Ярослав Шестак - Нет доступа. Повесть

Он же, довольный, отвернулся и больше ни разу не взглянул в сторону берега, полностью уйдя в тонкости русского плаванья.

Когда они выходили из воды, Питер узнал, что девушку зовут Кирсти и она занимает номер в том же отеле, что и Питер, помпезного названия которого он никак не мог запомнить, проклиная человека, который его выдумал.

Питер, отпустив на прощанье какую-то любезность, направился к своему шезлонгу, а Мария его уже ждала.

– Это была твоя знакомая? – просто спросила она.

Не были ясны ни цель, ни смысл вопроса.

– Не совсем, – уклончиво отвечал он. – Она попросила подержать ее за ноги, пока она будет ходить по дну руками, и я не смог ей отказать.

Вечером в номере Питер устроил форменный погром своего гардероба. Он одевал джинсовые шорты, расхаживал в них, потом снимал и одевал велюровые штаны. Трем рубашкам было отказано, четвертая была отправлена в стирку, а он уже ломал голову, одеть ли ему бабочку или нацепить бутоньерку. Все это на глазах жены, которая молча наблюдала за происходящим, иногда подавая дельные советы. Потом шли укладка волос, пилки, зубочистки, брильянтин, де кутюр…

К восьми вечера, когда, наконец, блистающий Питер был готов к выходу, Мария не выдержала, разомкнула уста и спросила:

– Можешь ты мне сказать, куда ты направляешься?

Питер показался рассеянным, он сказал, что есть одно такое местечко, названия которого он не помнит, потому что это французское название, а он терпеть не может французских названий, и даже его школьный учитель не понимал…

– Ну хорошо, – перебила его Мария, когда он уже был на пороге, – тогда почему бы нам ни пойти туда вдвоем?

– Мне очень жаль, Мари, – эффектно произнес Питер, готовясь выйти. – Но твоего имени не было в приглашении. – И закрыл дверь.

Спустившись на первый этаж, он стал расхаживать по бесконечному коридору, где иногда попадались редкие двери, за одной из которых, как предполагал Питер, жила его новая знакомая. Она что-то говорила о длиннющем тоннеле, столь длинном, что если двух психов развести по разные его стороны, то, вследствие естественного изгиба земной поверхности, кроме смирительных шапочек они ничего не увидят. Питер рассчитывал встретить здесь Кирсти, так как надеялся, что она ходит ужинать за табльдот, чтоб не скучать наедине с вилками, в противоположность его Марии, которая всю еду заказывала в номер, предпочитая одиночество на двоих.

И точно, он скоро увидел ее.

Сначала показались золотые кудряшки, потом ее лицо, плечи, а когда проявились туфли с выгнутым носком, она подошла к Питеру и спросила, что он здесь делает в такой съедобный час.

– Я вот подумал, Кирсти, – сказал Питер, с легкой радостью нащупывая в кармане пухлый бумажник, – не согласишься ли ты отужинать со мной в ресторане? Эта французская камбала начинает плохо сказываться на моем здоровье.

Предложение было с легкостью принято, и дальше события закрутились с захватывающей для Питера быстротой.

Они отужинали в траттории, причем середину их столика украшала роскошная бутылка «Позитифф», коньяка, который, спутав с аперитивом, по ошибке заказала Кирсти, воодушевившись денежными возможностями Питера.

Потом картинка поменялась, и они оказались в душной дискотеке, где стоял такой гул и было столько малолетних, что они поспешили убраться оттуда как можно скорее. Такси высадило их у причала, и Питер уже предлагал Кирсти совершить путешествие в туманный Альбион, когда картинка вновь изменилась, и они очутились в номере Кирсти, сжимая друг друга в объятиях и путаясь друг у дружки в волосах. Тут невидимая пуля пронзила их сплетшиеся тела, и они рухнули, истекая слюной, на ковер.

Питер, вероятно, не думал заходить так далеко, но, оказавшись в номере Кирсти, французский коньяк воспалил его, девушка казалась ему преувеличенно красивой в своем вечернем наряде, и, словом, он совершил ночь любви с этой своей знакомой. Смутно припоминал он потом крики сладострастья, источник которых был ему неизвестен, поэтому Питер поворачивал голову, отрываясь от своей новоиспеченной любви, смотрел в телевизор, думая, что там идет эротическая мелодрама, но там лишь какой-то неведомый ему певец так широко раскрывал рот, словно не спал три дня, а звук и вовсе отсутствовал. Поэтому он возвращался к Кирсти, у нее были закрыты глаза, и она тоже казалась спящей, и Питер уже не знал, что думать.

В четыре часа утра, не попрощавшись и оставив дверь открытой, он покинул свою подружку. Питер утомительно долго шел по коридору, один раз перепутав направление, и когда вновь очутился у знакомой двери, увидел, как Кирсти, стоя на пороге, помахала ему рукой.

Мария еще не ложилась. В ее комнате горел яркий свет. «Как много она трудится», – устало подумал Питер, усаживаясь на диван.

А вот и она, невесть откуда появившаяся, и на ее губах – знак вопроса.

– Ты пьян, Питер.

– Да, пьян.

– Остальные, значит, тоже напились?

Питер видел, как она с трудом сдерживает слезы, догадываясь об истине, – что у нее вообще-то плохо получалось, – и с изумлением в очередной раз убеждался в ее неиссякающей любви. А это всегда неприятно. Поэтому, не думая о последствиях, он раздраженно произнес:

– Я был с одной моей знакомой у нее в гостях. Мы дегустировали «Позитифф». – И немного подумав добавил: – Но ничего плохого не делали…

Возникла пауза, в продолжение которой внутри Мария, вероятно, что-то произошло, так как теперь она стояла пред ним уже совсем неуверенно, беспомощно пожирая его глазами. Потом она села рядом с Питером, но тут же отодвинулась, повернувшись лицом к мужу.

– Тебе не надо было пить этот коньяк! – нервно воскликнула она, ломая губы. – Вам не надо было пить его!

Проснувшись поздним утром после неровного сна, Питер обнаружил, что Мария уже поднялась и куда-то ушла. Легкий завтрак также не дымился на столе, как обычно, что неприятно удивило его, хотя время было уже почти обеденное.

Заказав еду, Питер пошел прогуляться в небольшой парк, находившийся по соседству, чтоб развеяться от обступивших его воспоминаний, и в конце одной из аллей он увидел Марию, которая сидела на парапете неуклюжего строения.

Захотелось подглядеть за ней, разузнать, как она себя чувствует.

Питер свернул в рощицу и понемногу подбирался к жене, но, вероятно, не слишком точно вычислил траекторию, так как выбравшись из акаций, увидел ее в семи ярдах почти напротив себя.

Он замер, не зная, куда деваться, но Мария, казалось, не замечала его.

Она сидела, курила сигарету, и, возможно, полностью ушла в свои мысли, наворачивая в голове очередной сонет. Мимо проходил какой-то спортсмен, из приставал, он бодрым голосом что-то сказал Марии про свежесть ветра и пользу бега трусцой, но та, не глядя, подняла руку, на ее пальце блеснуло обручальное кольцо, и спортсмен отстал. Когда он прошел мимо, Мария послала ему вдогонку недвусмысленный жест: сжала руку в кулак, оттопырив обручальный палец. Это очень понравилось Питеру, он даже мысленно похвалил ее. А потом ему пришло в голову, что она его нарочно не замечает, так как теперь он для нее ничего не значит.