Артур Хейли - Город Воров

Вскоре в дверь постучали — три раза, сильно, кулаком. Я замер, прислушиваясь. Потом раздались новые удары, более настойчивые, и голос из-за двери:

— Эй, Фостер, мы знаем, что ты там! Мы просто хотим поговорить. — Это был голос Митча.

Я слышал, как повернулась дверная ручка, а потом дверь распахнулась в мою сторону, правда, стремительней и сильнее, чем я ожидал. Она больно треснула меня по бедру. Я наверное вскрикнул от боли, потому что Митч навалился на дверь всем своим мощным весом, придавив меня дверью к стене. Это была ловушка, я не мог развернуть плечи и вырваться оттуда.

Митч заглянул за дверь, продолжая давить на нее всем телом. Увидев меня, он оторвался от двери, но тут же снова резко навалился на нее, и жуткая боль пронзила мне лопатки.

Рядом с Митчем возник еще один мужик — долговязый и тощий как жердь, в сером костюме и черном жилете. Он ощупал меня на предмет оружия, но оружия у меня не было. Вытащив у меня из кармана сворованную из библиотеки газетную статью, он кивнул Митчу. Тот отпустил наконец дверь, и я вывалился оттуда, шатаясь.

— Что вам надо от меня? — спросил я.

Долговязый развернул газетную статью, пробежал ее глазами и посмотрел на меня.

— Надо же, какие интересные у вас литературные предпочтения! А еще говорите, что не работаете над убийством.

— Да я просто вырвал эту страницу ради кроссворда на обороте.

Он заглянул на обратную сторону листка и не обнаружил там никакого кроссворда.

— Нам было велено пока что проявить благоразумие и дать вам шанс.

— Да я же сказал Гилплэйну открыто и прямо, что занимаюсь сейчас совсем другой работой.

— Тогда как вы объясните это?

Объяснить я не мог. Я не мог даже сказать, почему счел это важным. Я знал только одно — что был полнейшим дураком, когда ввязался в это дело.

— Мистер Гилплэйн находит ваше объяснение неубедительным, — сказал Долговязый и повернулся к Митчу, который притопывал, словно разминаясь перед боем. — Только лицо ему не порть. Так просили.

Я не успел даже дернуться, как Митч снова припер меня к двери и со всей силы врезал мне по почкам. Мне и одного удара было достаточно, но он повторил это еще дважды, так что ноги у меня сделались ватными, а из глаз брызнули слезы. Под ложечкой горело. Убедившись, что теперь я никуда не денусь, он отпустил меня, но напоследок еще разок прижал к двери и вкатил хороший удар под дых. Я согнулся вдвое и наткнулся на Митчев приготовленный кулак. От невыносимой боли я сполз спиной по двери, пытаясь перевести дыхание и не потерять сознания.

Митч отошел от меня на пару шагов.

— А че-то он вроде не очень хорошо выглядит, да?

Долговязый не ответил — видимо, заскучал.

Митч продолжал разговаривать сам с собою:

— Может, вырубить его вообще? — Он принял боевую стойку, приготовил кулак и, поскольку я не двигался, опять запустил этот кулак в мою почку. Я рухнул на колени.

— Он дверь заблокировал.

— Че ты тут разлегся? — сказал Митч, ткнув в меня мыском ботинка. Но я не сопротивлялся, поскольку не имел на это сил.

— Да мы ж вроде нормально ему все объяснили, — ухмыльнулся Долговязый.

Митч еще раз пнул меня ногой в живот, присел на корточки и, дыша мне прямо в самое ухо, сказал:

— Слышь, ты, убогий, мне говорили не портить тебе лицо, но про все остальное мне не говорили!

Я не знаю, как там еще он меня обзывал, потому что я просто не владел собой. Меня больше волновали черные точки, кружившие перед моими глазами, перемежающиеся с белыми вспышками и перешедшие в некое белое полотно, ставшее вдруг черным, после чего я почувствовал, как поплыл над полом, вознесся к самому потолку, а потом куда-то исчез.

Перед глазами у меня то и дело вспыхивало изображение черно-белого киноэкрана, словно какой-то тест на сознание с обратным отсчетом — пять, четыре, три, два, один… На этом экране появилась в каком-то ослепительном сиянии Хлоя Роуз. Потом ее образ сменялся калейдоскопом других изображений — кровавые раны, нож, пистолет и мертвое тело, плавающее в бассейне, наполненном кровью. Потом Хлоя Роуз возвратилась, и она надрывно кричала. И была, как никогда, прекрасна. Потом за спиной у нее возникла какая-то мужская фигура — то ли Джон Старк, то ли Хьюб Гилплэйн. Мужчина этот подошел к зеркалу, и я увидел в его отражении себя. Но при этом я вроде бы сидел в зрительном зале. Но как же я мог быть одновременно и там, на экране? Потом это видение исчезло, и я увидел долговязого брюнета, запихивающего мертвое тело в машину. И видел другое мертвое тело, тоже плавающее в бассейне, полном крови, только здесь кровь была покрыта какой-то белой пеной. А потом был уже не бассейн, а морской берег, и прибой набегал то черной кровавой волной, то белой, то черной, то белой, и эта череда сменилась в конце кровавым перерезанным горлом. Потом раздался выстрел, и все исчезло. Затем были лошади на беговой дорожке, зрительские трибуны и опять Хлоя Роуз. Вновь трибуны, Митч, Долговязый и я пробираемся на них, держа в руках билетики. Лошади бегут по кругу. На трибунах стоят Джон Старк с Грегом Тэйлором и держатся за руки. И тут фотовспышка! Она совсем ослепила меня. Следом завершающий забег и финальный гудок, громкий трезвон в ушах…

Звук оказался телефонным звонком.

Какой-то голос сказал:

— Выключи свет!

Я попробовал глубоко вдохнуть и тут же закашлялся. Эти содрогания отозвались во всем теле жуткой пронзительной болью.

— Очень яркий свет. Выключи его и принеси мне выпить, — сказал голос.

Голосу никто не ответил, и это было хорошо — значит, я был один.

Я повернул голову, на звук телефона, но он уже перестал звонить. Если вообще звонил и если все это мне не померещилось.

Я пощупал рукой стену — стена на месте, это уже хорошо. Чего нельзя было сказать о моем дыхании, вот с ним у меня были проблемы. С огромным трудом я втянул в себя воздух, и выдох вызвал у меня жуткую нестерпимую боль под ребрами.

Держась за стену, я встал на колени и прислонился к ней спиной. Я же говорю, хорошая стена — благодаря ей я даже смог кое-как дотянуться до выключателя.

Погасив свет, я оказался в темноте. Оконце в ванной комнате было темным, и это означало, что я провалялся без сознания по меньшей мере пару часов.

Ну ладно, Фостер, давай как-то передвигайся теперь! Потихоньку, на четвереньках… А может, попробуешь встать на ноги?

Держась за дверную ручку, я кое-как умудрился встать на ноги, шатаясь, доплелся до кресла и плюхнулся на него. На постели валялась вырванная из газеты страница со статьей. Как это было мило с их стороны, что они оставили ее мне. Ну конечно, такие серьезные люди — разве они станут тырить газетный листок у потерявшего сознание человека? Да им просто надо устроиться работать в библиотеку — у таких библиотекарей не будет в читальном зале воровства.