Никки Френч - На грани

— Вы уверены, что он ваш, миссис Хинтлшем?

— Ну конечно! У Клайва где-то сохранился даже снимок — для оформления страховки.

— Когда он потерялся?

Я задумалась.

— Трудно сказать. Помню, я надевала его на концерт. Это было... да, девятого июня, накануне маминого дня рождения. А через пару недель я опять хотела надеть медальон на вечеринку на работе у Клайва, но не нашла.

— Когда это было?

— Загляните в мой ежедневник. В июне, в конце июня.

Стадлер сверился с блокнотом и удовлетворенно кивнул.

— Объясните наконец, в чем дело? Где вы его нашли?

Стадлер заглянул мне в глаза, и я заставила себя выдержать этот пристальный взгляд. Я уже ждала объяснений, но прошла минута, и Стадлер как ни в чем не бывало уткнулся в блокнот, с трудом погасив довольную улыбку.

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Я повысила голос:

— Так что же все-таки происходит? — Но настаивать у меня не хватило духу. Злость куда-то улетучилась. — Ничего не понимаю...

— Миссис Хинтлшем, — заговорил Линкс, — мы только что установили...

— Еще рано, — вдруг прервала его доктор Шиллинг и встала. — Я отвезу Дженни домой. Она перенервничала. Все объяснения — потом.

— Что вы установили?

— Идемте, Дженни.

— Не люблю секретов. Мне не нравится, когда обо мне кто-то знает то, чего не знаю я. Вы поймали его, да?

Доктор Шиллинг взяла меня под локоть, и я встала. Какого черта я напялила эти брюки? Я же сто лет их не носила, они мне вовсе не идут.

Все вели себя как-то не так. Дом наполнился новой энергией, словно шторы раздвинули, а окна распахнули. Конечно, мне ничего не объяснили: доктор Шиллинг отвезла меня домой и сдала скучающей женщине-констеблю. Вскоре подъехали Линкс и Стадлер. Они то и дело отходили в сторону и перешептывались, поглядывали на меня, но отворачивались, стоило мне перехватить взгляд. Доктор Шиллинг выглядела озабоченно.

— Вы могли бы позвонить мужу, миссис Хинтлшем? — спросил Стадлер, выйдя со мной на кухню.

— Позвоните сами.

— Нам надо поговорить с ним. Мы думали, начать лучше вам.

— Когда звонить?

— Прямо сейчас.

— Зачем?

— Надо кое-что прояснить.

— Сегодня мы приглашены на коктейль. Очень важное событие.

— Чем быстрее вы позвоните ему, тем раньше он освободится.

Я взяла трубку.

— Он разозлится, — предупредила я.

Он и вправду мгновенно разозлился.

Зазвонил телефон. Джош и Гарри из Америки, где сейчас было раннее утро. Слышно было так хорошо, как будто они звонили из автомата за углом. Гарри порадовал меня известием, что поймал в озере судака — не знаю, что это такое, — и учится управлять серфером. Джош ломающимся баском спросил, как дела дома. У него всегда срывается голос, когда он волнуется.

— Отлично, дорогой.

— Полицейские все еще там?

— Да, работа продвигается. — От этих слов во мне тоже вспыхнула надежда.

— А нам обязательно торчать здесь две недели?

— Дорогой, вам необходимо отдохнуть. Денег хватит?

— Да, но...

— А как с одеждой? Ничего не забыли? А, вот что: передай Гарри, что запасные батарейки для плейера у тебя в рюкзаке.

— Ага.

Я положила трубку, недовольная разговором. Мимо прошлепал Кристо, волоча за собой одеяло. С острым чувством вины я увидела, что он недавно плакал.

— Кристо! — окликнула я. — Хочешь обнять мамочку?

Он обернулся.

— Я не Кристо, а Александер, — заявил он. — А ты мне не мамочка. — Послышался мелодичный голос Лины, и Кристо вскинул желтоволосую голову. — Иду, мама! — откликнулся он и метнул в меня торжествующий взгляд.

