Нельсон Демилль - В никуда

Я подсел к Сьюзан.

– Доброе утро.

Она отложила журнал.

– Доброе утро. Как спали?

– Один.

Она улыбнулась и налила мне кофе.

На ней, как и на мне, были свободные брюки цвета хаки и темно-синий пуловер без рукавов.

Утро выдалось погожим: температура около семидесяти пяти, на небе ни облачка. Подошел официант.

– У них только два завтрака, – перевела мне Сьюзан, – вьетнамский и западный: либо суп фо, либо яичница. Что такое болтунья, они не знают, так что заказывать бессмысленно.

– Яйца.

Она перевела на вьетнамский.

– У вас есть горячая вода? – спросил я ее.

– Забыла вам сказать. Над туалетом висит бойлер. Неужели не заметили?

– Я решил, что это деталь туалета.

– Нет. Там есть выключатель, и он нагревает около десяти галлонов воды. Только надо немного подождать. Но в десять часов бойлеры обесточиваются.

– Не важно. Все равно у меня нет мыла.

– Сходим на рынок и купим все, что нужно.

– Как вы считаете, когда Билл связывался с консульством, он сообщил, что вы тоже отправились в Нячанг? – спросил я ее.

Сьюзан закурила.

– Я об этом думала. С одной стороны, должен был, если намерен серьезно сотрудничать с консульством. Но с другой – все знают, что мы с ним... что мы с ним встречаемся, и он мог постесняться сказать, что я удрала с вами.

Я кивнул.

– Как вы полагаете, у вас будут неприятности, если в вашей конторе узнают, что мы поехали вместе?

– Думаю, там не обрадуются, – ответил я. – Но что они могут сделать? Сослать меня во Вьетнам?

Сьюзан улыбнулась:

– Наверное, вы так балагурили, когда были здесь на войне?

– Каждый день.

– Что ж... извините, если из-за меня у вас возникнут проблемы.

– Никаких проблем. – Если только Карл не сдаст меня Синтии. Но такую подлянку он мне не подкинет – разве что для пользы дела.

Принесли яичницу.

– Я думала о том, что рассказала вам про Сэма, – проговорила Сьюзан. – И не хочу, чтобы вы считали, что причиной моего приезда сюда стал мужчина.

– Именно так я и решил.

– И ошиблись. Он не был причиной – решение приняла я сама. А он всего лишь послужил катализатором.

– Ясно.

– Мне понадобилось что-то доказать себе, а не Сэму. И теперь, мне кажется, я именно тот человек, каким хочу быть, и готова искать себе спутника.

– Превосходно.

– Скажите, что вы обо мне думаете? Только откровенно.

– Ладно. Я думаю, вчера вечером, когда напились, вы все сказали правильно. И еще думаю, что вы приехали во Вьетнам с намерением пробыть здесь ровно до тех пор, пока Сэм вновь не заинтересуется вами. И если бы он за вами примчался, вы бы вернулись домой задолго до того, как успели что-то себе доказать. Но вам было очень важно, чтобы он явился сюда и понял, что вы прекрасно обходитесь без него. Подытожим: все ваши действия совершались ради мужчины, но теперь вы себя перебороли.

Сьюзан молчала, и я подумал, что ее вывело из себя, обескуражило и поразило мое ослепляющее прозрение. Но вот она заговорила:

– Похоже на правду. Вы сообразительный малый.

– Зарабатываю этим на жизнь. То есть не советами покинутым возлюбленными дамам – просто мне приходится ежедневно анализировать всякую ахинею. И я не переношу, когда мне вешают на уши лапшу и пытаются самооправдаться. Каждый знает, что он делает и почему он это делает. Так что либо держите все при себе, либо говорите как есть.

Сьюзан кивнула:

– Я знала, что вы скажете то, что думаете.

– Но меня интересует другое. Что вы намереваетесь делать дальше? Если собираетесь остаться здесь, на это должны быть веские причины. То же самое, если надумаете возвращаться домой. Я о вас беспокоюсь, госпожа Уэбер, как о тех ребятах, которых знал и которые потеряли желание ехать на родину.

– А как насчет тех, кто всю жизнь прослужил в армии?

– Имеете в виду меня?

– Естественно, вас.

– Вот видите. Значит, я тем более знаю, о чем говорю.

– Почему вы возвратились во Вьетнам?

– Мне сказали, что это очень важно. Что я нужен. А мне было скучно.

– И что же в этом важного?

– Не представляю. Но придет время, все расскажу – когда меня здесь не будет: встретимся в Нью-Йорке, в Вашингтоне или в Массачусетсе, посидим, выпьем, и я поведаю вам, что мне удалось обнаружить.

– Пусть будет Вашингтон, – отозвалась Сьюзан. – За вами экскурсия по городу. Но прежде вам надо отсюда выбраться.

– Два раза удавалось.

– Хорошо. Вы готовы? Пошли?

– Подождите. Прежде скажите, как вы узнали, что я работаю на армию?

– Кто-то сказал... кажется, Билл.

– Ему не было никакой нужды об этом знать.

– Значит, кто-то из консульства. Какая разница?

Я не ответил.

Сьюзан посмотрела на меня в упор.

– Если честно, то не Билл попросил меня оказать услугу консульству. Ко мне обратились непосредственно. Консульский церэушник. Коротко рассказал мне о вас – в основном биографию. И ничего о задании. Я о нем ничего не знаю. Только несколько деталей о вас. Церэушник сказал, что вы работали в Управлении уголовных расследований сухопутных войск. И сейчас занимаетесь убийством, а не разведкой.

– Кто этот церэушник?

– Вы же понимаете, – улыбнулась Сьюзан, – я не могу вам этого сказать. Он дал мне ваше фото, и я сразу приступила к работе.

– Когда это произошло? – спросил я.

– Примерно за четыре дня до вашего приезда.

Когда меня посылали сюда в первый раз, то хотя бы уведомили за два месяца и предоставили месячный отпуск. А потом рекомендовали составить завещание.

Я поднялся.

– Завтрак включен в стоимость номера?

– Если здесь не дают мыла, то с какой стати им включать в стоимость номера завтрак?

– Логичное наблюдение. – Я позвал официантку и расплатился: завтрак обошелся мне в два бакса.

Мы вышли на прибрежное шоссе. Там стояло не менее двух дюжин велорикш, и все разом набросились на нас. Сьюзан выбрала двоих, у одного из них не было руки. Мы уселись, и она сказала:

– Чодам.

Безрукий вез Сьюзан, и я попросил спросить, не ветеран ли он. Сьюзан перевела. Сначала он удивился, что она говорит по-вьетнамски, а потом удивился, что кому-то есть дело, воевал он или нет. Но все-таки ответил, что он ветеран.

Мы ехали рядом, и Сьюзан мне переводила:

– Он воевал здесь, в Нячанге, и попал в плен, когда коммунисты захватили город. Весь его полк привели на стадион и держали несколько дней без еды и воды. Он был ранен в руку, стала развиваться гангрена... – Сьюзан прервалась. – И тогда товарищи ампутировали ему руку без всякой анестезии.

Я посмотрел на рикшу, и наши глаза встретились.

– Он так ослаб, – продолжала Сьюзан, – что его даже не послали на перевоспитание. Поэтому он сумел остаться в Нячанге с семьей и в итоге поправился.

Вот таков вьетнамский вариант истории со счастливым концом, подумал я. Пора прекратить ездить на рикшах или по крайней мере не спрашивать этих призраков об их военной службе.