Джо Горес - Время хищников

По телу Курта пробежала дрожь. Видать, у них совсем нет сердца. И, превозмогая боль, он зашагал вдоль гребня.

Они сидели в гостиной, когда тяжелое тело провалилось сквозь листву и шмякнулось о камни. Рик вскочил, сжимая в руке пистолет и побледнев как мел.

— Что это? — хрипло прошептал он.

Вскочил и Толстяк, кровь бросилась ему в лицо.

— Чемп сбросил его с обрыва!

Хулио уже двинулся к двери, когда Рик остановил его:

— Если упал Холстид, мы все узнаем по возвращении Чемпа.

— А если это Чемп? Если...

— Тогда мы уже ничем ему не поможем.

Ну и черт с тобой, подумал Хулио. После изнасилования Дебби он как бы начал пробуждаться от кошмарного сна, начавшегося в апреле с избиения Рокуэлла... Сна, в котором он делал не то, что хотел, а то, что ему навязывали. Что ж, больше он не будет во всем следовать за Риком.

Еще шаг к двери — и Хулио услышал щелчок предохранителя. Обернулся. Рик целился в него. Безумный взгляд заставил Хулио вернуться к креслу.

И тут послышались крики.

Хулио вздрогнул:

— Это голос Чемпа. Он ранен, ему требуется...

— Возможно, это ловушка.

Пистолет по-прежнему целился ему в грудь. Хулио застыл. Прошло пятнадцать минут, крики не прекращались. Толстяк, усевшись на диване, ел сандвичи. Рик устроился в кресле-качалке у газовой плиты, перебросив правую ногу через подлокотник. Рукоятка пистолета упиралась в его колено.

— Рик, пожалуйста, прислушайся... Чемп...

— Заткнись!

Крики продолжались с час, словно раненому делали операцию без наркоза. Толстяк ел, ел, ел. Заталкивал в рот хлеб, сыр, ветчину.

— Ты пойдешь со мной? — обратился к нему Хулио. — Я больше не могу выносить этих криков.

Толстяк уставился на него, затем громко рыгнул. По подбородку потек жир от ветчины.

— Не... гу, Хул... Ри... ска... ждать.

— Сначала прожуй, паршивая свинья, а потом разевай пасть! — взорвался Хулио.

Толстяк прожевал, проглотил еду, снова рыгнул.

— Рик говорит, что мы должны подождать, — он стрельнул взглядом на Рика, который вновь развернул предсмертную записку Паулы. — Я не трус, кто бы что ни говорил, но я и не дурак. «Триумф» выведен из строя, «шеви», готов спорить, тоже, и я не собираюсь чинить их в темноте. Так что отсюда нам не выбраться. И чего выходить из дома?

Хулио мерил комнату шагами, словно загнанное в клетку животное, вздрагивая при каждом крике Чемпа. Его распирало от ярости. Это все Холстид, он сбросил Чемпа с обрыва, он что-то сделал с Риком, как-то воздействовал на него, и в итоге они сидят здесь, а Чемп кричит там...

Что происходит с Риком? С ними всеми? Рик же не такой трус, как Толстяк, но сегодня его словно ударили мешком по голове. Сидит и смотрит на записку мертвой женщины ее мужу. А может, он тронулся умом, когда передал им Дебби? Такое у него было лицо... Или все началось раньше, весной, с Рокуэлла. Тогда они были группой, единым целым, превосходившей мощью отдельные части. Но Рокуэлл, потом Паула Холстид, Дебби, наконец...

Все равно что в парке аттракционов, сидишь на центрифуге, которая крутится все быстрее и быстрее, и как бы ты ни стремился удержаться на середине, тебя сносит на периферию.

Он должен выбраться отсюда. Хулио остановился перед Риком.

— Ты можешь сидеть, качать ногой и притворяться, что ничего не боишься. Но ты боишься. Ты боишься даже выстрелить, — он повернулся и зашагал к двери, остановился, оглянулся. — Даже в меня. Даже мне в спину.

И двинулся дальше. С побледневшим лицом, посеревшими губами Рик медленно опустил пистолет на колено. Его левая нога начала непроизвольно подергиваться.

Толстяк потянулся за очередным сандвичем.

...Луна опустилась ниже, навстречу клубам сгущающегося предрассветного тумана. Холодный ветер с океана, пробиравший до костей, подбодрил Хулио. Он ожидал получить пулю в спину, действительно ожидал, но не мог остановить себя. Как это ни странно, Рика он только жалел. С ними все кончено, в этом он уже не сомневался. Они зашли слишком далеко, а ведь могли же остановиться, поставить точку в цепи насилий. Но они переходили от одного этапа к другому, и теперь просто невозможно повернуть вспять. Для них все кончено. Как и для Дебби, Паулы Холстид и Гарольда Рокуэлла, Чемпа.

Чемп закричал вновь. Словно раненое животное в каком-то телефильме о джунглях. Через поляну Хулио зашагал к подножию обрыва, где он ожидал найти бедного, изувеченного Чемпа. Но не Холстида. Этот-то давно смылся.

Но в пяти ярдах от кустов он услышал мужской голос. Холстид! Здесь, под обрывом! Хулио присел, в руке у него блеснул нож.

— Мужайся, сынок, — таким тоном наездник успокаивает занервничавшую лошадь. — И мне спуск дался нелегко. Теперь я...

Хулио бросился на него сзади, как хорек на курицу, целясь ножом в почки. Но то ли поспешил, то ли в лунном свете неверно оценил дистанцию. Курт откатился в сторону и тут же вскочил, уже лицом к Хулио. А нож пронзил воздух.

Но Холстид по-прежнему в западне, на маленькой полянке, подумал Хулио и, оскалившись, двинулся на него.

— Твой друг изувечен, — голос Холстида звучал очень спокойно. — Я думаю, у него сломана спина. Но он, возможно, выживет, если ему окажут квалифицированную помощь. Давай...

Хулио рассмеялся. Испугался стали этот Холстид. И правда, нож превращает человека в гиганта. Чемп, лежащий в двух ярдах, вдруг громко застонал. Облако закрыло луну — свет, и без того тусклый, померк еще больше. Хулио слышал слова Курта, но едва ли понял их смысл. Он видел, что Курт пятится, а для Хулио это означало только одно — страх.

— Я тебя убью, — просипел Хулио.

Выражение лица отступающего от него человека изменилось, но не так, как ожидал Хулио. На нем отразился... не ужас — скорее, удовольствие. Правая рука Холстида нырнула за спину, чтобы вернуться с обоюдоострым ножом.

— И не пытайся, сынок. Я забыл вот об этом, когда столкнулся с твоим приятелем на обрыве, но обращаться с ножом я умел, когда тебя еще не было на свете.

В душу Хулио закрался страх, но он прыгнул вперед, размахивая ножом, как принято в уличной драке, когда противник, как правило, практически невооружен. Махнул ножом и Курт, целясь в костяшки пальцев, чтобы перерезать сухожилия и обезоружить парня. Но почти в полной темноте не мог сказать, достиг его удар цели или только оцарапал руку.

Внезапно Хулио замер. Потом повернулся к Курту, лицо его окаменело.

— Что...

— Послушай, — оборвал его Курт, — я могу покончить с тобой в любой момент. Давай прекратим...

Хулио шагнул к нему и рухнул лицом вниз. Курт ждал, подозревая, что это ловушка. Другого и быть не могло. Он же только полоснул его по пальцам. Но Хулио не шевелился. Тут в разрыве между облаков показалась луна, и Курт увидел, что нож Хулио лежит в нескольких дюймах от его руки.