Татьяна Труфанова - НЕ/ДРУГ

– Пожалуйста, сударыня, – Эдуард Варленович протянул Катерине тонкую стопку листков. – Вот ваш Фейсбук, вот ваш Гугл, вот ваши смс-ммс.

Жукова подчеркнуто бережно приняла в руки страницы со старомодным и как-то неровно блеклым шрифтом.

– Спасибо. Уже предвкушаю… Как же замечательно вы пишете! Вас отдельно публиковать надо… Неужели на машинке? Не может быть!

– Сорок лет печатал на машинке и изменять ей не собираюсь, – ответил Азарский.

Удивленная Аля невольно хмыкнула и сценарист повернулся к ней клювом.

– Представьте себе, «Тургенев апдейт»! В творчестве есть тонкости. Для вас печатная машинка – бесполезная рухлядь, а для меня – особая культура мысли. За один раз создать законченную фразу – думаете, легко? Нет!

– Вот оно, мастерство! – сказала в воздух Жукова.

– Да уж не то, что эти компьютерные «copy-paste», – проворчал сценарист.

Принесли закуски, тонкие штучки на белом фарфоре. Воздух наполнился звяканьем вилок и ножей. Алю кольнула тоска: значит, так и пройдет обед? Без единого шанса для Али-актрисы? Мэтры смотрели на нее как на аксессуар Жуковой. Азарский на нее хоть какое-то внимание обращал, а вот Распашный… Этот огромный медведь казался Альбине еще более чужим и далеким, чем в телеэкране. Незаметно косясь, она наблюдала за тем, как он поглощает ломти оранжевой дыни в обертке из ветчины, один за другим отправляет в рот крохотные бутербродики с чем-то красным и розовым, причмокивает, разрезая колобок белого сыра. Держа лапищей нож, он отставлял в сторону мизинец, и это почему-то раздражало Альбину.

– Знаете, кого я недавно видела? – произнесла Жукова. – Руманова. Я ему сказала, что начинаю фильм с вами…

Продюсерша сделала паузу, многозначительно посмотрела на режиссера.

– Он обзавидовался! Он слюнями изошел, честное слово! Говорит: я уже двадцать лет мечтаю поработать с Распашным.

Самсон Сергеевич позабыл о закусках, его карие глаза сверкнули, но он тут же пригасил блеск. Аля, замершая при имени объекта своих мечтаний, пристально наблюдала за всеми.

– Неужели? Пьяный, что ли, был? – хохотнул Распашный.

– Трезв, как стеклышко! – заверила Катерина.

Она доложила, что Руманов превозносил такие-то его фильмы, и особенно «Двое под дождем», который, по мнению звезды, достоен был всех главных кинопризов сразу. «Его бы устами!..» – усмехался Распашный, но видно было, что ему очень приятно, и что похвалы эти вызвали у него энергичную беготню каких-то мыслей.

– Вот охренительно жаль, что у нас для него нет роли! – вздохнула Катерина.

– Ну, так уж и нет, что-нибудь подыщем!.. – протянул Распашный.

«Да! Да-да-да!» – вскрикнула про себя Аля. Она забыла, что работа у нее временная и к началу съемок ее в «Веспере» уже не будет. Казалось, если режиссер с Катериной сейчас сговорятся, то завтра же в офис у Тверской-Ямской заявится Роман собственной персоной.

– Э-э, не выйдет! Он в эпизодах сейчас не снимается, только главные роли, – покачала головой Жукова. – Лучше мы его – на будущее! Следующий фильм. Как, Эдуард Варленович, нет ли у вас в запасе идеи? Чтоб как наши «Поцелуи», так же гениально, только герою – не двадцать, а сорок?

Азарский отчего-то занервничал и начал корябать ножом скатерть.

– Идей в запасе – сколько угодно, а готовый сценарий – это, уж извините, другое дело, это…

– Согласна! – остановила его рукой Жукова. – Но дайте мне хоть помечтать! Я-то знаю, что впереди, я на «Поцелуях» буду пахать без всяких скидок, но дайте помечтать! Вот представьте, Самсон Сергеевич, что мы на следующий фильм получаем Руманова… А? Песня, фейерверк! Сейчас у нас в главных ролях – какие-нибудь второкурсники ВГИКа, второ-второкурсники… Предчувствую, как мы намаемся с кастингом! Вроде смотришь: играет нормально. Но будет ли магия, обаяние на экране? Намучаемся-а! Зато если свезет, если выплывем с этим фильмом, то уж представьте, как шоколадно потом с Румановым будет… Он-то актер от бога!

Катерина увлеклась, было очевидно, как захватила ее эта идея, но самое интересное, что ее увлеченность стала жаром в печи, который разогревал не только ее лицо и глаза, давал голосу силу, но и распространялся дальше, и охватывал своим теплым дрожанием тех, кто рядом. Даже Азарский стал задумчиво покусывать костяшки пальцев, а Распашный только что не облизывался. Об Але и говорить было нечего – как бы она хотела, чтоб это заманчивое будущее началось уже завтра! Под золотистые арфовые аккорды Катерина пела:

– Только представьте, Самсон Сергеевич: реклама фильму – на блюдечке будет поднесена! Потому что Руманова рвут на части, он всем каналам-журналам нужен! Это сейчас мы будем выезжать только на вашей славе, – она слегка поморщилась, показывая, что хоть слава Распашного пожухла за последние годы, она, как тактичный человек, об этом не упомянет. – Ну и деньгами я буду паблисити пробивать, сколько смогу… Хотя деньги – отдельный вопрос. То, что нам инвесторы дают под неизвестных юных актеров, – это гулькин пфуй по сравнению с той суммой, которую дали бы под Руманова!

Распашный медленно жевал ветчину, забыв вилку в воздухе, и внимал Катерине.

– Я даже не говорю о кассовых сборах, что тут скажешь! Ну, ходит наш народ-идиот на звезд. Ничего не поделаешь. По всему миру так. А бюджет, на который сейчас фильм делаем… Ох, эти инвесторы! У нас инвесторами Погодин занимается, вы не представляете, каким ужом он сейчас вьется, чтобы деньги достать! Зато когда будет Руманов!.. В общем, пообещайте мне, дорогие мои, что следующий проект у нас будет вместе – и обязательно с Ромой! – жарко потребовала Катерина.

– Доживем сначала и этот закончим, – сухо сказал Азарский, очнувшийся от миража.

– Где ты, Ррро-ома, золотой ты наш теленочек! – с сожалением пророкотал Распашный.

Жукова отпила вина и подперла щеку рукой, загрустив.

– Где? Как жаль, что у нас в «Поцелуях» Руманов не может сыграть…

Сценарист скривился, как от изжоги:

– Не может! Потому что Роману поздновато Ромео играть! Это фарс!

– Фарс, – кивнула Жукова. – Да, да, понимаю. Просто жаль, что так: и окно у него есть, он бы и рад, но…

Она уставилась в свой бокал с каберне, будто надеясь найти утешение в нем.

– Понимаете, Катерина, Руманову под сорок, а нашему парню – девятнадцать, – вдруг вступил в разговор упитанный Глеб. – Конфуз выйдет!

– Да что вы? – прищурилась Жукова.

Это было произнесено весело и удивленно, но так, словно продюсерша удивлялась не сказанным словам, а самому факту, что ассистент Распашного раскрыл рот.

– Но вы же понимаете, – с апломбом продолжил Глеб, – возраст – это неотменимая вещь. Пластика, румянец, угловатость, глаза – то, что есть в двадцать лет, гримом не нарисуешь. Трули импоссимбл! – он развел руками, неискренне скалясь.