Л. Шан - Скольжение по спирали. Или поклонники Мии Римик

– …

– Нос?…Ой, хорошо, ты гляди, ядреный начин какой а… Нос, это отдельная история, rebectuer . Хочешь послушать? Мне было лет десять, Льоу, значит, ну сколько… восемнадцать, что ли? Ну да, точно. Ну вот, мы работали как-то летом, на празднике, у нас на Корсике. Продавали мед на ярмарке в Порто-Веккьо. Праздник перешел в разгул, и прохожие, само собой, изрядно насосались. К нам подошли двое: по выговору – парижские бобо. Я тогда сразу смекнул, что они начнут катить свои шары к моей сестре. Мы конечно могли свернуться и уйти, ведь уже было поздно, но мы подумали, что если мы больше продадим меду, больше наварим с него affure . В нас победила нужда, которая мне стоила носа, а Льоу – изорванного платья и синяков на запястьях… Короче, они подошли вплотную. Так, что нас не видели окружающие, и фактически мы стали вокруг нашего импровизированного прилавка: мы с сестрой в одной стороне, эти двое с другой. Я помню, он спросил: «4,5 евро – это вместе с утренним pipe или только за ночь? – я увидел, как это гад достал толстый кошель, я до сих пор помню этот запах пота его cule , задницы, то есть, и дешевой кожи. Такого толстого кошелька я не помню с тех пор в своей жизни – сколько ты хочешь за вечер, пчелка? Потрудишься ради меня и Патрика?». И, ублюдок, тянет руку к ее nichons . Она его по руке, та и повисла. А потом второй: «даю по две пятерки за каждую, отпусти сосунка домой с его сладостями». Льоу выкрикнула что-то, не помню что, но по идее, оно должно было привлечь народ, но куда там. Чертовы туристы! Никто не вступился. Я смотрю, а этот второй, чертов Патрик, уже успел оказаться сзади и тычет свою желтую… bobèche – рожу, значит, прямо ей в губы, перекрывая ей крик!

– …

– А что я… J’ai pinglé стеклянный бутыль, хороший – трехлитровый, с июньским разливом, и сколько хватало сил, вложил его прямо в рожу этому кобелю. Он повалился, просто прямо, как столбик. Намертво. И я успел запомнить красные разводы на его tétère . Я хотел повернуться к сестре, оттянуть этого урода, но не успел – дальше только темнота и вкус крови на губах. Когда я очнулся, я был уже дома, с перебинтованным лицом. Льоу все сделала сама – она толкнула наш прилавок на него, и, как она сказала, пинала его ногами, пока он шевелился. Она еще и обчистить их успела. Мать тогда удивилась, что мы столько на меде смогли поднять, а мы ничего ей не говорили. Поклялись молчать, а мой кривой нос списали на падение с велосипеда.

– …

– Не знаю что с ним, правда. Мы старались об этом не вспоминать, так что я не спрашивал у нее. Все возможно. Я часто вижу этот окровавленный череп… Но в любом случае, они были просто подонки. Малой пацан и беззащитная gosseline … Уроды!

– …

– Нет, куда там! Нас это вообще никак не сблизило. Даже наоборот. Мы и так редко ладили, а после случившегося совсем общаться перестали.

– …

– Да, когда мне стукнуло пятнадцать, я понял что врачом не стану. У нас в семье считалось, что врач – это престижно. Вот, папаша, скажи мне как доктор – это круто быть врачом? Ты же не обиделся что я тебя ребектором назвал? Ну вот и я о том же. Пошел в мойщики машин – драил французские фиаты, а со временем и немецкие кары. Через два с половиной года меня повысили до механика. Как раз вы, французы пересели на британцев. Подвезло. Я неплохо поднаторел и стал крутым спецом, прямо как хирург, только для машин. Стал возвращать к жизни груду металла, это почти как и людей, только проще. Металл жальче, поэтому получается лучше. Откладывать начал, собирать понемногу. Но это уже потом все, а поначалу, я себе и чипсов купить не мог, а первый свой матч Аяччо-Бастия я увидел только, когда мне было семнадцать!

