Захарова Виктория - Голова. Драма. Триллер

– Прописать тебе успокоительное? – спрашиваю я.

– Нет, я же не истеричка, – с преувеличенным спокойствием отвечаешь ты.

– Так что там дальше про карму? – ты переводишь разговор в безопасное русло.

– Лекции сегодня не будет. Я сделаю нам чай с успокоительными травками.

Вот такая ты гребаная истеричка. Ха-ха. Если бы себя видела со стороны. Глаза опухшие, мешки вокруг них сделали и так небольшие твои глаза похожими на щелочки. Когда ты бледнеешь, веснушки, которыми усыпано твое лицо, делаются ярче. А в приглушенном свете кафе или кинотеатра, твое лицо выглядит откровенно старым, изрытым морщинами. Ты жалкая мелкая сучка. Теряешь мужичка, и теряешь себя. Теряешь человеческий облик! Бессловесная ослица. Хорошо, что успокоительные тебе помогают. Эффект не должен наступить слишком быстро. Мне придется медикаментозно поддерживать тебя некоторое время. Ты веришь мне безоговорочно и глотаешь любую дрянь, которую я прописываю тебе.

Ты жалкая драная кошка, вот на кого ты похожа. Клянусь, ни один человек, ни один мужик, не сможет сделать со мной того, что твой изменник сделал с тобой!. Я никому не позволю топтать себя ногами! Иногда я думаю, что мне нельзя иметь детей. Дети – это инстинкт. Я буду закатываться от страха за своих отпрысков. И стану зависимой. Как ты. Наверное, мне противопоказано рожать.

***

Когда в нашем доме случилось несчастье с моей сестрой, обстановка стала невыносимой. Мама страдала от отчаяния и вины, и мне было так жалко ее. Но чем ребенок может помочь? Я так старалась успокоить ее. Я даже стала ласковой, постоянно обнимала ее, пыталась разговорить. «Не мешай матери»: сказал мне отчим. Сказал как-то так просто, что сразу поняла: мешаю. Я стала незаметной, и меня не замечали. Когда случается такое, до здоровых детей никому нет дела.

Когда сестру выписали из больницы, она была лысой. Голова моей сестры стала самой важной ценностью всей семьи и самой хрупкой вещью, как дорогая китайская ваза династии Минь.

Меня стали замечать. Нужно было помогать маме. Она не могла одна следить за Головой и заниматься домашним хозяйством. Отчим работал.

И тогда я поняла: я придумаю что-то такое, что все заметят меня, и все будут делать то, что захочу я. Глупая сестра смогла же это сделать. Голова! – великое изобретение. Оказывается больная голова не мешает ходить в театр, встречаться с мужчинами, спать с ними и даже рожать, что она нам и продемонстрировала в последствии. Но тогда, когда ей было восемь, а мне четырнадцать, она не могла ничего, даже читать. Ей нужно было учиться в школе, а долго читать нельзя – нагрузка на глаза. И ей читала я. Ей нужно было правильно питаться здоровой пищей, а кормила ее я. Нужно было молчать, когда она спала, и я молчала. Я долго думала, но ничего не придумывалось. Как сделать так, чтобы родители и остальные люди, делали то, что хочу я, а не Голова? Голова поступала проще. Просила, смотрела жалостливым взором – и ей разрешали. А если не разрешали (ей мать отказывала преувеличенно осторожно, объясняла, что можно будет, но позже), Голова применяла безошибочный метод. Она падала в обморок и в падении старалась задеть головой что-нибудь. Хоть вешалку, хоть дверь, хоть стенку. Обмороки были картинными и ненатуральными. Никто не верил. Мать тоже не верила, но боялась. А вдруг еще раз так сделает и силы не рассчитает? А ей же нельзя. Голова!

Потом я разгадала эту загадку. Был праздник восьмое марта – международный женский день. Я даже сбегала к метро и купила мимозы для матери. Но мать сказала убрать, они сильно пахнут, мы же не знаем, как отреагирует на запах Голова. Пришлось мимозы вынести в подъезд. Мать пришла с работы с пакетами.

– Разбери, – сказала она мне. И я потащила сумки на кухню. Мы с матерью приготовили ужин: мясо, картошку, салаты, и пирог. Когда пришел Паша, мой отчим, позвали сестру (и ее голову тоже), сели за стол.

Мать стала раздавать нам подарки. У меня тогда была заветная мечта – кукла. В нашем классе все девочки играли в куклы. Игрушка эта стала статусной. Девчонки хвалились своими чудесными куклами, соревновались в пошиве для них платьев. Как мне хотелось составить им компанию! Даже те, кто уже спал с мальчиками (а былии такие), они тоже играли. У всех были достойные куклы, а у меня – нет. Лекарства и капризы Головы забирали львиную долю зарплаты отчима. Мать не работала – Голова! Голова была отдельно – принцесса, а мы отдельно – свита и поданные. Мы даже жили все в одной комнате: Паша, мать и я. У Головы была отдельная комната – от любого шума может начаться головная боль. Думаю, у Головы был свой план на этот праздник. Голова захотела котенка. Мать долго консультировалась с врачами – можно ли? Врачи сказали, даже поможет в адаптации. С адаптацией у Головы были сложности. В школу она не ходила по полгода из-за болезни. Подружки постоянно от нее сбегали, не могли с ней дружить.

Мать принесла спрятанные подарки. Голове подарили котенка. Плюшевого, а вовсе не настоящего. Мать испугалась, вдруг что случится. Залезет кот на карниз, да и прыгнет на сестру. А у нее – Голова! А мне вручили вожделенную куклу! Голова кинулась реветь. Она хотела настоящего котенка! А плюшевого не хотела! Даже кукла у Венерки намного лучше ее подарка! Когда Голова стала заваливаться в обморок, я прижала свою куклу к груди в последний раз. Поняла: отберут.

– Доченька, деточка! – закричала мать, – ну не надо так, возьми куколку, видишь, Венерочке не жалко, возьми. Будет куколка у тебя и котеночек!

Голова взяла. Дала себя поуговаривать, правда, немного. Забрала подарки и величественно удалилась в свою комнату. Ужинать за столом она не могла – перенервничала. Пусть мать ей в постель принесет.

В этот день я поняла – я смогу. Вопреки всем обстоятельствам добьюсь своего! Любой ценой! Все будут делать то, что хочу я!

На следующий день Паша подошел ко мне на кухне. Мать в комнате Головы пела ей песенку, была у нашей принцессы такая прихоть.

– В следующий раз говори мне, – сказал он.

– О чем?

– Про подарки. Что ты хочешь. Я тебе буду покупать, и потихоньку тебе отдавать. На мать не обижайся, видишь, горе у нас какое.

Я подняла глаза, Паша протягивал мне куклу. Совсем не такую, какую купила мать. Намного дешевле. Денег не осталось, поняла я и заплакала.

– Ну, не надо плакать, – успокаивал меня Паша, – спрячь в сумку, доставай только в школе и все будет нормально. Он погладил меня по волосам. Ты уже совсем взрослая, скоро первой красавицей станешь. Буду от тебя ухажеров палками отгонять, – сказал он и обнял меня. Прижал к себе так, что я испугалась. Я почувствовала шевеление у него в штанах, и отпрянула.

– Теперь у нас будет тайна. Если тебе что-то нужно, говори мне. Мать не трогай. Я сам все устрою и ее уговорю. Поняла?