Александр Ярушкин - Стрингер. Русские forever. Остросюжетная проза

Даже Олег Куприянов, мужчина рослый, тренированный спортзалом и бытовыми тяготами вроде сумок с продуктами и концертным роялем на восьмой этаж без лифта, ковыляя следом за своей клиенткой по узкой тропинке и старательно уворачиваясь от хлестких веток, пыхтел и отдувался под грузом окаянной зелени как лошаденка деревенского золотаря на крутом подъеме.

Идя за Полиной и поглядывая не только на ее исключительные прелести, но и по сторонам, Олег Куприянов чувствовал определенное беспокойство оттого, что в случае необходимости сумка и чемодан не позволят ему вовремя выхватить оружие, но искренне надеялся, что до этого не дойдет. Роль, которая ему предопределялась согласно договоренности с Полиной, не предусматривала стрельбы и прочих, опасных для жизни и здоровья сложностей. Носильщик и переводчик, не более. Однако действительность чаще, чем хотелось бы, с раздражающей назойливостью напоминает, кто именно располагает, а кому уготована участь – всего лишь предполагать.

В пластмассовом чемоданном чреве оставалось свободное место и можно было разложить пачки зелени так, чтобы уравновесить груз, но требование похитителей было категоричным: два миллиона в чемодане и один миллион в спортивной сумке. Двести пачек в чемодане и пятьсот пачек – в сумке.

Спускаться по крутой и извилистой тропинке, скрытой среди густого орешника и под кронами размашистых елей и сосен, было гораздо проще и легче, чем подниматься, да еще и с этаким грузом. Но все когда-нибудь заканчивается, закончился и подъем. Оказавшись на небольшой площадке, где полчаса назад он оставил свой «Понтиак», Куприянов с облегчением выпустил чемодан и баул из онемевших пальцев, перевел дух.

Полина подошла к машине первой, открыла заднюю дверцу.

– Клади на сиденье, – сдержанно проговорила она, словно разговаривала с совершенно незнакомым человеком, помогшим поднести вещи.

– Как ты это вчера дотащила? – не удержался от вопроса Куприянов.

– Всё образовалось, – неопределенно дернув плечом, ответила Полина, явно не имея желания посвящать его в детали появления весьма солидной суммы денег.

Куприянов мысленно выругал себя за излишнее любопытство, потряс головой, словно это могло помочь освободиться от несвоевременных мыслей, послушно устроил чемодан на сиденье, а сумку поставил на пол рядом. Поверх крыши автомобиля цепко огляделся по сторонам. Впрочем, если слежка и была, заметить кого-либо, будь то агенты ФБР, полицейские или представители похитителей, на поросших кустарником и деревьями холмах – едва ли представлялось возможным. В густых зарослях легко можно было спрятать хоть полк солдат вместе с полковым знаменем, оркестром и полевой кухней в придачу…

Освободившись от груза и обозрев окрестности, частный детектив галантно распахнул перед своей клиенткой дверцу автомобиля. Со стороны могло бы показаться, что молодая семейная пара собралась куда-то на уикенд. Они и внешне были похожи друг на друга: оба высокие, стройные, в джинсах, кроссовках и тонких спортивных свитерах. Полина – в бело-красном, Куприянов – в синем, с надписью «San Francisco 49ers» на груди. Оба светло-русые, только у Полины – короткая стрижка, подчеркивающая чистый овал лица, а у частного детектива волосы собраны в «конский хвост» и стянуты черной резинкой, что делало его похожим на рок-музыканта или на потерявшегося во времени хиппи, хотя когда их скандирующие «Мир! Любовь!» толпы заполняли улицы Сан-Франциско, Олега не было даже в проекте.

Поверх свитера Куприянов накинул просторную полотняную куртку, хорошо помогающую скрывать пистолет, удобно закрепленный в подмышечной кобуре.

– Вроде бы никого, – облегченно вздохнул Куприянов, улыбнулся чуть натужно: – Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел…

Полина глянула на него сверху вниз:

– Надеюсь, что никто нашего исчезновения из дома не заметил… Было бы очень обидно, если фэбэрщики с полицией сорвали нам всё дело.

– И всё-таки, ты зря отказалась от контактов с ФБР, – проговорил Куприянов и по взгляду, брошенному в его сторону, понял, что, как он уже и обещал, очередной раз укорять Полину в нежелании сотрудничать с федералами, не стоило.

Полина промолчала, поджав губы, пристегнула ремень безопасности, вопросительно взглянула, словно спрашивая, долго ли он собирается стоять возле открытой двери. Куприянов аккуратно захлопнул дверцу.

– Никогда бы не подумал, что деньги могут оттягивать руки, – чтобы сгладить возникшее напряжение, попытался пошутить Куприянов, усаживаясь за руль и незаметно поправляя любимый «макаров», честно говоря, не самый популярный в Америке пистолет, но отказаться от него в пользу другой модели бывший опер не мог – привык за годы работы в уголовном розыске.

– Свои бы не оттягивали, – серьезно откликнулась Полина, без нужды поправляя ремень безопасности. Сообразив, что ответ прозвучал излишне резко, уже мягче произнесла: – Поехали, Олег, а то еще опоздаем.

Куприянов неторопливо распустил и снова собрал волосы в «конский хвост», как всегда делал, чтобы справиться с волнением, кашлянул, прочищая внезапно пересохшее горло.

– Не опоздаем, – уверенно проговорил он, однако торопливо повернул ключ в замке зажигания.

«Понтиак» мягко отъехал со стоянки. Сразу за поворотом открылось свободное от кустарников место, и Куприянов смог далеко внизу рассмотреть двухэтажный, облицованный диким камнем дом, врезанный в холм так, что казался его органичным продолжением, откуда они с Полиной так удачно скрылись через задний двор. Никаких подозрительных машин поблизости от главных ворот в усадьбу не наблюдалось, но предосторожности, когда у тебя в руках три миллиона, никогда еще не мешали.

Асфальтированная дорога петляла между апельсиновыми рощами и холмами, от подножия до вершины расчерченными полосами ухоженных виноградников, обильно дающих знаменитое красное и белое калифорнийское вино, которое, на вкус Куприянова, серьезно уступало молдавским «каберне» и «шардоне».

Первыми виноград здесь начали выращивать русские поселенцы еще в начале девятнадцатого века, привлекая на полевые работы местных индейцев и, чему больше всего удивлялись, обосновавшиеся здесь чуть позже испанцы, даже платили им за работу. Многие названия в этой местности, с тех пор так и остались русскими. Даже речку ностальгирующие поселенцы в стародавние времена назвали Славянкой, и только много лет спустя, в основном из-за фонетических проблем, ее переименовали и стали называть просто – «Русская речка».

Вырвавшись из виноградно-апельсинового рая, «Понтиак» выехал на сто первое шоссе рядом с указателем «Сан-Франциско – 70 миль». Как всегда по пятницам, поток машин устремлялся из города, поэтому в сторону противоположную – все полосы были практически свободны.