Вадим Шалугин - Портрет неизвестного

– Что ты такое говоришь? Который час?

– Седьмой. Или шестой. Нашли, когда узнать, который час. Ах, право, что же вы? Вставайте.

Анна еще поупиралась несколько для виду и затем, с притворным вздохом все же встав, отправилась с служанкой разграблять коробки.

Чрез полчаса в гостиной был повсюду ворох лент, оберточной бумаги и каких-то лоскутов, что загляни туда, случайно, посторонний, вероятнее всего, решил бы то, что был какой-то обыск. Или же, наоборот, банкет. Или, совсем наоборот, банкет по случаю обыска.

– Ах, посмотрите, посмотрите. Правда мне идет? – чуть выпятив живот, жеманилась пред зеркалом служанка.

– Послушай, ты не знаешь от кого-то вот этот медальон?

– Что ж он без подписи?

– Без подписи. – Задумчиво пробормотала Анна. – Да, без подписи. Спрошу папа.

– Он спит еще, должно быть. Дайте я взгляну… Может он как-то открывается?

– Ах, что ты. Перестань, испортишь ведь!

Отняв обратно медальон, Анна еще недолго мучилась над ним, покуда с страшным хрустом не сломала ноготь.

Служанка, охнув, тотчас побежала, не сказав, впрочем, куда. Судя по стуку каблуков, должно быть, в кладовую или в кухню.

Задумчиво посасывая палец, Анна разглядывала на ладони медальон.

– Спрошу, пожалуй, тетушку.

– Куда вы собираетесь ее везти? – не поняла служанка, добежав тем временем уже обратно и для чего-то раздобыв стакан воды.

– Я говорю, спрошу. А не свожу. – С улыбкой глядя на стакан и вынимая палец изо рта, неспешно отвечала Анна.

Тетушка Анны обреталась в том же доме, но в другом крыле.

– Ma tante, ma tante… – на всякий случай принялась окликивать еще издалека Аннета.

– Что, дитя мое? Ты разве уж проснулась? Ты хорошо спала? Ты счастлива? Ты видела подарки?

– Да, да, ma tante.

Тетушка сидела на диване с чашкой чая и сидела, разумеется, не просто так, а словно бы нарочно полчаса ждала, пока хоть кто-то не придет и не увидит.

– Ma tante…

Анна пустилась было что-то объяснять. Но получалось несколько бессвязно. Так что ma tante около минуты медленно кивала и совершенно не могла понять, что от нее хотят.

– Гм… Медальон? Дай-ка взгляну. Позволь. – Все же уразумев необходимое, протянула руку тетушка.

– Что-то не так? Ma tante? Отчего вы побледнели?

– Ах, бедное, несчастное мое дитя. – Воскликнула с надрывом тетушка, теперь уже протягивая обе руки.

С слов тетушки в ту ночь, когда погибла мать Аннеты, на ней был этот самый медальон.

– Вернее не на ней, а на тебе. – Поправилась с задумчивостью тетушка. – Все думали, что медальон пропал. Или тот, человек, который спас тебя забрал его. Его, конечно же, допрашивать не стали.

– Ах, я так рада то, что медальон нашелся. – Вскрикнула Аннета. – Я вставлю маленькую карточку туда, и он мне будет как напоминание о матери.

Тут тетушка подвинула куда-то в сторону глаза и объявила, в сущности, довольно странное.

А именно сказала то, что ничего хорошего ни в том, что медальон теперь у Аннушки, ни в том, что он нашелся, ежели об этом говорить начистоту, пожалуй, нет. Поскольку если медальон каким-то чудом уцелел, возможно, так же точно уцелела настоящая Аннета.

– Ах, дитя мое, я сразу поняла, что ты это не ты. Но старый граф так искренно был рад, что я боялась возразить ему… Я сразу поняла, что тот чрезвычайно странный человек, который утверждал, что спас тебя, скорей всего, вместо тебя решил подсунуть графу своего ребенка.

