Марсель Монтечино - Убийца с крестом

Он усмехнулся.

— Некоторых моих подопечных такое заявление привело бы в восторг. Они считают меня безнадежно честным.

Музыканты начали играть странную импровизацию. Улыбающийся басист шлепал по струнам и дергал плечами в такт музыке. Вокалистка — хорошенькая белая девушка — пыталась танцевать в стиле Мадонны. Эстер направилась к столу. Джонсон схватил ее за руку.

— Я думал, ты хочешь танцевать?

На лице Эстер отразилось удивление.

— Да, но я не думала, что ты знаешь как...

Он закружился около нее, хлопая в ладоши и поводя плечами. Вдруг остановился. Он стоял так несколько секунд. Затем повернул голову, словно робот, и заскользил по паркету, танцуя брейк. Закончил танец он за спиной Эстер. Остальные танцующие громко аплодировали. Вокалистка показывала на него и покачивала плечами в такт музыке.

Эстер была шокирована.

— Но господин Джонсон!

Кларк Джонсон взял ее за руку и закружил в танце.

Сквозь распахнутые французские окна клуба доносились звуки веселой вечеринки. Гремела песня группы «Simply Red».

Полдюжины молодых людей в плавках плескались в теплой воде, и взрывы смеха разносились далеко в ночи.

Нэтти Сэперстейн в длинном восточном халате появился около бассейна, неся в хрустальном бокале несколько доз кокаина. Молодые люди поприветствовали его, и он пустил бокал по кругу. За ним появился юный немец с ангельским лицом и подал Сэперстейну выпить. Тот ласково улыбнулся и обнял немца за плечи. Оба удалились.

Голд осторожно пробрался через кусты на улицу, уселся в «форд», зажег сигару и отпил из фляжки. Потом по радио связался с диспетчером: все было спокойно. Диспетчер спросил, где он находится. Голд пробурчал в ответ что-то неразборчивое.

Несколько минут спустя мимо дома тихо проехала патрульная машина с двумя полицейскими. Дождавшись, когда она исчезнет из виду, Голд завел «форд» и начал спускаться с холма.

Он придержал дверцу машины.

— Где же все-таки ты научился так танцевать?

— В нашей семье было восемь детей, а я — единственный мальчишка. Сестры разучивали со мной новые па. Великолепная школа, до сих пор помогает.

Эстер покачала головой.

— Кларк, ты неподражаем.

Он проводил ее до двери. Она вставила ключ в замок, обернулась.

— Я чудесно провела время.

— Я тоже.

— Хочешь пропустить стаканчик?

— Твоя свекровь сказала — в доме нет спиртного.

Эстер улыбнулась.

— Поищем.

Он был потрясающим любовником, нежным и ласковым. Сначала она еще думала о Бобби. Ведь целых десять лет она спала только с ним. Ей не хватало его напора, его почти животной грубости. Но скоро это прошло. Она подчинилась Кларку, прижималась к его крепкому, темному телу, целовала лицо и плечи. Он вошел в нее сразу, потом еще и еще, уверенно ведя к вершине блаженства. Она кончила со стоном, вцепившись в него. Второй раз он взял ее сзади, шептал: «Ты красивая, ты такая красивая». В окно проникал слабый свет, через плечо она взглянула на Кларка, его кожа блестела от пота. Она отвела назад руки и втянула его в себя. И он взорвался в ней.

Они лежали рядом в темноте на горячей, влажной постели. Эстер закурила.

— Ты слишком много куришь, — сказал Кларк сонным голосом.

— Заботишься обо мне? — промурлыкала Эстер.

— А как же.

Она еще разок затянулась и отложила сигарету. Ничего больше не хотелось. Она томно ласкала его, поглаживала яички, целовала грудь. Он чуть вздрагивал. На улице в машине орало радио. Они задремали.

Кошка Багира спасалась за шифоньеркой от шума столь пылкой страсти, а теперь осторожно выбралась из укрытия с удивленно раскрытыми глазами и топорщащимися усиками. Но звуки сонного дыхания успокоили ее, киска постепенно осмелела, с наслаждением потянулась и с важным видом обошла комнату. На полу валялось сброшенное с кровати голубое покрывало. Багира поднялась на задние лапки, поскребла когтями развороченную постель. Эстер во сне пошевелилась, потерлась о Кларка. Это привлекло внимание Багиры, она бесшумно вспрыгнула на кровать. Но нагие тела были опять неподвижны. Кошка улеглась прямо на телефонный сигнализатор, который выпал из кармана Джонсона, и начала было умываться, но только вошла во вкус, как запищала эта противная штуковина. Багира взвизгнула, слетела с кровати, стрелой пронеслась через комнату, холл и дальше вниз по лестнице.

Джонсон проснулся недовольный, зашарил по простыням.

— В чем дело, милый? — пробормотала Эстер.

— Нужен телефон.

— Мм-м, там, внизу. — Она зарылась головой в подушку, когда он, голый, пошел к двери.

Через несколько минут Кларк вернулся и потряс Эстер за плечо:

— Вставай.

— Да... сейчас. — Она села, протерла глаза.

— Бобби. Твой муж.

— Да?

— Полиция только что нашла его.

В пункте «Скорой помощи» медицинского центра конгресса царила неизбежная в выходные дни толчея и неразбериха. Отвратительный бедлам. Приемная была набита о чем-то молящими, на что-то жалующимися членами Клуба жертв револьвера и кинжала, как называли их врачи травматического отделения. Кое у кого на кровоточащих еще ранах самодельные повязки. Грязная безобразная старушонка раскачивалась на стуле и громко пела. Два алкаша спорили, кто первый в очереди. В коридорах теснились тяжелораненые — подстреленные, отравленные, разбившиеся. Вой сирен возвещал о прибытии все новых пациентов.

За стеклянной загородкой Кларк Джонсон разговаривал с молодым доктором-бенгальцем. Одежда доктора спереди пропиталась кровью. Эстер, мамаша Фиббс и маленький Бобби наблюдали за ними через захватанное грязными руками стекло. Доктор посмотрел на Эстер, губы его шевелились. Вот он что-то сказал, Джонсон ответил, вышел из-за перегородки. Лицо его было мертвенно-бледно.

— Безнадежный случай. Мне очень жаль, Эстер.

— Нет! Нет! Нет! — Она упала на колени, завыла.

Мамаша Фиббс попыталась поддержать Эстер, та вывернулась. Джонсон подхватил ее, она вырвала руку.

— Не трогай! Не прикасайся ко мне!

— Ну же, Эстер, — успокаивала мамаша Фиббс. Она сдерживалась, но и у нее глаза стали мокрыми и растерянными.

— Как это случилось? — Она повернулась к Джонсону.

— Его зверски избили. Неизвестно кто, сколько их было и когда. Может, прошло несколько дней. Они думают, он долго полз.

— Святый Боже! — простонала Эстер.

— Доктор сказал, не будь он таким сильным, умер бы сразу.

— О Господи, мой Бобби! Мой бедный Бобби!

— Мне так жаль, Эстер. Честное слово.

Эстер подняла голову и посмотрела на Кларка. Слезы хлынули у нее из глаз, заструились по щекам. Казалось, это не кончится никогда.