Никки Френч - На грани

— Дженс.

Я полезла на стремянку, держа в поднятых руках липкий, сложенный гармошкой лист обоев.

— Во всем виновата я, — продолжала я. — Это из-за меня все пошло псу под хвост. Сначала я ничего не замечала, но теперь вижу. Пара дурацких писем — и весь дом зарос грязью, превратился в свинарник. Глупо.

— Дженс, перестань. У тебя получается криво. Ты перемазалась клеем. Слезай оттуда, слышишь?

— Тоже мне специалист, — процедила я.

— Ты ведешь себя странно.

— Ну разумеется! А как еще мне себя вести, хотела бы я знать? Перестань хватать меня за ноги!

Он отдернул руку. Между глаз у меня вдруг возник очаг резкой боли.

— Дженни, я позвоню доктору Томасу.

Я смотрела на него сверху вниз.

— Все говорят со мной так, будто я не в своем уме. А со мной все в порядке. Лучше бы поймали того маньяка, и все.

А ты... — Я указала на него перемазанной клеем кистью. С кисти сорвалась капля клея и плюхнулась на его запрокинутое лицо. — Ты, между прочим, мой муж — или ты забыл, дорогой? Жаль, конечно, но уже ничего не поделаешь.

Я попыталась разгладить обои на стене, изогнувшись под невероятным углом. Мокрый подол шлепал меня по икрам, ноги чесались от пыли и грязи, а на обоях образовалась кошмарная складка.

— Бессмысленно, — подытожила я, оглядевшись. — Совершенно бессмысленно.

— Иди спать.

— Спасибо, я не устала. — Я и вправду не чувствовала усталости — наоборот, излучала энергию и ярость. — А если хочешь помочь, позвони доктору Шиллинг и скажи, что все это скучно, вот и все. Она поймет. Какой ты жалкий в носках, — мстительно добавила я.

— Ладно, делай как знаешь. — В его голосе зазвучали равнодушие и пренебрежение. — Я иду спать, а ты поступай как хочешь. Кстати, ты наклеила эту полосу изнанкой вверх.

В шесть Клайв уехал на работу. Уходя, он попрощался, но я не удостоила его ответом. В тот день Крис встал сам. Я велела ему самостоятельно приготовить завтрак. Несколько минут он стоял в дверях и смотрел на меня, кажется, собираясь расплакаться. При виде Криса в голубой пижаме с мишками — грустного, посасывающего большой пальчик — меня охватили злость и нетерпение. Когда он попытался обнять меня, я его отпихнула, крикнув, что я вся в клее. Лину он встретил так, будто я приходилась ему злой мачехой. Новое бельмо на глазу и мнимая подруга, коротышка с лисьей мордочкой, назвалась констеблем Пейдж и промаршировала по дому, проверяя, все ли окна заперты. Заглянув ко мне, она опасливо поздоровалась, словно и не заметив, что я клею обои в одной ночной рубашке. Я не ответила ей. Идиотка. Сборище бесполезных, никчемных тупиц.

Доклеив обои, я приняла ванну. Трижды промыла волосы, сделала восковую эпиляцию ног, выбрила подмышки, выщипала волоски между бровями. Старательно накрасила ногти и наложила макияж — обильнее, чем обычно. Без тонального крема кожа почему-то казалась пятнистой, но крем, румяна и подводка для глаз подправили впечатление. Лицо превратилось в маску. Руки у меня дрожали, помада вылезла за контуры губ, и я стала похожа на старуху алкоголичку. Наконец мне удалось накрасить губы почти незаметной помадой сливового оттенка. В зеркале снова появилась я. Безукоризненная Дженнифер Хинтлшем.

Я выбрала тонкую черную юбку, черные туфельки без задников и свежую белую блузку. Моя одежда выглядела по-деловому, эффектно и сдержанно. Но юбка не держалась на бедрах. Наверное, я похудела. Ну что ж, у любой медали есть оборотная сторона.

Я попросила Лину сводить Криса в лондонский аквариум и накормить обедом. Крис твердил, что хочет остаться со мной, но я послала ему воздушный поцелуй и велела не капризничать — у него впереди чудесный день. Заплатив Мэри за всю неделю, я велела больше не приходить. В доказательство провела пальцем по микроволновке и показала, сколько там скопилось пыли. Мэри подбоченилась и заявила, что сама собиралась уволиться, — в этом доме ее подирает мороз.

Я составила список. Точнее, два. Со списком предстоящих дел я справилась в два счета. Второй список, для Линкса и Стадлера, заставил меня задуматься и выпить четыре чашки крепкого кофе. Меня просили вспомнить все мелочи, которые могут иметь отношение к письмам, вот я и старалась.

Доктор Шиллинг и Стадлер явились вдвоем, мрачные и таинственные. Я провела их в кабинет Клайва.

— Все в порядке, — объявила я обоим, — причин для беспокойства нет. Просто я решила рассказать вам все. Хотите кофе? Нет? В таком случае выпью одна... Ох!

Я случайно плеснула кофе на письменный стол и вытерла лужу каким-то документом, найденным на принтере. Первая строка начиналась со слова «беспристрастно».

— Дженни...

— Подождите! У меня целый список того, что вы должны знать. Я пыталась дозвониться той женщине... как ее? Аратюнян.

Доктор Шиллинг вперила взгляд в Стадлера так, словно приказывая ему что-то сказать мне. Стадлер нахмурился.

— Знаете, у меня масса странных знакомых, — продолжала я. — Например, с моей точки зрения, все вы странные. Но если кто-то мне не нравится, это еще не значит, что он со странностями. — Усмехнувшись, я отпила еще кофе. — Мой первый и единственный мужчина, если не считать Клайва, — Джон Джонс. Фотограф. Вы наверняка видели его снимки голых моделей. Я встречалась с ним, когда была моделью. Он снимал только мои руки, обнажаться мне не приходилось, по крайней мере для рекламы, но он часто снимал меня просто так, ради удовольствия. Когда мы расстались, а это был не разрыв со скандалом — просто он постепенно терял ко мне интерес, и наконец я поняла, что мы чужие люди, — так вот, когда это случилось, я познакомилась с Клайвом. Я позвонила Джонсу и попросила вернуть те снимки. Он засмеялся, заявил, что авторские права принадлежат ему, и пообещал где-нибудь опубликовать их...

— Дженни, — перебила доктор Шиллинг, — вам надо перекусить.

— Не хочу, — отмахнулась я и отпила еще кофе. — Наконец-то мне удалось похудеть в бедрах. Нет, сексуальной меня не назовешь. — Я придвинулась ближе к доктору и прошептала: — В общем, звезд с неба не хватаю.

Доктор Шиллинг отняла у меня чашку с кофе. Я заметила, что на письменном столе Клайва от чашки остался след. Не беда. Позднее протру той чудесной политурой — и следа как не бывало. Заодно и окна помою, чтобы лучше видеть, что там, в большом мире.

— Нет, я совсем не то хотела сказать. Она же расспрашивала про мою личную жизнь. А я составила список мужчин, которые странно вели себя со мной. — Я помахала списком. — Длинный получился список. Но самых странных я пометила звездочками, чтобы вам было легче выбирать. — Я прищурилась. Сегодня утром у меня что-то случилось с почерком — он стал неразборчивым, а может, просто устали глаза. Правда, усталости я не чувствовала.