Я сменила брюки на желтый сарафан с заниженной талией, вдела в уши сережки. Посмотрела в зеркало. Сегодня я не накрасилась. Лицо было осунувшимся и бледным, волосы встрепанными, глаза болезненно блестели, кожа напоминала сухую бумагу, на щеке выделялась длинная яркая царапина. Откуда она взялась? Я перестала узнавать саму себя.

Доктор Шиллинг велела мне съесть омлет, который сама приготовила, добавив зелени, припасенной к ужину. Ну и ладно. Я проглотила несколько кусков, почти не жуя, заедая их черствеющим хлебом. Только теперь я поняла, как проголодалась. Доктор Шиллинг наблюдала за мной, подперев ладонью подбородок, с таким видом, словно я ее озадачила. «Ничего, — думала я, — скоро я опять буду здесь хозяйкой, вычищу дом, позову рабочих, садовника, уборщицу, соберусь с духом и снова стану прежней Дженни Хинтлшем. Завтра. Начну прямо завтра». Но пока мне нравилось, что обо мне заботятся. Дом перестал быть моим, я просто сидела здесь и чего-то ждала. И все ждали, когда что-то случится.

Я открыла глаза. Повернулся ключ в замке, гулко хлопнула дверь, в холле послышались тяжелые шаги.

— Дженни! Дженс, где ты?

Мы с Грейс Шиллинг вскочили одновременно. Стадлер и Линкс опередили нас. Мы встретились с ними у лестницы.

— В чем дело? — нахмурился Клайв. От этого громкого, отрывистого голоса у меня сразу разболелась голова. Вдруг Клайв заметил на полу в холле коробку со своими драгоценными бумагами. Я увидела, как у него на лбу сердито запульсировала вена.

— Спасибо, что приехали, мистер Хинтлшем, — отозвался Стадлер. Ростом он был гораздо выше Клайва, а тот рядом с ним казался почти квадратным и злым.

— Ну?

Клайв обращался с ним как с подчиненным самого низкого ранга.

— Поговорим в полиции, — ответил Линкс.

Клайв широко раскрыл глаза:

— Что вы имеете в виду? Почему не здесь?

— Нам нужны показания. Удобнее взять их в полиции.

Клайв бросил взгляд на часы:

— Как угодно. Но если речь о пустяках, вам это так не пройдет.

— Прошу. — Стадлер придержал дверь. Клайв повернулся ко мне.

— Позвони Джан и объясни что-нибудь, — приказал он. — Что угодно, только не выставляй нас на посмешище. Предупреди Бекки. Поезжай на вечеринку и веди себя как ни в чем не бывало, ясно? — Я положила ладонь ему на плечо, но он злобно стряхнул ее. — Как мне все это надоело! Осточертело до тошноты.

Грейс Шиллинг последовала за ним, решительно застегнув длинный пиджак.

Я позвонила в офис и сообщила Джан, что у Клайва разболелась спина.

— Опять? — язвительно переспросила она.

Я ничего не поняла. Бекки Ричардс я сказала то же самое два часа спустя, и она сочувственно закивала:

— Мужчины — вечные ипохондрики.

Я огляделась. Все женщины были в черных платьях, мужчины — в темных костюмах. Почти всех я знала, хотя некоторых — только в лицо, но вдруг поняла, что мне не хватит сил поддерживать светский разговор. Мне нечего сказать. Я опустошена.

Клайв так и не подъехал. Чувствуя себя не в своей тарелке, я мялась на одном месте, вертела в руке бокал, разглядывала картины, переходила из комнаты в комнату, делая вид, что кого-то ищу. Почти с ужасом я осознала, что мне недостает присутствия мужа. Я и не подозревала, что настолько привыкла к нему. Иногда я шутила, что на вечеринки обычно зовут только Клайва, а меня воспринимают как обязательную нагрузку к нему.