– Зачем? Какого своего ребенка? – хлопала глазами Анна.

– Зачем? Ах, бедное дитя мое. Известно, за вознаграждение…

Порассказав взволнованной и потрясенной Анне, тетушка на следующий же день слегла с какою-то загадочной болезнью.

Анна ходила целый день, как будто три недели не спала. Под вечер, впрочем, правда не могла заснуть. И утром, выяснив, что с тетушкой нехорошо, хотела было тотчас же ее проведать.

Однако же пока отыскивала тетушкин любимый томик с Бовари, невольно выяснила кое-что еще. А именно, что ладно Бовари, пропал тот самый медальон, который она спрятала за мушкетерами Дюма. Спрятала и с той поры не доставала.

Три следующие дня Аннета со служанкою без перерыва шастали по дому. И лишь по-временам, вдруг очутившись в одной комнате, в молчании переглядывались несколько секунд. Кивали друг на друга головой. Мотали головой. И снова принимались шастать.

Так что старый граф, уже с второго дня начавший что-то замечать, на третий был совершенно убежден, что зреет непонятный заговор.

– Аннета. Аннушка, проснитесь!

– А? – хриплым, не своим каким-то голосом пробормотала Анна.

– Проснись! Проснитесь!

– Я проснулась.

– Нет, вы не проснулись. Просыпайтесь.

– Ну? Проснулась, видишь? Говори. – Приподнимаясь с вздохом на локте, моргала сонными глазами Анна.

– Нет, вы сначала сядьте.

– Ах. Ты, право, смерти моей хочешь. Села. Ну?

Служанка неуверенно заозиралась.

– Нет, лучше в коридор. Они могут подслушать тут. – Забормотала, делая ужасные глаза, служанка. И вынудив сперва подняться, вытолкала Анну в коридор.

– Теперь пообещайте не кричать и слушайте. Я видела, как давеча в крыле у вашей тетушки была какая-то нарядная девица.

– У тету-ушки? – зевая, удивилась Анна. – Но ведь она четвертый день больна и строго никого не принимает.

– Я тоже так подумала и удивилась. А вчера, смотрю, опять эта девица. Они закрылись в новогодней зале.

– Где? – не поняла, стараясь не стучать зубами, Анна.

– Ну в дальней зале, где еще рояль стоит. – Растолковала с нетерпением служанка. – Закрылись и о чем-то стали обсуждать. А я стояла за портьерою и все услышала.

– Как же ты оказалась за портьерой? – удивилась Анна.

– Ах, да при чем тут, как я оказалась. Зашла и оказалась. Много дел.

Анна хотела было, наклонив с упреком голову, провозгласить то, что подслушивать грешно, но пока наклоняла, глядя с любопытством на служанку, напрочь позабыла, что хотела.

– Они местами говорили по-французски, так что я не все конечно поняла. Но ваша тетушка чрезвычайно гневалась из-за того, что потеряли медальон. И говорила, что теперь мол из-за этой… словом, из-за вас все окончательно погибло.

Девица же, наоборот, со слов служанки упрекала тетю, что вообще не нужно было давать Анне медальон. Что как старик теперь поверит, что она не Анна?

– И тогда они стали придумывать, где взять похожий медальон…

– Постой, постой. Так не понятно. Кто не Анна?

– Кто не Анна? – переспросила с удивлением служанка, не поняв, что именно у ней хотят узнать.

– Девица эта или я. Кто именно не Анна?

Служанка, несколько подумав, отвечала, что должно быть, речь шла все же о девице.

– Поскольку вы-то Анна. – Пояснила неуверенно служанка, видя то, что Анна как-то странно смотрит на нее.

– Они ее хотели выдать за меня. – Пробормотала в совершенном потрясении Анна. – Я… Что мне делать? Лучше все тотчас рассказать отцу.