Олег Колмаков - Зона отчуждения, или Жуткие игры славянского бога

– Ты чего? – проснулась Лариса – супруга Громова, когда Юрий Александрович вернулся в спальню.

– Да так, ничего!.. Просто, перекурил!.. – залезая под лёгкое покрывало, шепотом ответил муж.

Около четырёх часов утра, сердце Громова внезапно остановилось…

Такого знойного и невыносимого лета, не могли припомнить даже видавшие всякое местные старожилы. Ну, а данная ночь – выдалась в это лето, наиболее жаркой и предельно душной.

Мужчина, постояв какое-то время на безлюдном станционном перроне, вытер со лба испарину и, ковыляя на левую ногу, прошёл в помещение вокзала.

Выглядел тот мужичёк, чрезвычайно скверно. Одет он был в разодранные, давно не стираные брюки и очень грязный, протёртый до дыр пиджачок, накинутый на голое тело. К этому нелицеприятному портрету, пожалуй, стоит добавить и видавшие виды сандалии, найденные на прошлой неделе, в одном из мусорных баков; небритое лицо; воспалившиеся веки и то, что он не мылся в течение последних нескольких месяцев. Потому и источал вокруг себя невыносимый «аромат» мочи, помойки и блевотины. Подобное, антисоциальное явление, в народе именуется просто и лаконично – БОМЖ.

Здесь следует заметить, что привокзальное отрепье – в большинстве случаев, ведёт весьма сплочённый и воинственный образ своего существования. «Вокзальные» – в каком-то роде, это особая (привилегированная, что ли) каста, среди прочего бездомного сброда. Чужаков, случайно просочившихся на их территорию – здесь не то, что не признают – а воспринимают, как злейших врагов и встречают во все оружия. Ведь вокзал, для нищебродов – это некий оазис – на огромной карте города, очень удобное в «стратегическом» плане место. Зимой, здесь всегда можно обогреться; переночевать и подкормиться в любое время суток. Ещё, тут всегда многолюдно, а значит, есть реальная возможность затеряться в толпе, выпросить милостыню и, в конце концов, собрать стеклотару, оставленную спешащими пассажирами.

Однако и здесь, на вокзале – как впрочем, и в любом ином месте – опустившиеся субъекты вынуждены соблюдать, и некие правила и совмещать, казалось бы, несовместимое. А именно: выживать в одиночку, используя любой сподручные способы (вплоть, до убийства себе подобных, ради сохранения собственной жизни) и одновременно, подчиняться законам стаи, в которой они, волею случая, обитают.

Первая гроза Бомжей – это, естественно, сотрудник милиции. Нет, куда-либо их не забирают, не садят в тюрьму за тунеядство или бродяжничество. Нищеброды для «ментов» – вообще, бесперспективны. Взять с них нечего, а вони, как от канализации. В лучшем случае, их прогоняют из служебных помещений; в худшем, вывозят в иной район – куда-нибудь на окраину. Бьют чем не попадя: ногами, дубинками или какой-нибудь арматурой – после чего, оставляют там же, зализывать раны. Через некоторое время, попрошайки вновь возвращаются на привокзальную площадь – ведь здесь всегда тепло, сытно и уютно.

Вот и наш «герой» – только что проследовавший в помещение вокзала – как и его «коллеги» по бродяжьему промыслу, живёт одним днём: случайным прикормом, либо единовременной подачкой.

Кстати, зовут его Васьком. Васькой. Либо, просто Угрюмым.

Этот самый Вася – бомж, что называется: со стажем. Нет, таковым Угрюмый, конечно же, не родился. Когда-то, очень давно, и у него был свой дом, семья, работа. В общем, всё то необходимое, что подпадает под определение «благополучная и счастливая жизнь». Да только та самая, нормальная, человеческая жизнь – после нелепой случайности – вдруг рассыпалась, на мелкие кусочки…

От завода (где ранее работал Василий), нарезались земельные участки под будущий дачный посёлок. Не сказать, что Васю, уж слишком тянуло к земле. Скорее напротив. Вырвавшись по молодости, из родной деревни, он, без какого-либо сожаления, предпочёл городской быт, агропромышленному комплексу. Однако дача – была тогда, чем-то вроде символа престижа и преуспевания. А прихвастнуть перед друзьями и потешить своё самолюбие, Василий любил и делал это при любом удобном случае.

И вот, в один из воскресных весенних дней – с женой Людмилой, Василий Иванович отправился на своём трудяге «Москвиче», посмотреть место, где через год-другой обязательно будет возведён двухэтажный коттедж. Да-да, ни лёгкий временный домик, а именно капитальное, двухъярусное строение – ни больше, ни меньше – так решил глава семейства.

К сожалению, судьба распорядилась несколько иначе и своего перспективного дачного участка, супруги Угрюмовы, так и не увидели. Гружёный навозом ЗИЛ, принадлежащий пригородному совхозу, с пьяным водителем за рулём, выскочив на полосу встречного движения, и влетел в автомобиль Василия Ивановича…

Жену Людмилу, похоронили через три дня, когда Вася всё ещё прибывал в реанимационном отделении, в бессознательном состоянии…

Собственно, с этого самого момента, и завершилось его «благополучие». Беда, как известно – одна не приходит. После шести месяцев больничной койки – Василий Иванович, со второй группой инвалидности, потерял и работу. Сами понимаете: во времена глобальных перемен (кои начались в стране в конце 80-х), немощных и убогих – особо не жалуют. Детей забрала в деревню тёща и после аварии – он их, так ни разу и не видел.

Не жил, а скорее существовал. Причём в рамках своего прошлого, своих воспоминаний о былом. Так, наш герой – как-то быстро и незаметно, вдруг пристрастился к «зелёному змею». За каких-то полгода он пропил всё, что было в доме, что наживал в течение многих лет, своей трудовой жизни. Постепенно, его «хибара» превратился в притон для поселковой алкашни. А на следующий год, во время январских праздников и студёных морозов – «благополучно» сгорела, дотла.

Так Василий Иванович и оказался на улице, а потом и на вокзале. В деревню к родителям или к тёще, к детям – ехать ему, было стыдно. Несколько раз пытался свести счёты с жизнью. И каждый раз, завершить начатое, он так и не решился – не хватало: то ли смелости, то ли воли…

Много воды утекло, с того злополучного воскресенья. А Василий, так привык к новому образу бытия, что ему уже начинало казаться, будто бы всю свою осознанную жизнь, он провёл именно здесь, среди поездов, пассажиров и провожающих. О своём же прошлом, Угрюмов теперь вспоминал, не иначе, как о грустном сюжете из давно увиденного кинофильма…

Сегодняшний, очередной вольный день, был для Васи, как никогда удачен. Можно сказать: нынче, он несказанно разбогател. Мало того, что Угрюмый уже был пьян и сыт – так после всего прочего, у него за пазухой ещё позвякивали две бутылки дешёвого самогона.

В данное время суток (в аккурат, после полуночи), «менты» обычно спали и бродяг не беспокоили. Потому проходя в зал ожидания, Василий по-настоящему ощущал себя «королём паркета».