– …

– «Ми Руа»? Да, этот отель мой. Решил что деньги вложить лучше в недвижимость. Да и он сам стоил смехотворные grisbi . Там, кстати, больничка какая-то была, что-то типа пансионата – так что я еще раз вернулся к истокам – вроде как намекает кто-то про работу доктором. Только с опозданием. Как по спирали, о которой мне маман рассказывала – все крутишься возле одной точки, просто каждый раз на больший круг заходишь. А здание… я просто выкупил его и переделал под себя – его уже за бесценок отдавали. Красивое. Пустое. Мамин Витрувий такому обзавидовался бы. Я сначала и не думал о гостинице – хотел клуб открыть – с баром, казино и приватными услугами, типа борделя, а потом решил, что выгоднее совместить все в одном месте – так и получился отель. И бар есть, и blackjack где раскинуть, и в piquet cыграть. Gonzesses , ты имеешь в виду? Да, девочки у меня свои тоже водятся. Заполняемость невысока, но я беру дешевизной цен. Я там сам себе голова. Название тоже само пришло: Ми Руа что значит дословно? Полукороль. Это я отстебал эти их отели Ритц, Плазы, Бурдж Аль Арабов и прочие. Они же сплошь для королей, все королевские! Ну а мой значит для полузнати! Я решил, что водителям грузовиков, у которых шпага наготове, будет весело вспоминать, как они нашампуривали девиц в моем отеле с таким пафосно-самокритичным названием. Это все дело вкуса и личного восприятия. Фантазии, например. Вот у тебя, доктор, есть фантазия? … Нет. Как ты считаешь, разве я имел право не обыграть названия улиц? Улица Имаж и улица Насьон? Улица Имаж и Насьон – га-га, это же charade farfelue – Имажинасьон – воображение, так? Ну разве это не чудесно? А ты мне говоришь: «фантазии нет». Ваш «Сен-Жэмо» тоже ведь значит что-то? Неспроста, близнецы же, так? Эй, док, я с тобой разговариваю!

– …

– Нет-нет, никому уже никакого дела не было до моего отеля. Я остался один. Уже почти восемь лет. Такое случается… Все нормально.

– …

– Да. И мать, и сестра. Все они…

– …

– Ну, я же говорил, что остался один. Льоу разбилась на мотоцикле. Хороший был мотайка – Харлей Лоурайдер, 92-го года… Да уж. Дерьмовая история. Да и что тут расскажешь? Давно это было… Сколько? Ну, лет восемь назад. Получается так, да? Примерно… Ей как раз двадцать один год исполнился, и тогда она в официанткой подрабатывала. В boui-boui одном. Ну, типа забегаловки придорожной. Вообще, скажу тебе что вся эта суета загородная она ни к чему вообще хорошему не приводит – это как, ну… вышвереныши. Всякий сброд там. Я тебе по своему отелю могу тоже самое сказать. Ну, знаешь, в таких забегаловках, только байкеры, дальнобои и мудаки собираются. Вот она себе как раз минабля этого на мотоцикле и приклеила. Я сам случайно узнал – она ведь нам с матерью и не говорила ничего… Так, только, если подслушать удавалось.

– …

– Да, а что рассказывать? Гуляли они там себе, что еще! Он ее часто на байке возил. Сам он фламандец, по-моему. Был. Короче из Бельгии вроде. Это же в Бельгии, да, или я что-то путаю? Ну и однажды он их просто уронил. Погода дрянь была – как сейчас прямо. Осень, гнило, слякоть. Вот они с мокрого шоссе и слетели, прямо в кювет. Мотоцикл напополам, а они в разные стороны. Собирали их по кусочкам. Да еще и не сразу кинулись, а когда спохватились, уже они пролежали там несколько часов, под дождем. Льоу, так та еще и без шлема была. Ну хорошо, что она хоть сразу… Не мучалась. А этот выжил, целый час кости ног по траве и кустам собирал, а потом тоже clampsé , видимо, от потери крови.