Марина Серова - Диагноз под прикрытием

Однако побоявшись, что Наталья может пожалеть молоденького фельдшера и поехать на вызов без меня, я изобразила сонный вид, как будто только что проснулась от звонка.

— Наталья Романовна, на адрес? — спросила я заплетающимся голосом.

— Да, Танюш, ты уже проснулась… — Голос Натальи был уставшим и каким-то обреченным. — У тебя не осталось немного кофе? А то вызов тяжелый, надо поскорее проснуться…

Мы вышли на кухню, Наталья включила чайник, а я угостила ее своими кофейными запасами.

Врач протерла глаза рукой, надела очки. Выглядела она уже не такой сонной, но глаза покраснели, под ними виднелись темные круги.

— А почему нас вне очереди посылают? — поинтересовалась я. — Мы же последние приехали, должны были послать ту бригаду, которая первой оказалась на подстанции!

— Потому что это — Афанасенко, — пояснила врач. — С астмой, она каждый день вызывает. У нее приступы бронхиальной астмы, а так как ей постоянно делают инъекции, вен почти нет, уколоть очень сложно. А если врач не попадает в вену, Афанасенко сердится, пишет жалобы, вроде врачи неквалифицированные. Я-то могу ее уколоть, поэтому меня и посылают на вызов вне очереди. Другим врачам это сложнее дается.

— Если у этой самой Афанасенко приступы каждый день, что же делают, когда у вас выходной? — полюбопытствовала я.

— Посылают самого опытного врача, — пожала плечами Наталья. — А что еще остается? Афанасенко, правда, просит, чтобы я к ней приезжала, но не всегда получается. И почему у нее приступ именно ночью случился? Не могла днем задыхаться, ей-богу, не спится ей…

Я тоже выпила кофе — за компанию, — и мы поспешили к машине.

Наталья оставила недопитой половину своего напитка, так как он оказался слишком горячим, и поставила чашку поближе к микроволновой печи, чтобы допить его позже.

На улице царила настоящая сказочная зима — даже не верилось, что утром было начало ноября.

За несколько часов снег засыпал мягким покрывалом землю, и казалось, что сейчас — канун Нового года или январские каникулы.

Тот самый старый фонарь рядом с подстанцией уже не выглядел унылым и заброшенным — наоборот, он преобразился, и теперь бледно-желтый, холодный свет бросал на снежный покров загадочные блики.

Даже машины «Скорой помощи», и те в таинственном очаровании зимней ночи казались фантастическими и нереальными, словно призрачные белые тени из хрупкого сна…

— Вот это снегу нападало! — заметила Наталья, открывая дверцу машины.

Сонный Игорь Николаевич недовольно покосился на фонарь и что-то буркнул себе под нос — вроде того, что в такую погоду только спать да цветные сны видеть.

Сейчас он выглядел еще более угрюмым, чем обычно, хотя и так я не сказала бы, что наш водитель — жизнерадостный человек.

По-моему, он все делал без малейшего удовольствия, дело касается не только работы. Он и ел, и курил тоже, словно его заставляли это делать.

Наверное, единственное любимое занятие Игоря Николаевича — это спать, а все остальное приходится совершать лишь по необходимости…

Дом, возле которого водитель припарковал свою «Газель», казался унылым, заброшенным и всеми забытым.

Я даже не думала, что у нас в Тарасове еще остались подобные жуткие трехэтажки, буквально дышащие на ладан.

На месте правительства я бы снесла такие хибары, а жильцов переселила бы в нормальные квартиры.

Увы, действительность была печальной — страдающая бронхиальной астмой Афанасенко проживала на первом этаже именно такого дома.

Афанасенко, которую звали Светланой, оказалась сорокапятилетней пухлой женщиной, одетой в розовую пижаму, поверх которой был накинут цветастый халат.

Я говорю «пухлая», а не «полная», потому что другой эпитет к описанию телосложения больной не подойдет. Может, из-за болезни она выглядела как пупс-переросток, и ничего привлекательного в ее странной внешности я не нашла.

Одутловатое, местами прыщавое лицо, маленькие черные глазки, придававшие ей сходство с поросенком. Еще и нелепая розовая пижама, которая усиливала сходство женщины с этим животным. Волосы — жидкие, короткие, словно Афанасенко переболела тифом. В общем, та еще красавица…

— Задыхаюсь, Наталья Романовна! — прохрипела больная, проигнорировав мою персону. — Помогите, ради всего святого…

Врач ловко достала тонометр, померила давление.

Я записала цифры, после чего Дьякова так же молча и быстро вытащила из чемоданчика нужную инъекцию и жгут.

Меня о помощи не просила — видимо, привыкла все делать сама, во всяком случае с этой больной. Вен и правда на руке астматички я не разглядела — даже не знаю, куда Наталья приготовилась делать инъекцию. Но Дьякову это, похоже, ни капли не обескуражило — она мгновенно ввела иглу в едва видную паутинку-вену, после чего протянула мне использованную иголку.

Снова померила давление, цифры показывали нормальные показания.

Вся сия операция заняла от силы пару минут, не больше.

Мне оставалось только стоять и молча смотреть за действиями профессионального врача.

Я даже забыла, что намеревалась следить за Натальей, не передает ли она больным какие-либо ампулы, настолько меня заворожила работа врача.

Потом опомнилась, сделала вид, что поглощена заполнением очередного бланка, но при этом не спускала глаз с Дьяковой.

Однако та даже не попыталась вручить Афанасенко каких-либо подозрительных предметов — попросту сказала, что лекарство вскоре подействует, приступ пройдет.

Больная с благодарностью посмотрела на Наталью, засунула руку в карман и вытащила плитку самого обычного шоколада — такой продается в любом магазине по самой низкой цене. Все тем же хриплым голосом (наверное, он у нее от природы такой, а не из-за приступа) Афанасенко пробасила:

— Спасибо вам, Наталья Романовна! Как хорошо, что вы сегодня дежурите, каждый день бы работали… А то другие вообще бездари, только всю руку зря исколют…

Наталья улыбнулась благодарной пациентке, ответила, что каждый день работать без выходных — весьма проблематично для нее.

Афанасенко понимающе кивнула, но снова сказала, что Наталья — самый лучший врач, которого она только знает. На меня пациентка по-прежнему внимания не обращала, словно моей персоны в комнате не существует.

Едва мы добрались до машины, как мобильник Натальи снова запищал.

Женщина коротко переговорила с диспетчером, а потом с безнадежностью в голосе произнесла, обращаясь ко мне:

— У нас новый вызов, только на другом конце города. Жалобы на головную боль и температуру. Ох, Танюш, знала бы ты, как мне иногда хочется накричать на больных, которые неделю отлеживаются с повышенной температурой, а среди ночи решают все-таки вызвать «Скорую». Ну, скажи мне, что им мешает сделать это днем? Я уже не говорю о посещении поликлиники или вызове участкового на дом…