Артур Хейли - Город Воров

На подъезде к воротам обе машины замедлили ход. Хорхе, который прежде здесь не бывал, чуть слышно присвистнул от удивления.

— Как ни трудно поверить, — сказал Эйнсли, — но нескольким парням удалось отсюда сбежать. Вот только уйти далеко не удалось.

Он невольно посмотрел на часы, которые показывали 6.02, напоминая, что меньше чем через час Элрой Дойл совершит свой побег — самый страшный и самый последний побег.

— Случись мне, не дай Бог, оказаться здесь, — упрямо мотнул головой Хорхе, — я бы сбежал, как лить дать.

Автостоянка перед воротами тюрьмы была ярко залита светом. Наплыв народу в столь ранний час не застал полицейских врасплох. Они понимали, что казнь Дойла привлечет репортеров, равно как и толпу зевак, которые будут крутиться у тюремной ограды, жадно ловя любые слухи. Среди легковых машин на стоянке выделялись несколько телевизионных передвижек.

Мелкими группами поближе к воротам топтались демонстранты: некоторые держали плакаты с протестом против сегодняшней казни и высшей меры вообще, у других в руках теплились огоньками свечи.

Отдельной кучкой держались сторонники недавно возникшего движения, объединившегося под лозунгами вроде: «Налогоплательщик! Это самоубийство оплачено из твоего кармана!» или «Долом узаконенное самоубийство!». Это были главным образом молодые юристы и их друзья, которые полагали, что приговоренные к высшей мере не должны иметь права отказываться от апелляции.

Вообще говоря, после каждого вынесенного смертного приговора апелляция направлялась в Верховный суд штата Флорида автоматически и рассматривалась быстро. Но вот если апелляция отклонялась, а так было в подавляющем большинстве случаев, то дальнейший процесс обжалования приговора мог растянуться на десять лет и более. В последние же годы все чаще сами приговоренные смирялись со своей участью и отказывались от дальнейшей помощи адвокатов. Губернатор штата мудро рассудил, что это право осужденных и никак не может классифицироваться как «самоубийство». В ответ на возражения недовольных законников сей государственный муж простовато, но ядовито заметил: «Они не об этих несчастных думают, а о том, как бы самим лишний раз в суде покрасоваться».

Эйнсли гораздо больше интересовал другой вопрос: задумывались ли демонстранты о тех, кто уже не мог участвовать в этих дебатах? О жертвах убийцы…

Миновав стоянку, Эйнсли и Хорхе подъехали к главным воротам, возле которых дежурили охранники. Здесь всех прибывающих обычно просили предъявить удостоверение личности и назвать цель посещения тюрьмы. Но охранники в темно-зеленых форменных брюках и белых гимнастерках встретили полицейские машины лишь жестами, велевшими быстрее проезжать. Внутри тюремного двора их немедленно поймал и повел слепящий луч мощного прожектора. Эйнсли и Хорхе прикрыли глаза рукой.

Так же, без остановки, они проскочили через два других КПП и подкатили к зданию тюремной администрации. Эйнсли не раз бывал в Рэйфорде, приезжал допросить подозреваемых, а однажды — к заключенному, против которого выдвинули новые обвинения, но он никогда не попадал на территорию с такой молниеносной быстротой.

Первой у административного корпуса остановилась патрульная машина; Хорхе припарковал «шевроле» рядом.

Едва Эйнсли открыл дверь, к нему направился высокий чернокожий офицер в форме охранника, с лейтенантскими нашивками на рукаве. Ему было слегка за сорок — аккуратно подстриженные усики, резкий шрам через всю щеку, проницательный взгляд сквозь полукруглые стекла очков. Он протянул руку и отрывисто представился:

— Здравствуйте, сержант. Я — Хэмбрик.

— Доброе утро, лейтенант. Спасибо за помощь.

— Не стоит… Прошу следовать за мной.

Лейтенант легким размашистым шагом повел его внутрь по ярко освещенному коридору, который связывал надежно охраняемую внешнюю территорию тюрьмы с еще более тщательно охраняемыми камерами. По пути им пришлось дважды ждать, пока откроются металлические решетки, управляемые невидимым оператором, а потом — невероятной толщины стальная дверь. Непосредственно за ней начинался широкий, как шоссе-четырехрядка, коридор, тянувшийся вдоль всех семи примыкавших друг к другу зданий, где содержались заключенные.

Хэмбрик и Эйнсли задержались ненадолго у комнаты дежурных, в которой за пуленепробиваемым стеклом несли вахту двое охранников и женщина-лейтенант. Едва взглянув на них, она выдвинула наружу металлический ящичек, куда Эйнсли положил свой табельный автоматический девятимиллиметровый «Глок», пятнадцатизарядную обойму к нему и полицейское удостоверение. На время посещения все это поместят в сейф. О записывающем устройстве, которое он закрепил под пиджаком еще в машине, вопросов никто не задавал, и Эйнсли рассудил, что нет нужды самому сообщать о нем.

— Пора двигаться дальше, — поторапливал Хэмбрик, но в этот момент в коридор вошла группа человек из двадцати, загородив им проход. Вновь прибывшие были хорошо одеты, лица в напряженной сосредоточенности. В сопровождении двух охранников группа быстро прошла вдоль коридора.

— Свидетели, — чуть слышно шепнул Хэмбрик.

Эйнсли и сам понял, зачем здесь эти люди: «двенадцать уважаемых граждан», как предписывал закон, плюс те, кому разрешил присутствовать при казни начальник тюрьмы. От желающих отбоя не было, но число допущенных не могло превышать двадцати четырех. Обычно свидетелей собирали в условленном месте и доставляли в тюрьму на автобусе. Их появление означало, что все идет по плану, семь часов неминуемо приближаются.

Одна из дам в этой группе заседала в сенате штата, а двое мужчин были членами палаты представителей штата Флорида. Политики конкурировали друг с другом за право присутствовать при казнях, получавших громкий общественный резонанс. На этом зарабатывались голоса избирателей. К удивлению Эйнсли, он увидел среди свидетелей городского комиссара Майами Синтию Эрнст. Эта женщина была ему когда-то небезразлична… Впрочем, ее желание увидеть воочию, как умрет Дойл, легко поддавалось объяснению.

На мгновение их взгляды встретились, и у Эйнсли коротко перехватило дух. Она все еще имела над ним власть, понял он. Синтия наверняка тоже заметила его, но вида не подала и прошла мимо с выражением холодного равнодушия.

— Начальник тюрьмы разрешил вам побеседовать с Дойлом в административном офисе корпуса для смертников, — сказал Хэмбрик, когда они смогли двигаться дальше. — Его туда приведут к вам. Все подготовительные процедуры он уже прошел. — Лейтенант взглянул на часы. — У вас будет минут тридцать, едва ли больше. Кстати, вам доводилось присутствовать на казни?

— Да, один раз.