Владимир Апарин - Город двух апостолов. Книга 1. Кровь убитых фараонов

Он с содроганием подумал о двух своих предшественниках, Гийоме де Боже и Тибо Годене, которые застряли во времени. Несмотря на пышные похороны, их гробы были пусты!!! Об этом знал тоже только он, да Робер Берсюме. Этот прохиндей теперь раздражал Великого магистра, оказывая мелкие услуги, заискивающе смотря в глаза. Этот циник когда- нибудь загонит мне в спину нож, – Магистр вздохнул. – Надо подумать, как его нейтрализовать

Надо сказать, несмотря на строгую иерархию и полувоенную дисциплину в ордене, эта иерархия была очень запутанная. Все мало-мальски значимые обладатели должностей были по-собачьи спесивы и упрямы. Что же говорить про капитул, если даже приоры чувствовали себя вообще на уровне королей, а их было ни много ни мало числом шестьдесят семь. Чтобы держать их в повиновении и маломальском уважении, приходилось иметь ум змеи. Для этого и предназначался ужасный терафим, громадная рыжая голова. Она была посланником оттуда, куда живому дороги не было!

Жака де Моле съедало громадное любопытство, как Тибо Годену удалось его оттуда вытащить и где он сейчас сам?

Судьба Гийома де Боже его вообще не волновала, тот был, по его мнению, предателем. Хотя он, а не кто другой, заметил молодого рыцаря, Жака де Моле, и приблизил к себе, ввёл в ближний круг, любил сам и приобщил его к роскоши, к богатству, к вседозволенности, граничащей с развратом. Но после того как в палатку тогдашнего Великого магистра ударила молния, он после трёхнедельного небытия вдруг начал выделывать непонятное. Стал везде говорить о возмездии, необратимости расплаты, подолгу замыкался в себе, пока однажды, кинув меч на пол, а магистерскую цепь и ключ в капитул, с криком «пропади всё пропадом» не скрылся во времени.

Хотя из этого случая Жак де Моле извлёк немало выгоды, он стал вторым человеком в ордене. И долго ему бы пришлось ждать магистерских регалий, если бы его предшественник, шляясь во времени, вдруг однажды не вернулся очень весёлым и смешливым, подолгу хохотал, потом съедал упитанного поросёнка и однажды ночью не исчез навсегда.

После пышной похоронной процессии пустого гроба он наконец стал двадцать третьим Великим магистром великого ордена тамплиеров. Поистине великого ордена, богатства которого были несметны, а возможности безграничны. Они знали дорогу в Новый свет и сами чеканили серебряную монету, кроме всего этого, были Ворота времени, Баффомет, который всё знал наперёд и для которого не было преград в этом мире.

От размышлений отвлёк нарастающий одинокий крик человека, и в зал ввалился голый Великий казначей. Он кричал, корчась на полу, у него отсутствовала до плеча рука и из неё и огромной дыры в боку хлестала кровь.

– Что это было, что это, брат? Помоги мне, я хочу жить. Помоги мне, брат.

Он дёргался в конвульсиях, и голос его постепенно затихал. Великий магистр не спеша подошёл и, склонившись, заглянул в стекленеющие глаза Великого казначея.

– А надо было всего лишь за трапезой выпить побольше пресипторского вина, и ничего бы ты не заметил. А если не пил, то и не лезть в бассейн, ты сам это выбрал. Отпускаю тебе, брат мой, – Магистр при молчаливом согласии присутствовавших закрыл ладонью глаза теперь уже бывшего Великого казначея.

– Ну вот что, времени у нас мало, – рыцари окружили полукругом говорившего. – Вы единственные в курсе всего, и именем Невыразимого этого достаточно. Следующая месса через две недели, у нас четырнадцать дней. Ты, Робер Артуа, – он обратился к могучему рыцарю, стоящему дальше всех, – исполняй обязанности Великого казначея. Братья Жан де Ирсон и Пьер де Карссе, известные своей учёностью, займётесь архивом, хотя, судя по количеству свитков, он не весь, но к нашему возвращению я надеюсь на ваш доклад. Брат Генрих де Оне, тебе поручаю главное – хранить Ворота времени, пока мы будем выполнять волю Невыразимого.

И ещё, – он взглянул на лежавшего, – предай тело брата нашего земле, как подобает его положению. Это всё. Остальные готовьтесь в путь, теперь оставьте меня, мне надо хорошенько подумать.

Все восемь рыцарей вышли бесшумно из зала и после долгой ходьбы по лабиринтам коридоров вышли на воздух, наполненный свежестью и утренним щебетанием пернатой мелочи. Они стояли на высоком мосту, соединявшем донжон замка прецепторий с могучей стеной и спуском в огромный двор, сейчас заполненный веселящимися людьми. Внизу всё звенело музыкой дудок и свирелей, бубнов и барабанов, хохотом и радостными возгласами, запахом жареного мяса. А вдали из-за холма показался краешек задумчивого солнца.

Оставшись один, Магистр опять почувствовал, что за ним следят, это ощущение проходило только тогда, когда он уходил в темноту.

Может, показалось, впрочем, это не важно. Заботило другое – там, в будущем, некто неумолимо вмешался в накатанный ход событий и на чёрной мессе подсунул этих людей с собакой. Усилия нескольких веков и многих людей сорвались, когда дрессированный пёс вцепился ему в руку.

Впрочем, мы надёжно замели следы, он вздохнул, только в спешке не заметили, что на кресте не хватает главной святыни, камня Люцифера. Его будет найти тяжелее, чем огромный золотой крест, усеянный бриллиантами. Надо возвращаться обратно, в холодный весенний город будущего.

Угнетало только одно: там, в будущем, приходилось подолгу таскаться в теле умерших современников. Во-первых, невыносимый запах, и ещё ощущение склизкости и липкости. Причём чем дальше в будущее, тем радости больше, они там уже начали вскрывать своих покойников и зашивать обратно огромными швами, и когда холодно, через стежки дуло такой невыносимой тоской. Зато летом было ещё хуже, из-за жары эти разрезы прорывались, астральный терафим вываливался наружу и под солнцем мгновенно испарялся, оставляя своего хозяина здесь, в сосновом гробу, уже навсегда. Так далеко он ещё не заглядывал. Удаляться было небезопасно, можно было так удалиться, что возвращаться было бы некуда. Но сейчас он, Великий магистр, поставил хранителем Ворот времени, а значит и тел путешественников, этого тугодума Генриха де Оне, человека недалёкого и как собака преданного, единственной радостью которого было есть, спать да драться. Он был уверен в своём выборе. Итак, через пять дней в путь, а точнее, через пять ночей…

Когда коллеги ушли, Андрей лежал на кровати и, глядя в потолок, обдумывал случившееся. Всё время его преследовало чувство дежавю, он пытался вспомнить, что будет в следующее мгновение, и не заметил, как наступила ночь.

Город зажёг огни. Славные петропавловцы уже вернулись с работы и ужинали на кухнях, включали телевизоры в залах или шли делать уроки в детские. Всё это Андрей наблюдал в своём дворе, через окно, не включая света. Он заметил, что его сосед Михалыч шарится в чужом холодильнике, своего у него не было. Вот он разлил что-то по стаканам и протянул один крупному худощавому старику, сидевшему с ним за столом, тот пошевелил губами, видимо, говорил тост, и залпом хлопнул полный стакан. Михалыч меньше не наливал, он философски ценил время. Старик на мгновение замер, этого хватило, чтобы Михалыч метнулся к умывальнику за ковшом с водой, и бессильно упал на стол.