Лесли Уоллер - Войны мафии

Большие темные зеленовато-коричневые глаза Чио Итало, глубоко утонувшие в глазницах, внезапно широко открылись. Сосредоточенная в них сила, над начальственной кривой носа, похожего на саблю, придавала взгляду почти физическую тяжесть. Сосредоточение власти в одних руках, напомнил себе Итало, влечет за собой сужение кругозора, а это очень опасно.

Мишенью в первом происшествии был Чарли. Что же до нападения с вертолета – кто может точно назвать мишень, Чио или Чарли? Нужно будет внушить племяннику, что за оба покушения платила одна и та же рука. Рука безликого общего врага. Уголки губ старика изогнулись в ледяной усмешке.

– Почему на наших вечеринках всегда звучит музыка мафии? – спросила сестру Банни Ричардс.

Две высокие, стройные блондинки и Никки Рефлет образовали очень живописную группу у восточного угла террасы, выходившего на аэропорты, Атлантический океан, а мысля масштабно – на Европу.

– Музыка не имеет принадлежности, – вмешался Никки. – Я сейчас пишу об этом эссе. Музыка – это только ноты. – Он по-английски протянул гласную, и Банни захихикала.

– Не обращай внимания на Банни, – сказала Уинфилд. – Ей все еще кажется, что иностранный акцент – отличный повод для шуток.

Уинфилд кивнула сестре и ее приятелю и, отделившись от них, пошла вдоль восточного парапета к Стефани, болтавшей с одним из своих близнецов. Собственно говоря, Стефи приходилась ей кузиной, а не теткой, но по возрасту была ближе к отцу, Чарли, поэтому всегда напускала на себя немного важный вид.

После ритуального поцелуя Уинфилд сделала шаг назад и вопросительно произнесла, глядя на юношу:

– Кевин?

Светло-каштановые волосы молодого человека были подстрижены коротко, ежиком, над серыми глазами на не вполне сформировавшемся лице. Близнецы учились в той же школе, что и Уинфилд. Но и тогда она не могла различить их по отдельности.

– Я Керри, финансист-подмастерье, – поправил юноша, складывая большой бело-голубой зонтик, который держал над головой матери. – А Кевин, негодник, где-то за границей.

– А... ты – правая рука моего отца!

– Из-за чего и провел утро на лекции ФБР. Экая досада – в субботу!

– Кев и Кер, – произнесла его мать таким тоном, словно сказала: «лед и огонь». Она улыбнулась Уинфилд.

У Стефи были коротко подстриженные черные волосы и длинная изящная шея. Близнецы не унаследовали четкую линию решительного подбородка на красивом лице матери. Стефи сохранила изящную фигуру, с пышной грудью и тонкой талией, и, хотя по возрасту была примерно как Мисси Ричардс, казалась сверстницей своих мальчишек. Никто до сих пор так и не узнал, кто отец близнецов, подумала Уинфилд. Это странным образом делало Стефи еще моложе.

– А ты, Уинфилд? – спросила Стефи. – Тебя кто-нибудь называл Винни, или Вин, или еще как-нибудь?

Аккордеонист теперь бродил от одной группы гостей к другой, наигрывая полную сентиментальной проникновенности «Вернись в Сорренто», а в юго-западном углу террасы мужчина в дурацком костюме с бахромой, в сапогах и с волосами, собранными в хвостик, мурлыкал любовную итальянскую песенку. Это был кузен Тони, воображавший себя продюсером «Риччи-энтертэйнмент».

Уинфилд пожала плечами.

– Меня даже Мисси никогда не называла уменьшительными, потому что Уинфилд это фамильное имя. А папа...

– Эль Профессоре, – перебила Стефи, – редко бывает первооткрывателем.

– Папа настаивал, чтобы Мисси присутствовала на приеме. Невеста всегда ее любила.

Стефи сделала гримаску:

– Не так уж легко любить Мисси.

Уинфилд пожала плечами.

– То, что Мисси здесь, – просто дань папиному имиджу. Ни одному нормальному сицилийцу такое и во сне не привидится. Но для его круга это совершенно нормально. Люди расходятся, разводятся, снова женятся, выходят замуж – и все это просто прибавление семьи, повод рассылать поздравления и приглашения.

– Ни ненависти, ни жалости, ни мести?

Уинфилд резко повернулась к ней, но что-то во взгляде Стефи остановило ее, будто ей рот зажали рукой. Что за проклятье, подумала Уинфилд, горячая сицилийская кровь, которую постоянно приходится охлаждать усилием воли.

Стефи отобрала у Керри зонтик.

– Найди свою девушку и потанцуй с ней.

– За ней увивается Винс.

– Потому я и говорю – иди и танцуй с ней, глупый щенок.

Стефи бросила на Уинфилд выразительный взгляд – «до чего глупы эти мужчины», – когда сын отошел от нее и побрел к толпе танцующих. Керри стал весьма привлекательным, подумала Уинфилд. Он немного «белый воротничок» по складу ума. Его отсутствующий брат, Кевин, казался ей более обаятельным, но он был темной лошадкой и постоянно где-то пропадал, выполняя загадочные поручения Чио Итало.

Во внешности Керри было что-то неуловимо знакомое. Длинные густые ресницы – это от матери. Но короткий, почти курносый нос – это он наверняка унаследовал у безымянного отца, как и твердый, красиво очерченный рот. Уинфилд перевела взгляд на стоящую неподалеку Банни. У сестры был короткий, вздернутый носик. Она снова взглянула на Стефи. Они с Чарли всегда очень дружили, это не секрет ни для кого в семье. Близнецы – почти ровесники Уинфилд. Вполне возможно, что Чарли Ричардс и, его кузина Стефи были не только друзьями, но и любовниками, и до его женитьбы на Мисси, и после. В любом случае, «двоюродный» брак с Керри противопоказан.

Внезапно Уинфилд поняла, что Стефи прочитала ее мысли. Недовольная собой, девушка сменила тему.

– Ты не знаешь, что стряслось перед приемом? Эти тяжеловесы внизу, проверка машин...

На лице Стефи заиграла типичная южно-итальянская улыбочка – «можно ли что-то понять в этом дурацком мире?». Она шагнула в сторону, и Уинфилд увидела прямо у себя перед носом искривленную, словно сломанная нога, опору навеса. Глаза Уинфилд понимающе сузились. Сочные губы Стефи раздвинула одобрительная усмешка.

– Уинфилд, – произнесла она с подчеркнутой торжественностью, словно забавляясь тем, что у девушки нет уменьшительного имени. – Уинфилд. Любимая моя племянница.

Она обняла Уинфилд и звучно расцеловала в обе щеки. Весьма значительное проявление чувств для урожденной Риччи.

– Ты чудесно выглядишь, – сказал Чарли Ричардс отставной супруге тоном, заставлявшим предположить, что она стала полной развалиной.

– Ты тоже! – Замкнулся круг лицемерия, о котором говорила своей тетке Уинфилд. С ослепительной улыбкой Мисси добавила: – Сборище твоих родственников – это так забавно, настоящий зверинец.

– Рад был тебя повидать. – Чарли исчез так быстро, что поток оскорблений изливался еще несколько минут, прежде чем Мисси поняла, что лишилась аудитории.

Чарли остановился у одного из баров около своей старшей дочери.