Марина Серова - Диагноз под прикрытием

— Наталья Романовна говорила мне про ампулу, — кивнул Трубецкой. — Я ей верю, потому что давно знаю ее и у меня нет повода подозревать ее в злоупотреблении служебным положением. Я не хочу подключать полицию — преступления-то нет, а если дело получит огласку, репутация нашей подстанции окажется под угрозой. Лучше не выносить сор из избы, а попытаться разобраться во всем этом своими силами…

«Конечно, полицию вызывать вы не будете, — подумала я про себя. — Потому что сами по уши замешаны в деле оборота наркотиков…»

— Мое присутствие здесь еще потребуется? — спросила я Андрея Максимовича, быстро взглянув на мобильник.

Тот отрицательно покачал головой:

— Нет, вы ведь уже выступили в защиту Натальи Романовны. Сейчас немного погодя вынесут свой вердикт и распустят всех по домам. Если у вас дела, вы можете идти…

Дел у меня на сегодняшний день было предостаточно — перво-наперво я собиралась позвонить Кирьянову. Поэтому, вежливо попрощавшись с Андреем Максимовичем, я покинула актовый зал и вышла на улицу.

Сев за руль автомобиля, я набрала номер подполковника.

— Привет, Володь, — быстро поздоровалась я и сразу озадачила приятеля своей просьбой: — Мне нужно как можно скорее узнать все о человеке по имени Стас Лихачев. Где родился, есть ли у него семья, где работает или работал… В общем, сможешь пробить его по базам и узнать достоверную информацию?

— Как я понимаю, тебе надо срочно узнать про этого Лихачева? — уточнил тот. — Понял, я перезвоню…

Ровно двадцать минут спустя я услышала звонок мобильного телефона. За что я была признательна подполковнику, так это за его готовность оказать мне незамедлительную помощь.

Если я просила Кирьянова оказать мне услугу, он делал все возможное, дабы не подвести меня. Я старалась платить ему взаимностью, и вместе мы не раз занимались каким-нибудь расследованием.

Конечно, в основном мы общаемся по поводу работы, так как у Володи — своя семья, свой круг общения, но случается, что и собираемся вместе отметить какой-нибудь праздник или другое знаменательное событие.

— Выяснил я про этого твоего Лихачева, — обрадовал меня подполковник. — Детство у него было несчастливым, родители — оба алкоголики, их лишили родительских прав, когда Стасу было три года, ребенка определили в детский дом номер два города Тарасова. Несмотря на то что у Стаса были хорошие шансы на усыновление — обычно приемные семьи берут маленьких детей, парнишке почему-то не везло, никто его так и не усыновил. Поэтому Стас жил в детском доме, там же и учился. После выпуска из детского дома Лихачев смог поступить в автодорожный техникум, но не доучился там, сменил несколько мест работ. В основном трудился грузчиком, некоторое время работал на табачной фабрике. Проживает в однокомнатной квартире, которую ему выделило государство благодаря стараниям директора детского дома Колбышевой Екатерины Юрьевны, вроде она там работает до сих пор. Вот, собственно, и вся биография Стаса Лихачева.

— Понятно, — отреагировала я и поблагодарила подполковника. — Говоришь, детский дом номер два?

— Да, он находится в Заволжском районе Тарасова, — пояснил тот. — На пересечении улицы Иволгина и Тарасова.

— Хорошо, спасибо тебе огромное, что, как всегда, выручаешь! — На этом мы попрощались, и я отправилась в Заволжский район.

Детский дом представлял собой трехэтажное здание, по внешнему виду ничем не отличающееся от обычного жилого дома.

Единственное, что было нетипичным по сравнению с другими зданиями — так это нарисованный на фасаде олимпийский мишка. Видимо, воспитанникам активно пропагандировалась польза от занятий спортом — посреди двора я увидела несколько тренажеров, по всей видимости, установленных недавно.

Я поднялась по ступенькам невысокого крылечка, нажала на кнопку звонка. На вопрос вахтера, кто я и какова цель моего визита, я коротко сообщила, что хочу побеседовать с директором детского дома Колбышевой Екатериной Юрьевной.

Дальнейших расспросов не последовало — я услышала тихое пиликанье и открыла дверь.

— Екатерина Юрьевна находится в пятом кабинете, — сообщила мне вахтерша, пожилая женщина в очках, одетая в мешковатый темный свитер и свободные штаны.

Она сидела за столом, роль которого выполняла обычная парта, за которой занимаются дети в школах, и разгадывала кроссворды. Ко мне вахтерша интереса не проявляла, и я направилась по светлому длинному коридору, на стенах которого стояли стенды с фотографиями. Я бегло осмотрела снимки — в основном фотограф запечатлел сцены празднования какого-то события, может, Нового года или другого праздника.

Пятый кабинет я нашла сразу же — на двери висела табличка с номером комнаты и указанием, что здесь находится директор детского дома. Я постучала в дверь и услышала сухое «войдите», после чего зашла в помещение.

Чем-то обстановка кабинета директора напоминала комнату, где заседал заведующий подстанции, с той лишь разницей, что кресла были не с черной обивкой, а с белой, а стены оклеены светло-зелеными обоями. Зато точно такой же строгий стол, компьютер, стационарный кнопочный телефон. Позади стола, рядом с окном — большой книжный шкаф, где, по всей видимости, размещались тома по педагогике.

За столом сидела сухопарая женщина лет шестидесяти пяти, с седыми волосами, забранными в строгий пучок, и очками в узкой черной оправе. Одета женщина была в строгий, но стильный костюм — синий пиджак и прямую юбку-карандаш. Из-под пиджака выглядывала обычная белая блузка. На лице директора не было ни грамма косметики — видимо, дама даже не пыталась скрывать свой возраст и казаться моложе. Весь вид ее выражал строгость и суровость. Даже мне стало неловко под взглядом ее проницательных серых глаз, внимательно оглядевших меня из-под очков.

— Чем обязана? — поинтересовалась директор детского дома. — Напомните, вы по какому поводу? Хотите усыновить кого-то из воспитанников?

— Нет, я не хочу никого усыновлять, — покачала я головой. — Позвольте представиться, частный детектив Татьяна Иванова. Я веду расследование, по делу проходит ваш бывший воспитанник Стас Лихачев. Я приехала к вам, чтобы узнать про этого человека — как звали его настоящих родителей, каким он был ребенком… Если вы не помните его, не подскажете кого из воспитателей, кто им непосредственно занимался?

Директор детского дома посмотрела на меня пристально, видимо, оценивала то, что я ей сказала. После недолгой паузы она произнесла:

— Стаса Лихачева я очень хорошо помню, он был тихим, послушным ребенком. Удивительно только, что в приемную семью он не попал — почему-то молодые семьи предпочитали брать других детей, отличавшихся бойкостью, подвижностью… А Стас — он всегда был немного замкнутым, постоянно грустил. Он не помнил своих настоящих родителей, но мне кажется, понимал, что его детство должно быть другим, не в детском доме. Извините, он что-то натворил? К сожалению, я не знаю его дальнейшей судьбы — после выпуска из детского дома мне пришлось писать кучу заявлений с просьбой предоставить ему квартиру, а не комнату в коммуналке. Но потом связь с ним оборвалась… Грустно, если такой милый ребенок превратился в преступника…