Артур Хейли - Город Воров

— Ты уверен, что он непричастен к этому делу?

— Кто? Стёрджен? Да ну, нет. Стёрджен ведет себя безупречно. И у него для этого есть основания. У него последние три фильма развалились в процессе съемок, так что если он не докажет, что способен хоть что-нибудь в своей жизни довести до конца, то просто умоется и все.

Я молчал, переваривая полученную информацию, потом спросил:

— Это все?

— А этого недостаточно?

— Ну а какие-то бывшие ухажеры могут ходить за ней по пятам?

— Да никто не ходит за ней по пятам! — процедил сквозь зубы Нокс.

— Не, ну, я так просто спросил. Для создания общей картины.

Нокс расхохотался.

— А ты ни чуточки не изменился. По-прежнему относишься к каждой работе как к настоящему расследованию.

— Ну а как еще относиться, если мне сказали, что за работу заплатят?

— Это киностудия, парень. Нам всем здесь платят за создание видимости работы.

— Во, а я-то, дурак, пытаюсь делать все как положено.

— Ты так ничему и не научился, когда тебя выгнали из полиции?

— Ну почему, я, например, понял, что закон — это та штука, о которой пишут в книгах.

Он вскинул руки ладонями наружу.

— Ладно, ладно, я же не прошу тебя идти на сделку с совестью. Я только хочу, чтобы ты посидел, поговорил с нашей кинозвездой, выслушал ее версию, записал все обстоятельно, а потом объяснил, что ей не о чем беспокоиться. И ты свободен, гуляй на все четыре стороны. Это всего на несколько дней, пока не закончатся съемки.

— Ох, не нравится мне это. Не нравится, что тебе нужен телохранитель, а ты почему-то обратился ко мне. Мне не нравится работа, которую и работой-то нельзя считать, — выслеживать человека, которого, может, и не существует вовсе, только чтобы какая-то там актриса успокоилась. Отправь ее к доктору.

На лице его появились признаки надвигающейся бури.

— Нет, я уже выложил тебе тут все наше грязное белье! — сказал он, хлопнув руками по столу. — Рассказал больше, чем положено!

— Ты не рассказал мне ничего такого, чего я не нашел бы в гламурных журналах.

— Ну ладно тебе, Фостер, давай соглашайся! Что с тобой такое? Это же легкие деньги! Где еще ты найдешь такое место, где бы платили по пятьдесят долларов в день? С каких это пор ты стал отказываться от таких предложений?

— Я не сказал, что отказываюсь, я только сказал, что мне это не нравится.

Я заметил, как мускулы его лица расслабились. Он улыбнулся и кивнул. Бедный Нокс, ему приходилось постоянно быть настороже, в напряжении. А с такой жизнью в любой момент из-за какой-нибудь мелочи может хватить удар.

Он встал, и его стул на колесиках, освободившись от тяжести, немного откатился назад.

— Я раскрыл тебе несколько фактов, о которых не говорят в этих гламурных журналах. Остальное, я уверен, ты выяснишь сам. Если б я не знал, как ты всегда осмотрителен и осторожен…

Да, уж кто-кто, а Нокс действительно знал. В нашу с ним бытность полицейскими он далеко не раз мог лишиться работы, если б не моя осмотрительность и осторожность.

— Ну, тогда пошли, познакомишься со своей клиенткой, — сказал он.

Я тоже поднялся и пропустил его к двери первым, сказав:

— Эл, мой клиент — ты.

Он открыл дверь.

— Ну хотя бы сделай вид, изобрази восторг от того, что тебя знакомят с кинозвездой.

Первый раз я увидел ее «живьем» издалека, и она была верхом. Худенькая, насколько мне удалось разглядеть; такое впечатление, что весила меньше седла, на котором сидела. Одета в кожаную ковбойскую курточку с бахромой поверх клетчатого синего платья, чей подол никоим образом не скрывал черных туфель с перепонками, которые, как я подозреваю, киношники потом просто вырезали из кадра. Ее знаменитые роскошные темные волосы были большей частью скрыты под ковбойской шляпой. Она сидела в седле боком, но поводья держала как заправский наездник. Лица ее издали было почти не разглядеть, с таким же успехом на ее месте могла быть любая неизвестная актрисулька в том же костюме. Но, приблизившись, я понял, что она выглядит в точности так, как на всех своих плакатах, афишах и журнальных фотографиях. Не как женщина, а как звезда. Как Хлоя Роуз.

Припарковав гольф-карт на пригородной улочке, мы пошли пешком в сторону «Олд-Уэст». По обочинам грязной дороги отрезком длиной в футбольное поле тянулись декорации. Разношерстные деревянные фасады. Раскрашенные и нераскрашенные. С разнообразными вывесками — «Салун», «Аптека», «Тюрьма». Неплохие, в общем-то, фасады, если закрыть глаза и подключить воображение.

Около декораций нам встретилось порядка пятнадцати человек — тренер по верховой езде, режиссер, помощник режиссера, гример, электрик и какие-то люди, не пойми чем занятые. Еще одна девушка в ковбойском наряде и мужчина в мятом костюме орали друг на друга, стоя под козырьком бакалейной лавки. Рядом с отсутствующим видом топтался ребенок лет одиннадцати-двенадцати.

— Ты бы не забывалась! — кричал мужчина. — Вспомнила бы лучше, кто тебя сделал!

— Ой, это кто у нас тут говорит? Пьянь забулдыжная, живущая за счет жены!

— Да ты-то лучше, что ли? Сама живешь за счет моей жены! — Так я понял, что вижу перед собой того самого Шема Розенкранца. — Мы все тут живем за счет Клотильды, так что не надо. Я прошу тебя всего лишь об одном маленьком одолжении — чтобы ты приглядела за ребенком всего несколько часов. Потому что мне надо работать!

Девушка яростно сжала кулачки за спиной.

— Только и слышу каждый раз: Мэнди, сделай то, Мэнди, сделай это! Да я с тобой уже с лихвой расплатилась! Или тебя не удовлетворили мои услуги?

В этот момент подъехавшая Хлоя Роуз, чуть не сбив с ног режиссера, резко осадила лошадь и направила ее легким галопом в сторону ссорящейся парочки. Те притихли и уставились на нее. Мальчик отступил назад.

— Неужели ты не можешь хотя бы здесь не выставлять этого напоказ? — проговорила она с французским акцентом.

Розенкранц начал мямлить что-то в ответ, но Хлоя Роуз, развернув лошадь, пустила ее почти галопом, так и не сбавив скорости до самого конца декораций «Олд Уэст». Розенкранц побежал за ней в облаке пыли, вздымаемой лошадиными копытами. Когда он пробегал мимо Стёрджена, тот посмотрел на него с укоризной и досадой, чуть ли не со слезами в глазах. Розенкранц на бегу сделал ему успокаивающий жест.

Повернувшись ко мне, Нокс сказал:

— Подожди здесь. Возможно, сейчас не самый лучший момент.

— Думаешь? — спросил я.

Нокс направился к помощнику режиссера, который, энергично мотая головой, что-то втолковывал оператору.

Я остался стоять рядом с девушкой и мальчиком и от скуки принялся ее разглядывать. Ее рыжевато-каштановые волнистые волосы были слишком идеальными для натуральных. Худое угловатое лицо было миловидным только при взгляде анфас, но никак не в профиль. Когда она злилась, как это было в ту минуту, лицо ее как-то неприятно сморщивалось. Нокс заранее предупредил меня, чтобы я не задавал на съемочной площадке никаких вопросов, но мне не удалось справиться со старой привычкой, и я сказал ей: