Мартин Смит - Роза

— Из-за камней, сэр, — ответил Бэтти. — Когда обрушивается кровля, острые камни не калечат деревянные клоги так, как они калечили бы подметки кожаной обуви. А потом, если вас завалило породой, легче вытянуть из-под камней ногу, когда она в клогах.

Пораженный, Леверетт замолчал.

Ходьба под землей именовалась «перемещением». Они перемещались минут двадцать, и за все это время навстречу им попадались только тянувшие вагонетки пони. Штольня постепенно сужалась, становилась все ниже и начинала понемногу уходить вниз, а шум поездов казался все глуше из-за сильного ветра и давления горной породы на деревянные конструкции крепи. Бэтти периодически останавливался, поднимая лампу, и внимательно осматривал те места, где из сухой стены выступали камни или где деревянная крепь подпирала кровлю.

— Когда выбирают уголь, то выделяется рудничный газ. Забавное слово, джентльмены, правда? [25]

— Действительно занятное, — согласился Леверетт.

— Такое впечатление, будто этот газ тушит пожары. — Бэтти заглянул в очередную нишу.

— А на самом деле?

— Это от немецкого «Dampf» — пар. То есть «взрывающаяся влага».

— А-а, — проговорил Леверетт.

— Метан. Любит скапливаться в трещинах и под самой кровлей. Смысл безопасной лампы в том, что металлическая сетка частично рассеивает тепло, рудничный газ от такой лампы не воспламеняется. Но все-таки лучший способ обнаружить его скопления — это с помощью пламени. — Бэтти остановился возле похожей на колонну глыбы камня, поднял лампу над головой и посмотрел, как ведет себя скрытое за сеткой пламя. — Видите, оно немного вытянулось и стало голубоватым? Это метан горит.

— Что, надо уводить людей из шахты? — спросил Леверетт.

Бэтти снял с себя жилетку и помахал ею, разгоняя скопившийся газ; пламя высветило его усмешку. Он вышел назад в штольню и через минуту вернулся, неся сложенную деревянную раму с натянутым на нее куском материи; развернул ее и поставил — это оказался экран, направивший поток воздуха в сторону камня.

— Если мы будем закрывать шахту всякий раз, как почувствуем дуновение метана, мистер Леверетт, Англия вымерзнет. — Бэтти достал из сумки журнал и записал время, место и примерный объем обнаруженного газа. — Мы наблюдаем за такими скоплениями, стараемся их рассеять и не даем газу отправить нас в мир иной.

Начиная от этого места штольня стала еще хуже, что, однако, ничуть не заставило Бэтти сбавить ход.

— Тут вот у нас просадка. — Он указал на место, где кровля заметно провисла вниз, и сделал очередную отметку в своем журнале. — А тут вспучивание, — показал он на грунт, вылезший вверх и поднявший собой рельсовый путь. — Давление горной массы действует по-разному, где-то оно вызывает вспучивания, где-то провалы. Здесь над головой у нас известняк, а внизу, под ногами, песчаник. Но из угольного пласта мы с вами еще не вышли.

Чем дальше они продвигались, тем очевиднее становилось Блэару, что никакая карта Бэтти не нужна. Смотритель знал пласт Хэнни так же, как лоцман знает русло реки. Вполне вероятно, что и его отец, и дед тоже всю жизнь проработали на этой же шахте. Такие, как Бэтти, всегда знают, где пласт поворачивает вправо или влево, уходит вверх или вниз или же вообще исчезает вследствие какой-нибудь геологической аномалии. Бэтти, несомненно, помнил плотность пласта, его вязкость, насыщенность влагой, температуру воспламенения и другие характеристики. Он мог бы передвигаться по шахте даже с завязанными глазами.

Леверетт отставал все сильнее. Блэар уже собирался попросить Бэтти сбавить ход, когда тот остановился сам и поставил лампу на землю возле опорной колонны из оставленного невыбранным угля. Бэтти разложил прямо на грунте карту и ткнул пальцем в два отмеченных на ней номера:

— Здесь мы нашли тогда первых двоих погибших. Они лежали ближе всех остальных к шахтному стволу, если не считать того мальчишку и пони, что свалились в ствол.

Цепочка номеров на карте тянулась в западном направлении, основная часть отметок концентрировалась примерно вдвое дальше того места, до которого они дошли. Все, кто погиб в главной штольне, лежали группами, причем некоторые из них — в специально сделанных боковых нишах, предназначенных для того, чтобы разойтись с вагонетками или укрыться от опасности.

Леверетт догнал их; он задыхался и был весь покрыт угольной пылью, как будто его проволок за собой пони.

— Ничего… все в порядке, — выдохнул он и тяжело опустился на колени.

Блэар и Бэтти снова уткнулись в карту.

— Тела были обгоревшими? — спросил Блэар.

— Нет. Мы не обнаружили ни одного обгоревшего, пока не добрались до конца главной штольни, почти до самого забоя. Тут все лежали так, будто прилегли вздремнуть.

— Но лицами против ветра? Они бежали, перед тем как погибнуть?

— Совершенно верно, — ответил Бэтти с каким-то мрачным удовлетворением. — А ваш приятель кое-что смыслит в шахтах, мистер Леверетт.

— Их задавило? — спросил Леверетт.

— Нет, — сказал Бэтти. — Когда взрывается рудничный газ, то после взрыва образуется газовая смесь. В том числе окись углерода. Самому сильному человеку, с какой бы скоростью он ни бежал, достаточно вдохнуть этой дряни два раза, и он упадет. И если его немедленно не вытащить, он умрет. Мне приходилось видеть, когда двое, даже трое погибали, пытаясь спасти одного.

Земля подпрыгнула у них под ногами, и раздался грохот, прокатившийся волной от одного конца штольни до другого. В темноте застучали падающие камни.

— Пожар! — закричал Леверетт, мгновенно вскочив на ноги.

— Всего-навсего подрывают уголь, мистер Леверетт. Большая разница, просто совсем другое дело. Когда взрывается рудничный газ, это чувствует весь Уиган. Я вам скажу, если такое случится. — Бэтти свернул карту и добавил: — Надеюсь, больше подобных испытаний нас не ждет, мистер Леверетт. Я хочу сказать, что мои люди больше ничего подрывать не будут.

Бэтти двинулся вперед, огонек его лампы снова стал обозначать их путь, останавливаясь, только когда смотритель указывал на очередное место, где в день катастрофы погибли два, три, четыре человека; все они перед смертью бежали, спасаясь от волны смертоносного газа. «По сравнению с другими, — подумал Блэар, — шахту Хэнни нельзя назвать особо опасной. Конечно, она грязная, тесная, неудобная, но штольни в ней не были захламлены, рельсовые пути содержались в порядке, а смотритель Бэтти производил впечатление человека пунктуального и придирчивого. Однако любая шахта есть извращение естественного порядка вещей, угольные же шахты в этом смысле особенно выделяются в худшую сторону, а потому в принципе гораздо опаснее любых других».

Штольня начала уходить вниз. «По-видимому, дальше к югу она будет все больше углубляться, — подумал Блэар. Скорее всего, пласт начинали в свое время разрабатывать с того конца, где он ближе всего подходил к поверхности — севернее Уигана. Не исключено, что еще римские легионеры обогревались и сушили сандалии возле уиганского уголька. С каждым шагом вниз жара становилась все ощутимее. От дыхания шахты начинало пересыхать в горле, кожа покрылась потом, который, смешавшись с угольной пылью, моментально образовал тонкий слой черной жидкой грязи.