Артур Хейли - Город Воров

Временно не подлежали огласке лишь некоторые детали и улики, которые должны были пойти в ход в суде против Патрика Дженсена и Виргилио. Об аресте Дженсена и выдвинутых против него обвинениях было уже широко известно.

Что до Виргилио, то его поимка и суд над ним представлялись чем-то из области фантастики. Разумеется, и полиция Майами, и отдел расследования убийств округа Дейд сразу же объявили его в розыск, но он успел скрыться у себя на родине. О его выдаче в руки американского правосудия не приходилось даже мечтать из-за крайне напряженных отношений между Колумбией и США.

Во время пресс-конференции и еще целый день после нее Малколм Эйнсли не сходил с экранов телевизоров по всей стране. Именно кадры его выступления, а не речи полицейского начальства национальные телесети показывали бесконечное число раз с добавлением все новых подробностей и комментариев. Была подготовлена специальная передача о Синтии Эрнст, центральной действующей фигурой которой был детектив Эйнсли. Эй-Би-Си в передаче «Ночные новости» оперативно поведала о зловещих символах в серийных убийствах и их трактовке, «звездой» и тут был Эйнсли.

Газеты тоже не отставали, сделав особый акцент на его прошлом, какой-то репортер раздобыл материалы о его докторской диссертации и о его высокой репутации ученого, упомянув о его соавторстве в книге «Эволюция религий человечества». О нем писали журналы «Тайм» и «Ньюсуик», а «Пэрейд» вышел со статьей об Эйнсли, поместив на обложку его фотографию и заголовок: «БЫВШИЙ СВЯЩЕННИК СТАЛ СУПЕР-СЫЩИКОМ».

На коммутатор полицейского управления Майами поступило множество звонков от продюсеров кино- и телефильмов с деловыми предложениями, полностью опровергавшими слова Серрано, что никто не выйдет из этой истории, благоухая розами. Было очевидно, что как раз Малколму Эйнсли это вполне удалось.

— Скорей бы эта свистопляска кончилась! — пожаловался он Лео Ньюболду.

— Как я слышал, наше начальство разделяет твои чувства, — отозвался тот.

Но как бы то ни было, все были довольны тем обстоятельством, что публичного разбирательства дела Синтии Эрнст в суде удалось избежать.

Еще несколько дней спустя Эйнсли уведомил своего лейтенанта, что уходит из отдела убийств. Ньюболд отнесся к этому с пониманием. Слишком многие детективы прошли этой же дорожкой, слишком сильно было эмоциональное перенапряжение от работы в отделе, чтобы его начальник пытался удерживать кого-то из своих подчиненных, пусть даже наиболее ценных. В ожидании решения дальнейшей судьбы Эйнсли лейтенант перевел его с оперативной работы на «холодную» — с помощью новых технологий он должен был теперь заново рассматривать старые нераскрытые дела. Эта сфера деятельности полиции приносила неплохие результаты, не причиняя излишних стрессов тем, кто был в нее вовлечен.

Еще через три недели Ньюболд мимоходом задержался у рабочего стола Эйнсли и сказал:

— Тебя хочет видеть Фигерас.

— Добрый день, сержант Эйнсли! — приветствовала его Теодора Эрнандес, секретарь Фигераса. — Прежде чем вы зайдете в кабинет, могу я вас кое о чем попросить?

— Конечно.

— Мои ребятишки видели вас по телевизору и читали про вас в газетах. Когда я сказала, что знакома с вами, они просто запрыгали от радости и попросили, чтобы я взяла у вас автографы. — Она протянула ему ручку и две чистых карточки. — Не откажите в любезности.

— Но я ведь не какая-нибудь знаменитость! — смущенно попытался протестовать Эйнсли.

— Не скромничайте. Напишите, пожалуйста, на одной «На память Петре», на другой «На память Хусто».

Эйнсли взял ручку и карточки, написал на них два имени и расписался.

— То-то дома будут счастливы! — сказала она и провела его к двери в кабинет начальника следственных отделов, которая, как заметил Эйнсли, не была плотно закрыта.

Марк Фигерас поднялся с места, чтобы пожать руку посетителя.

— Вот и наш герой! — сказал он с легкой ухмылкой. — Как вы себя чувствуете в этой роли?

— Не в своей тарелке, — скорчил гримасу Эйнсли.

— Что ж, придется пока потерпеть. Вы готовы дальше нести бремя славы?

— А куда деваться? Не знаю только, как к этому относятся в нашем департаменте.

— Верно, здесь есть проблемы, — Фигерас жестом пригласил его сесть. — Но не об этом мне было поручено с вами побеседовать. Без формальностей, так сказать, как мужчина с мужчиной. Впрочем, есть одна приятная формальность, с которой нам лучше покончить сразу. С сегодняшнего дня вы — лейтенант Эйнсли. — Он повторно протянул Малколму руку. — Поздравляю. Лучше поздно, чем никогда.

Интересно, что за этим последует, подумал Эйнсли. Повышение обрадовало его; хотелось броситься к телефону и рассказать обо всем Карен. Но сейчас нужно было выслушать Фигераса до конца.

— Ваша карьера на подъеме, Малколм. Перед вами открываются несколько путей — остается только выбирать. Первый из них — стать начальником отдела расследования убийств. — Эйнсли вскинул на хозяина кабинета удивленный взгляд, и тот пояснил:

— Лео Ньюболду присвоено звание капитана. Он переводится в другое подразделение. В вашем случае надлежало бы поступить так же, однако ваш послужной список в отделе расследования убийств настолько незауряден, что мы готовы сделать исключение. При условии, разумеется, что вам такой вариант подходит.

— Нет, — покачал головой Эйнсли. — Я ведь уже объяснил Ньюболду, почему хочу уйти из отдела.

— Неофициально меня информировали об этом, и ваше решение мне понятно. Но нам бы хотелось, чтобы вы были в курсе всех возможностей.

Это «нам» было красноречиво. Фигераса подготовили к этому разговору на самом верху.

— Хорошо, давайте вместе рассмотрим ваши служебные перспективы, — продолжал он. — Вы стали лейтенантом в тридцать девять лет. Через три года вас повысят до капитана, еще через три произведут в майоры, но это уже на усмотрение руководства, и тут никаких гарантий быть не может. Вы достигнете этой ступеньки позже, чем другие, но вы и начали служить в полиции позже большинства своих коллег. Майором, таким образом, вы сможете стать лет в сорок пять, не раньше. Сами знаете, какая конкуренция за звания выше майорского. Вполне может быть, что вы пойдете дальше, но в равной степени вероятно, что майор — это тот предел, которого вы достигнете до пенсионного возраста. Видите, я с вами совершенно откровенен, Малколм.

— Я ценю вашу откровенность.

— Тогда есть еще один аспект проблемы, в который я должен вас посвятить, надеясь на ваше понимание. В последнее время вы привлекли к себе такое внимание публики, какого никогда не удостаивался прежде ни один сотрудник нашего управления. В первую очередь это объясняется, конечно, блестящими результатами вашего расследования, но средства массовой информации далеко не в последнюю очередь были привлечены вашим прошлым священника и ученого-богослова. Здесь мы и подходим к сути дела.