Джон Кейз - Синдром

Сетчатая дверь захлопнулась, и одна из собеседниц сказала:

– И еще он кусается, как маленький людоедик!

Ее спутница засмеялась:

– Я ему говорю, что, если так будет продолжаться, грудь он больше не получит. Но что с него взять – ему всего восемь месяцев, угроз малыш не понимает. И, сказать по правде, – она вздохнула, – я и сама пока не готова отнимать его.

Из-за подголовника кресла женщин не было видно даже боковым зрением, но не слышать их Дюран не мог. Правда, теперь ему показалось неловко выдать свое присутствие.

– Как я тебя понимаю. Мне никто раньше не говорил, что это будет так… Чувственно, что ли.

– Точно! И еще…

Одна из подруг пронзительно взвизгнула, заметив, что в комнате они находятся не одни. Мгновением позже Дюран стоял на ногах и виновато улыбался:

– Простите ради Бога! Я, наверное, заснул. Надеюсь, вы не испугались? Меня зовут Джефф Дюран. – Он быстро протянул руку попавшей в переплет блондинке, на нагрудном значке которой значилось «Белинда Картер, 86» – год его выпуска.

– Простите за сцену, – выпалила она, присмотревшись к карточке на лацкане его пиджака. – Господи, как неожиданно вы появились, Джеффри Дюран. – И тут же, не сбиваясь с ритма, добавила: – Что ж, приятно встретиться после стольких лет.

Белинда Картер просияла, рассмотрев собеседника, и вперед выступила ее спутница, хорошенькая брюнетка. Дюран прочел ее имя: «Джуди Бинней».

– Простите, что вторглись в ваше уединение, – стеснительно проговорила та. – Думаю, нас с вами просто посетила одна и та же мысль. – Джуди склонила голову набок и стала рассматривать Дюрана. – А вы, наверное, были тихоней в старших классах, – предположила она, и ее губы изогнулись в кокетливой улыбке.

Дюран пожал плечами:

– Ну…

– Просто я вас не помню, – объяснила представительница его выпуска. – Хотя, на мой взгляд, должна бы.

– Не думаю, что я тогда был столь же незаметен, как сейчас, – отшутился Дюран. – Видимо, задремал.

– И проснулись от наших с Джуди разговоров о грудном вскармливании!

– Нет, скорее, от вскрика.

Собеседники обратили неловкость в шутку и следующие несколько минут болтали о странностях подобных мероприятий, придя к общему мнению, что четырнадцать лет – срок немалый. Джуди сообщила, что мало с кем поддерживает отношения из одноклассников, хотя школа вроде бы не слишком большая, а юность бурная.

– Это Вашингтон. Здесь все скоротечно: приехал – уехал, – пояснила Белинда. – Да и мне уже пора. – Она поцеловала Джуди и похлопала Дюрана по руке. – До встречи.

– Невероятно, но я не помню вашего лица, – сказал Дюран бывшей однокласснице, когда Белинда ушла. – То есть вы из тех, кто поздно расцветает.

– Правда? Вы так считаете? Я наконец-то расцвела? Погодите, я сообщу радостную весть мистеру М. Он так долго этого ждал.

Дюран решил, что она говорит о муже, но Джуди, как выяснилось, имела в виду своего наставника, неисправимо искреннего Нубаро Муссурлиана. Увидев старика сквозь сетку двери, женщина потянула собеседника на улицу, чтобы он поведал бывшему куратору о новообретенной цветистости его бывшей подопечной. Тот засмеялся и пожал Дюрану руку, полюбопытствовав, как у него дела.

– Спасибо, неплохо. Не жалуюсь.

– У меня совсем вылетело из головы, – сказал мистер М., – не напомните, где вы учились?

– В Брауне, – подсказал Дюран.

Мистер М. кивнул:

– Ах да, конечно.

– А потом уехал в Мэдисон, поступил в Висконсинский университет.

– Думаю, в этом есть и моя заслуга: я всегда был высокого мнения о Висконсине. Экономику изучали?

Джефф покачал головой:

– Клиническую психологию.

– Что ж, – улыбнулся мистер М., – для этого и нужны встречи однокашников: держать друг друга в курсе событий.

Остаток дня прошел в приятном ничегонеделании. На «Встрече почета» выпускники разных лет вставали с мест и делились своими мыслями на темы столь несоизмеримые, как проект генома человека, ответственность по отношению к своему сексуальному партнеру и попытки искоренить паразитирующий бильгарциоз в Египте.

Фотосъемка выпускников всех трех классов прошла быстро и профессионально. Деловитый фотограф удачно манипулировал сценками, и афроамериканцы не кучковались отдельными группками, как частенько происходит, а казались рассеянными в общей массе людей.

При встрече Дюран не узнал Банни – до развязной блондинки, что представилась ему после телефонного разговора, ей оказалось далеко. Банни Винкельман оказалась одной из наиболее хищных женщин, каких доводилось встречать Дюрану: на вытянутом лисьем лице сверкали острые желтые клыки.

– Дже-ефф! – воскликнула Банни и, подхватив его под руку, потащила от одной компании к другой. – Помните Джеффа Дюрана?! Вот он!

А затем ему пылко трясли руку, дружески похлопывали по плечу и чмокали в щеку.

– Здесь есть кто-нибудь из нашей баскетбольной команды?

– Не помню, кто играл в баскетбол, Джефф. Господи! Разве что Адам Бауман. Ну конечно, он здесь. – Лицо Банни просветлело, и с пылом знатока она поведала: – Ты слышал, Адаму ампутировали ногу – рак, представляешь?

Дюран покачал головой:

– Какое несчастье!

Спутница согласно кивнула.

– Думаю, ему сейчас нелегко. – Банни приподняла бровь. – Пришлось отказаться от поездки на Олимпиаду.

На стенах кафетерия, где проводился банкет, висели снимки из ежегодных журналов присутствующих классов. Дюран рассматривал фото школьной баскетбольной команды восемьдесят шестого, где были все присутствующие, кроме него самого (тогда ему как раз нездоровилось: острый фарингит или что-то наподобие).

Под баскетбольным щитом в новом гимнастическом зале, под свисающими с потолка знаменами славных дней, стояли парни его выпуска: Сидро, Зальцберг, Вагнер, Макри и Ла Браска. И наконец, сам Адам Бауман с мячом. Вскоре после того, как сделали этот снимок, чернокожему спортсмену посчастливилось получить стипендию, по которой он отправился учиться в университет Райса.

В кафетерии Дюран выпил бокал вина и, заметив в дальнем конце комнаты угольно-черного гиганта, который по всем признакам был Адамом Бауманом, стал пробираться среди собравшихся гостей к старинному приятелю.

– Здравствуй, – сказал Джефф, протягивая руку.

Бауман уставился на его нагрудный значок.

– Джефф! Рад тебя видеть, старина! – Яростное рукопожатие. – Эй, Рон, смотри-ка, кто пожаловал – Джефф Дюран!

Еще одно мужественное приветствие и краткий обмен любезностями. Затем Рон Макри вернул свое внимание оставленной на миг блондинке, державшей его под локоток, а Бауман продолжил прерванный разговор с мистером М. Судя по всему, они обсуждали искусство выступления перед аудиторией. Через пару минут с чувством смутного разочарования в душе Дюран затерялся в толпе. Не то чтобы с ним нелюбезно обошлись, просто он ожидал другого. Духа товарищества? Наверное.