Марина Серова - Диагноз под прикрытием

— Лихачев не говорил про то, что у него туберкулез! — попыталась возразить Наталья. — Вы можете спросить моего фельдшера, она свидетель, который подтвердит мои слова! Вы сами понимаете, что туберкулез невозможно определить при первичном осмотре, а если о диагнозе пациент не говорил, то врач, естественно, станет подозревать пневмонию!

— Это только ваши оправдания! — злобно заявила женщина, которую я про себя окрестила «крокодилицей». — В любом разбирательстве по поводу неправильно оказанной врачебной помощи мы доверяем прежде всего пациенту, так как врач может попросту скрыть важные детали, чтобы оправдать свое неверное поведение! А так как Лихачев настаивает на том, что сообщал вам о своем заболевании, вся вина за неправильное лечение лежит только на враче!

— Это неправда! — воскликнула Наталья. — Больной умолчал о диагнозе, если бы он сказал о туберкулезе, вы думаете, мы повезли бы его в терапию? Да зачем нам, скажите на милость, ехать в другое лечебное учреждение? Я понятия не имею, почему пациент ничего не сказал о туберкулезе, и, скорее всего, таким образом он просто хотел получить возможность нажаловаться на врачей «Скорой помощи»!

Последние слова Натальи потонули в общем шуме.

Присутствующие словно обезумели и сейчас напоминали не разумных людей, а стаю кровожадных гиен, которым вид беспомощной жертвы придал ярости и жестокости.

Заведующие других подстанций, другие начальники перебивали друг друга, обвиняя Дьякову в непрофессионализме, вопиющей неграмотности и, как один, настаивали на ее увольнении.

— Довольно обвинений! — раздался внезапно громкий, рассерженный голос.

Я повернула голову в ту сторону, откуда доносилось требование, и узнала в поднявшемся со стула рассерженном человеке Андрея Максимовича Трубецкого.

Его возмущенный выкрик возымел свое действие — остальные присутствующие замолкли, видимо, от неожиданности.

— Я собираюсь привести доводы в защиту врача Дьяковой! — заявил Трубецкой. — Я являюсь заведующим пятой подстанции, где работает врач Наталья Романовна, и могу заявить с полной ответственностью, что она является высоким профессионалом, врачом высшей категории и не может совершить подобную ошибку! Больной Лихачев ничего не сказал о наличии у него туберкулеза, поэтому Дьякова отвезла его в отделение терапии с подозрением на пневмонию!

— Вы не можете утверждать, что говорите правду! — озлобленно возразила «крокодилица». — Вы покрываете своего якобы хорошего врача. И попробуйте доказать, что это не так! У вас нет фактов, свидетельствующих о невиновности Дьяковой!

— Зато есть свидетель, который присутствовал на вызове! — громко произнесла я, решив, что сейчас — самое время мне выйти на сцену.

Я быстро пересекла весь зал, поднялась по ступенькам и встала рядом с Натальей.

— Позвольте представиться, я Татьяна Александровна Иванова, фельдшер Натальи Романовны Дьяковой! — проговорила я строгим голосом. — Я присутствовала на вызове пациента Стаса Лихачева и могу подтвердить, что врач говорит правду! Лихачев ни словом не упомянул о наличии у него туберкулеза, и, так как у него нет свидетелей, вам придется поверить мне и Наталье Романовне! Лихачев может заявлять что угодно, писать какие угодно жалобы, но у него нет никаких доказательств! Вы обязаны поверить свидетелю!

— Кто вам разрешил подняться на сцену? — накинулась на меня «крокодилица».

Я смерила ее уничтожающим взглядом и заявила:

— А кто вам позволяет оскорблять врача высшей категории и обвинять ее в нарушениях, которые она не совершала? Вы верите больному, который, может, психически не здоров, а может, попросту хочет подставить врача! Вы намеренно решили уволить Дьякову, поэтому игнорируете показания заведующего ее подстанции и свидетеля, который был на вызове! Да на вас за это в суд подать нужно!

Мои последние слова вызвали шквал эмоций — «крокодилица» настаивала на своем, ее поддерживала другая женщина, сидящая рядом. Зато пожилой начальник, видимо, несколько изменил свою точку зрения — признал, что показание свидетеля следует принять во внимание.

— Дьякова подговорила своего фельдшера! — настаивала злобная «крокодилица».

Я раздраженно перебила ее:

— Спросите саму Наталью Романовну, просила ли она о том, чтобы я приехала на разбирательство! Для нее мое присутствие — полная неожиданность, поэтому она не могла подговорить меня и заставить давать ложные показания! К тому же на пятой подстанции я работаю недавно, и у меня нет причин защищать врача, который, по вашему мнению, совершил ошибку!

Пожилой начальник попросил меня удалиться со сцены, однако сказал это довольно вежливым тоном.

Я кивнула и спустилась вниз, подошла к Трубецкому и встала рядом.

— Вас Наталья Романовна попросила приехать на комиссию? — тихо спросил меня заведующий.

Я отрицательно покачала головой.

— Нет, я же сказала, что врач понятия не имела, что я приеду. Мне ее дочь сообщила о жалобе больного. Вы-то хоть верите, что Лихачев и словом не обмолвился о туберкулезе?

— Конечно, верю, — кивнул тот. — Но сами понимаете, что больной всегда прав, поэтому даже свидетелям врача вряд ли поверят. Но вы не переживайте, Наталью Романовну не уволят. Я знаком с начальником «Скорой помощи» и поговорю с ним… Конечно, выговора Дьяковой не избежать, но это никак не повлияет ни на ее зарплату, ни на мое отношение к ней…

Я с сомнением покосилась на заведующего — судя по тому, как возмущались ошибкой Натальи все присутствующие, у меня создавалось впечатление, что они не просто готовы уволить врача, но и привлечь ее к административной или, того хуже, уголовной ответственности.

Однако Андрей Максимович сохранял оптимизм и заверил меня, что найдет способ все уладить.

— Вы всерьез полагаете, что на эту толпу стервятников подействуют даже разумные доводы в пользу Натальи? — спросила я. — Они же растерзать ее готовы!

— Решение принимает начальник «Скорой помощи», — повторил Трубецкой. — Несмотря на весь этот балаган, хорошими сотрудниками всегда дорожат. Дьякову не уволят. Правда, единственное, чем может навредить Наталье Романовне это разбирательство — так это тем, что помешает ее повышению в должности… А, вы еще не в курсе, дело в том, что меня переводят на другую должность, и, соответственно, мне нужно кого-то поставить на свое место. Наталья Романовна — наилучший кандидат на роль заведующего подстанцией, она очень квалифицированный врач, хороший профессионал. Если бы не этот случай, то не сегодня-завтра Дьякова стала бы заведующей…

— И так внезапно поступает жалоба от больного, — заключила я. — Андрей Максимович, а вам не кажется все это слишком странным? Наталья Романовна рассказывала мне, что ее пытаются подставить, кто-то на подстанции явно желает ее увольнения. Я сама видела, как некто подбросил разбитую ампулу оксикорина, и, если бы я не подняла ее, последствия были бы плачевные…