Нельсон Демилль - В никуда

– Вы, шпионы, все такие умные.

– Я не шпион.

– Ну конечно, конечно. А я, как видите, еду налегке. Всего на несколько дней. Только купила купальник. На пляже так чудесно.

– А пляж, конечно, топлес.

– Одно и то же на уме, – улыбнулась она. – Нет, здесь такое не пройдет. Вьетнамцы не поймут. И все же на Вунгтау есть уединенные местечки, где французы купаются и загорают нагишом. Но если застукает полиция, у вас будут неприятности.

– Вас уже ловили?

– Я ни разу не появлялась топлес или нагишом. Хотела бы, но я здесь живу и не могу на все плевать. Значит, вы ездили в Нячанг на побывку?

– Да. В шестьдесят восьмом. Погода была чудесной.

– А я считала, что в увольнительную вас вывозили из страны.

– В Нячанг на три дня посылали отличившихся.

– Ясно. И чем же отличились вы?

– Придумал новый рецепт соуса чили.

Сьюзан помолчала.

– Надеюсь в следующие несколько дней вы расслабитесь и расскажете мне, что вам пришлось испытать во Вьетнаме.

– А вы, – отозвался я, – расскажете, почему сюда приехали и почему здесь живете.

Она не ответила.

Поезд уже шел по другому берегу реки Сайгон – мимо деревень и рисовых полей. Я повернулся к Сьюзан. Она смотрела на меня. Мы улыбнулись.

– Что бы вы делали без меня?

– Понятия не имею. Выясним после того, как вы возвратитесь в Сайгон.

– После трех дней со мной научитесь всему.

– После трех дней с вами мне будет причитаться трехдневная увольнительная.

– Для такого старикана вы неплохо сохранились. Плаваете?

– Как рыба.

– Любите гулять?

– Как горный козел.

– Танцуете?

– Как Джон Траволта.

– Храпите?

Я улыбнулся.

Поезд все быстрее удалялся от Сайгона, от нового Хошимина, на север, в Нячанг, обратно, в май 68-го.

Кондуктор провел нас на свободные места, которые нам уступили два вьетнамских паренька. Я забросил чемодан на верхнюю багажную полку, сел, а сумку засунул под сиденье. Сьюзан устроилась рядом у прохода и зажала рюкзачок между ступней.

Скамья оказалась деревянной, и перед ней хватало места только для безногого. По ширине нам было как раз, но на других скамьях сидели, как правило, по трое, да еще с детьми и грудничками на коленях.

Мы сидели справа по ходу состава и с определенного времени могли наслаждаться видом на Южно-Китайское море. Кондиционеры отсутствовали, но несколько окон были открыты, и установленные по углам маленькие вентиляторы постоянно гоняли по вагону сигаретный дым.

– Может, лучше стоило нанять машину с водителем? – предположил я.

– Шоссе номер один в проблематичном состоянии, – ответила Сьюзан. – И к тому же вы получаете отличный опыт.

– Спасибо, что беспокоитесь о развитии моей личности.

– На здоровье.

– А что сюда привлекает юных рюкзачников? – спросил я.

– Вьетнам – дешевая страна. Секс, наркотики. Очень притягательно.

– Понятно.

– Молодежь общается друг с другом по Интернету, в результате здесь сформировался горячий район.

– Он был еще горячее, когда нас отправили сюда. Только не пойму, почему их тянет в тоталитарное государство.

– Просто они мыслят не так, как вы. Половина даже не знает, что Вьетнамом правят коммунисты. А другой половине – начхать. Это вам не все равно. Вашему поколению. Вьетнам был вашей страшилкой. А нынешние варятся в мирном котле – международное взаимопонимание через сношение.

– А ваше поколение? Почему его тянет во Вьетнам?

– Из-за денег.

– У вас не бывает ощущения, что вы что-то теряете в жизни? Что не во что верить, незачем жить, кроме себя самой?

– Антагонистический вопрос, но я над ним подумаю. Мы живем в невероятно скучные времена. Я хотела бы учиться в колледже в шестидесятые. Но этого не случилось. Так что большая часть нашей мелочности и пустоты не моя вина и не вина моего поколения.

– Так кто кого формирует: время поколение или поколение время?

– Вы мне совсем заморочили голову. Неужели нельзя потрепаться о пустяках?

И мы стали говорить о пейзаже за окном. Во влажном воздухе висело облако сигаретного дыма, на рельсах так подбрасывало, словно их взорвали вьетконговцы и до сих пор не восстановили. Неужели шоссе № 1 еще хуже?

Через шестьдесят километров поезд сделал первую остановку. Здесь, в местечке Хуанлок, располагался лагерь базы "Черная лошадь", где находился штаб одиннадцатой бронекавалерийской дивизии. Я повернулся к Сьюзан.

– Тот господин К., с которым мы общались из вашего кабинета, в шестьдесят восьмом был расквартирован именно здесь.

– В самом деле? А почему он не приехал с вами?

– Интересный вопрос. Ему бы понравился полковник Манг. Они из одного теста.

Пассажиры вышли, пассажиры вошли. Баланс и гармония восстановились, и поезд двинулся дальше.

– Хуанлок был последней точкой сопротивления южновьетнамской армии перед тем, как пал Сайгон, – объяснил я.

Сьюзан зевнула.

– Я слишком бессодержательна и эгоцентрична, чтобы это меня колыхало.

Мне показалось, что я все-таки ее разозлил. Или все дело в разнице поколений? Внезапно я ощутил себя пожилым человеком.

Мы поздно легли и рано поднялись, и вскоре Сьюзан уснула, уронив голову мне на плечо. А через несколько минут задремал и я.

Проснулись мы часа через четыре, когда поезд приблизился к бухте Камрань. Я посмотрел на широкий залив и заметил часть бывших американских морских сооружений. На якоре стояло несколько серых военных судов. А дальше, на полуострове, который окаймлял бухту, некогда располагалась крупная американская авиабаза. Сьюзан тоже проснулась.

– Были когда-нибудь там? – спросил я ее.

– Нет, – ответила она. – И никто не был. Туда нет допуска. А вы?

– Однажды. Недолго. В семьдесят втором году, – в тот раз мы выполняли полицейскую миссию: надо было взять двух солдатиков, которые наделали всяких безобразий, и поместить их в Эл-Би-Джей – тюрьму в Лонгбинх в окрестностях Бьенхоа. В шестьдесят восьмом, когда президентом был еще Джонсон, мы говорили: Эл-Би-Джей взял тебя в первый раз, а теперь – во второй [50]. Доходит?

– А об этом есть в учебнике истории?

– Скорее всего нет.

Я снова выглянул в окно. Американские морские и авиационные сооружения в Камрани в то время считались одними из лучших на Тихом океане. В 75-м новый режим передал весь комплекс советским.

– Русские все еще здесь? – спросил я у Сьюзан.

– Говорят, сколько-то осталось. Но в основном базой пользуются вьетнамские военно-морские силы. Глубоководный порт, – добавила она. – Здесь могли бы швартоваться контейнеровозы и танкеры, но Ханой наложил на это место запрет. Вы бы тоже не сумели пройти на базу. А если бы попытались, вас бы просто застрелили.