Марина Серова - Диагноз под прикрытием

Я зашла в открытую дверь шестой квартиры. Ирина, встречавшая меня, была одета так, словно с минуты на минуту собиралась выходить из дома. На ней были темно-синие джинсы и голубая водолазка, выгодно подчеркивающая изгибы точеной фигурки девушки. Волосы ее были заколоты в высокий конский хвост, открывая красивый лоб. Ни грамма косметики, взволнованный и тревожный вид, беспокойные глаза, которые перебегали с одного объекта на другой, подолгу ни на чем не останавливаясь.

Я коротко кивнула и, не дожидаясь чинного приглашения, вошла в квартиру. Ирина и не думала о законах гостеприимства, не предлагая пройти в комнату или кухню, сразу затараторила:

— Мама говорила, она в эту смену больного отвезла в больницу. У него пневмония, а он жалобу на нее написал! Мама сказала, что вы рядом были, можете подтвердить, что ничего он не говорил, он все специально придумал!

— Так, стоп, — прервала я девушку. — Начнем по порядку. Какого больного отвозили? Имя, фамилию сказать можете?

— Стас его зовут, — немного подумав, ответила та. — А фамилия, я ее тоже запомнила… Она простая, сейчас… А, точно, Лихачев. От слова «лихач», мне сразу его имя и фамилия не понравились…

Я сразу поняла, о каком больном сейчас говорит Ирина.

Лихачев, тот тридцатипятилетний странный товарищ, у которого неделю держалась высокая температура и который никак не мог собраться в больницу.

Вроде Наталье не нравилось его дыхание, она так и поставила — «пневмония под вопросом».

И что, скажите на милость, не понравилось этому Лихачеву? На что жалобы-то?

— Мама говорила, он сказал, что не в ту больницу его привезли… — словно прочитала мои мысли Ирина. — Якобы врачи неопытные, с пневмонией его куда-то доставили, хотя он говорил, что у него туберкулез…

— Какой еще туберкулез? — округлила глаза я. — Ирина, вы уверены? Я же точно помню, Лихачев, если мы говорим о том человеке, жаловался на слабость и высокую температуру. Про туберкулез и речи не было! Вы точно уверены, что ничего не перепутали?

— Конечно, я уверена! Мне же мама сама сказала! И она тоже удивлена была, потому как больной ничего не рассказывал про туберкулез! И вы тоже там были, можете подтвердить, что мама правду говорит! Вы же свидетель!

— А где сейчас Наталья Романовна? — спросила я, про себя подумав, что история эта явно не случайна.

Ирина ответила мгновенно:

— Ее на разбирательство вызвали, на главную, ну, то есть центральную подстанцию. Как она только уехала, я сразу же позвонила вам, чтобы вы помогли маме… Если бы она одна, без свидетеля работала, то ее бы точно уволили, больные ведь всегда правы, а не врачи. Но вы можете подтвердить, что мама правду говорит! Комиссия в два состоится, уже скоро… Пожалуйста, скажите им, что мама не виновата!

— Так, на центральной подстанции, точно? — спросила я. — Я отправлюсь туда, чтобы успеть к началу разбирательства!

Где находится центральная подстанция «Скорой помощи» города Тарасова, я уже знала, ведь именно туда я поехала в тот день, когда проходила собеседование, устраиваясь фельдшером.

Я изо всех сил жала на педаль газа, проскакивая знаки с ограничителями скорости, и наверняка за нарушение правил меня поджидают квитанции со штрафными санкциями.

Однако сейчас мне было абсолютно без разницы, какую сумму придется выложить за превышение скорости — лишь бы дорожный патруль не остановил мою машину, это сейчас совершенно некстати…

Несмотря на то что на дороге мне не попадались сотрудники дорожной полиции, на разбирательство по делу Натальи я все же опоздала.

Секретарь сказала мне, что комиссия собирается в актовом зале на четвертом этаже, и я, не ответив на ее вопрос, кто я и по какому поводу, взбежала на верхний этаж подстанции.

Дверь актового зала была открыта, и я увидела, что все помещение заполнено народом.

По всей видимости, на комиссии присутствовали начальники и заведующий с различных подстанций. Они не были одеты в медицинскую форму, мужчины в основном были облачены в брючные костюмы строгих тонов, женщины — в светлые блузки и юбки. Присутствующие сидели в креслах, а на сцене стояло пять стульев, на которых восседали пятеро человек, две женщины и трое мужчин.

Ни одного знакомого мне лица я не увидела, хотя заведующий пятой подстанцией, Андрей Максимович, должен был находиться на разбирательстве.

Один из людей на сцене строгим голосом громко произнес:

— Вызывается врач пятой подстанции, Наталья Романовна Дьякова.

Присутствующие переговаривались между собой, создавая равномерный гул.

Однако, когда со стула первого ряда поднялась поникшая, как-то ссутулившаяся женщина, зал стих.

Наталья словно хотела выглядеть незаметнее и издалека напоминала сгорбленную старушку.

Однако, когда Наталья поднималась на сцену, мне показалось, что она что-то про себя решила, выпрямилась и пошла уверенным шагом.

Все присутствующие уставились на нее, и я бы не сказала, что выражения их лиц казались дружелюбными.

Напротив, создавалось впечатление, что женщина идет в клетку с тиграми, которые только и ждут, когда можно будет растерзать свою добычу.

Врач встала напротив сидящих на креслах начальников — точь-в-точь Жанна д’Арк перед инквизиторами, только без кандалов.

— Мы слушаем ваши показания в деле пациента Лихачева, — проговорил пожилой мужчина, наверняка самый главный из начальников.

Наталья подняла голову и произнесла:

— Стас Лихачев, тридцати пяти лет, вы-звал «Скорую помощь» с жалобами на высокую температуру и слабость. Несмотря на то что болезненное состояние длилось около недели, пациент не вызывал участкового врача, так как, по его собственному признанию, надеялся, что температура понизится сама. Я произвела осмотр больного, прослушала легкие. С подозрением на пневмонию Лихачева отвезли в отделение общей терапии. О том, что у больного — туберкулез, он не говорил ни мне, ни моему фельдшеру. Это все, что я могу сказать по поводу данного случая.

— А вот пациент, напротив, утверждает, что говорил вам про наличие у него туберкулеза! — возразил тот же самый мужчина. — И он заявляет, что врачи попросту не выслушали его, проявили в отношение него грубость и без разговоров повезли в какую-то больницу, хотя надо было доставить его в совершенно другое отделение! И как, скажите на милость, вы это объясните?

— Я, в свою очередь, утверждаю, что ни о каком туберкулезе речи не шло! — настаивала на своем Наталья.

Однако ее грубо перебила женщина лет сорока пяти, соседка пожилого оппонента врача:

— Это грубая врачебная ошибка, которая могла бы повлечь за собой серьезные последствия, включая смерть пациента! Я считаю, что врач повела себя вопиющим образом, проявив невнимательность, незнание симптоматики заболеваний, вследствие чего и назначила неправильное лечение!