Сергей Милушкин - Майнеры

Он решил, что до вечера нужно вывезти семью к родителям, пусть поживут там, пока все не уляжется.

Продравшись сквозь заросли колючего кустарника, неприступной стеной опоясывающего кладбище, через двести метров он вышел на тропинку, которая привела его к окружной. Машины здесь неслись сплошным потоком, поэтому он довольно долго ждал, пока на его поднятую руку отреагирует хоть один водитель. Им оказался долговязый джигит по имени Расул. ВАЗ-2107 серо-белого цвета, со смятым передним крылом остановился, опасно подрезав ревущий КамАЗ. Ларин видел, как с водительского места грузовика показалась жилистая рука с вытянутым средним пальцем. Водитель что-то орал, но Расул, так он представился, когда Ларин открыл переднюю дверцу, был спокоен как удав в собственном болоте.

– Ишь какой нервный, – проговорил Расул, выруливая на дорогу, – нельзя таким быть, вся болезнь от нерва. И язва, и печенка, и даже рак. А он так нервничает. О здоровье нужно подумать, пока есть время. Как ты считаешь? Небось, и геморрой у него, и простатит, и с женщинами проблемы, – а все из-за чего? Нерв! Я тебе говорю, Расул! Много таких видал: мчится на скорости, всем сигналит, никогда не пропустит. А вот стоит человек на дороге, кто его подберет? Никто. Никому человек не нужен. Так и простоит до ночи, если кто-нибудь не собьет. А Расул остановит и везет человека. Всем хорошо. И человеку, и Расулу. Кстати, куда тебя?

Ларин назвал адрес в трех кварталах от дома, затем пристегнул ремень на всякий случай, на что Расул обратил внимание.

– Правильно делаешь. Береженого бог бережет. А почему? Потому что технологии, брат. Раньше не было ремней безопасности, вот и вылетали через стекло, бились. А потом кто-то придумал новую технологию, и сразу стало безопасней. Конечно, только для тех, кто ей пользуется. Ведь это ты, считай, первый за сегодня, кто пристегнулся. Никто не пользуется, все считают, что в бороде у бога полно волшебных волос. Надеются на чудо. А чуда нет. Есть технология. Ты вот сразу видно – умный человек, – чем занимаешься? – водитель тараторил без умолку, и Ларин даже начал засыпать под его размеренный бубнеж. Но услышав вопрос, встрепенулся, сфокусировался на дороге – слова Расула медленно проявились в сознании: «Чем занимаешься?»

– Учитель я, – усталым голосом сказал Ларин. – Математику в школе преподаю.

– О! – обрадовался водитель. – Видишь, я угадал. Математика – царица наук. Читал про этого, как его? Бородатого, который от миллиона отказался? Молодец, да? Хотя я бы не отказался. Ни за что. Вот что он сделал, ты знаешь? Можешь мне растолковать, а то я так и не понял, как ни старался.

Ларин поморщился. Гипотеза Пуанкаре для Расула в доходчивой форме? Это невозможно.

– Он доказал, что… наша Вселенная – это трехмерная сфера. То есть… если трехмерная поверхность в чем-то похожа на сферу, то ее можно расправить в сферу. Вот видишь эту неровную кольцевую дорогу? Она то подымается, то опускается, виляет туда-сюда, то есть чем-то похожа на трехмерную поверхность. И вот из этой Кольцевой автодороги с помощью некоторых манипуляций можно получить целую вселенную. И наоборот.

– Бог мой! – вскричал Расул и даже притормозил. – Вот так просто? МКАД – это вселенная?

– Да, – кивнул Ларин. – Так и есть. С некоторыми допущениями.

– ГИБДД имеешь в виду?

– Точно, – рассмеялся Ларин. Они уже миновали развязку и катили по городу. Расул не умолкал, новое знание потрясло его, и теперь он строил фантастические предположения, от которых у Ларина кружилась голова.

«Слава Аллаху, нет пробок», – подумал Ларин, когда они подъехали к месту назначения. Он расплатился наличными, дал сверху на чай и еле вышел, Расул хватал его за рукав, начиная выдавать новые порции умозаключений.

– Будь здоров! – сказал Ларин, захлопывая дверь.

– Приеду домой, куплю учебник математики! – заявил Расул ему вслед. – Чувствую, следующий миллион мой!

– Перельман. Покупай Перельмана, – искренне посоветовал Ларин и зашагал к дому.

Проходя мимо пункта приема вторсырья, где постоянно толпились личности отталкивающей наружности, с тележками, сумками, ржавыми детскими колясками, набитыми хламом выше человеческого роста, боковым зрением он увидел того человека… того математика, о котором рассказывал ему Скоков… Как его звать? Ларин попытался вспомнить. Мистер, кажется. Цветной. Какого цвета? Как и картон, который он тащил на своей тележке… да! Коричневый, точно. Браун. Мистер Браун.

Ларин притормозил. И, хотя он жутко торопился домой, чтобы вывезти семью и еще успеть в школу до шести вечера, благо у него сегодня было всего два урока и глаза слипались от недосыпа, все же странный человек по имени или кличке Браун заставил его свернуть с дороги.

Ларин прошел мимо трех мужиков в грязных, покрытых масляными пятнами робах. Возле них лежали трубы и куски металла, судя по всему, латунь. Где-то срезали. Мистер Браун, кажется, скрылся за шаткой дверью под огромной вывеской с зелеными буквами: «Пункт приема вторичного сырья. Раздельный сбор отходов». А ниже приписка: «Принимаем дорого: макулатуру, картон, пленку, бутылку, металл».

Ларин вошел внутрь. Здесь было темновато. Справа висел информационный стенд с правилами приема и ценами на вторсырье. Прямо напротив входа располагался широкий металлический прилавок, на который сдатчики выгружали сырье, рядом стояли старые промышленные весы и маленькая ваза в виде желтого утенка с красными губами, из которой торчал пожухлый букетик анютиных глазок.

«Романтично», – подумал Ларин, вдыхая атмосферу ларька. Здесь пахло всем сразу – мокрой лежалой бумагой, замусоленной ветошью, бензином, машинным маслом и металлической стружкой. Он вспомнил дедовский гараж: пока дед был жив, Дима прибегал к нему после уроков, чтобы вдохнуть тот самый запах, наполниться им доверху, чтобы потом мама всплескивала руками, оглядывая его замусоленную форму: «Опять у деда был! Я же тебе говорила, надевай сменку, если собрался к нему, как теперь это отстирать?!» И она показывала темные пятна, расплывшиеся на рукавах школьного пиджака.

Впрочем, масло, солидол, рифленые напильники, лобзик с вытертой ручкой, замотанной черной изолентой, удочки из бамбука, раскладывающиеся на несколько колен, бесчисленные крючки, грузила, леска, даже мопед – настоящий двухскоростной мопед «Рига-1» – все это мало привлекало его внимание. На полке, поросшей паутиной, слева от входа, за рыболовной сетью с натуральным, прогорклым запахом, бившим в ноздри почище ацетона, стоял ряд книг – и среди них «Занимательная арифметика» Якова Перельмана, его же «Живая математика», несколько томиков популярной физики и астрономии. Вот что привлекало внимание пуще других мелочей, за каждую из которых любой нормальный мальчишка продал бы душу.