Марина Серова - День твоей смерти

«Племянничек» Лизаветы стал вертеть головой по сторонам в поисках хозяйки. Еще несколько минут назад она была здесь, потом ей кто-то позвонил, и она отошла в сторонку. Мне было ее видно, а Гоше, который стоял у самого пруда, нет.

— Странно, что этот пруд не огорожен, — сказала я Геннадию. — Все-таки у Андреевых дети, мало ли что может произойти…

— После того как на глазах Илюшки и Сонечки в омут засосало собаку, они к нему даже близко не подходят. А забор здесь скоро будет, но не глухой, а кованая ограда ручной работы с воротами. Орнамент Алена придумала, с мудреными вензелями. — Геннадий сделал вращательный жест рукой. — Жалко, не успели до этих сумасбродов его установить… Женя, надо что-то делать. Лизавета запросто может разрешить им утопить какой-нибудь автомобиль. А нам с тобой перед Дмитрием ответ держать придется.

Я оглянулась туда, где стояла Андреева. Она отстраненно наблюдала за происходящим у пруда. У меня создалось впечатление, что звонок выбил ее из колеи. Гоша заметил ее и направился к ней. Мы с Геннадием подошли ближе.

— Так что? Вы готовы пожертвовать одной машиной ради высокого искусства? — Лизавета молчала. «Племянничек» повторил свой вопрос, она встрепенулась, но вместо того, чтобы ответить на него, развернулась и пошла к дому. Гоша крикнул ей вслед: — Это значит да?

Андреева сделала несколько шагов, потом остановилась, оглянулась и сказала:

— Не уверена, что это интересная идея. Я такое уже видела в одном зарубежном клипе. Гоша, ты способен придумать что-то более оригинальное.

— Пожалуй, она права, — согласился музыкант и стал размышлять вслух: — Если бы найти пиротехника…

— Зачем? — поинтересовалась я.

— Так, мне пришла в голову идея. — Гоша произнес это так громко, что вся команда устремилась к нему. — Позиция та же, но песня другая. Кубометры…

— …тумана, гигабайты обмана, — хором продолжили парни.

Пока они декламировали рэп, я шепнула Геннадию:

— Я могу организовать любые пиротехнические эффекты. По-моему, это будет наименьшее из всех зол.

— Наверное, — согласился со мной сторож.

— Проблема только в том, что они считают меня гувернанткой Сонечки. Геннадий, предложите вы организовать спецэффекты, а я вам помогу.

Сторож сомневался, но когда Гоша решил вернуться к эффектному утоплению автомобиля из андреевского гаража, он поднял руку, привлекая к себе внимание.

— Короче, — начал он не слишком уверенно, — я в вашем возрасте пиротехникой увлекался. Навыки кое-какие остались. Если есть интерес, могу организовать…

— Старик, да что ж ты молчал! — Гоша ударил сторожа по плечу. — Давай, организовывай! А мы пока порепетируем!

Парни быстро перетаскали свои инструменты с веранды к пруду, а Геннадий под моим руководством стал изготавливать дымовые шашки. Я сама научилась их делать еще в первый год своего обучения в Ворошиловке, и время от времени мне приходилось применять эти знания на практике. Кое-какие ингредиенты были у меня в машине, а кое-что нашлось в хозяйстве. Пока мы соединяли все воедино, до нас доносились душераздирающие вопли со стороны пруда. У меня были большие сомнения, что группа «DK-dance» сможет как-то раскрутиться. Я решила помочь им со спецэффектами лишь для того, чтобы минимизировать разруху, которую протеже Лизаветы грозились после себя оставить. Самое странное, что Андрееву все происходящее мало трогало. После телефонного звонка она находилась в какой-то прострации.

Клип был снят с первого дубля. Эта была полная вакханалия. Пятеро полуголых парней играли и пели, что называется, на разрыв аорты, в середине второго куплета мы со сторожем стали взрывать дымовые шашки, музыканты постепенно растворялись в разноцветном дыме…

За завтраком Елизавета Константиновна была задумчиво-молчалива. Лишь перед тем, как встать из-за стола, она холодно бросила мне:

— Женя, собирайтесь! Мы сейчас поедем в город.

— Хорошо! — ответила я, глядя ей вслед и гадая, что еще задумала эта неугомонная старушка.

В машине Лизавета тоже молчала, и мне это не нравилось. Уж лучше бы она называла меня Женьком и учила жизни, чем, поджав губы, напряженно смотрела в лобовое стекло. Андреева даже проигнорировала мой вопрос, куда именно мы едем, лишь вяло махнула рукой, что следовало понимать — прямо. Ново-Пристанское шоссе плавно перешло в Летную улицу, я все еще ехала, не меняя направления, но Летка, как в народе называли эту улочку, вела в тупик — упиралась в здание старого аэропорта. За квартал до него моя пассажирка вышла из своего оцепенения и махнула рукой, давая понять, что надо свернуть налево. Потом она еще несколько раз жестами показывала мне, куда надо ехать, и, наконец, подала голос.

— Все, мы на месте, — произнесла она с некой обреченностью. Я зарулила на парковку около здания муниципальной поликлиники. Лизавета открыла дверцу и, прежде чем выйти, спросила: — А ты чего сидишь? Пойдем!

Мы зашли в поликлинику. Минуя регистратуру, Андреева направилась к лестнице. Я последовала за ней. На третьем этаже она подошла к двери, на которой была лишь табличка с номером. Около кабинета с самыми понурыми лицами сидели несколько человек, но Лизавета не стала занимать очередь. Как только из кабинета вышел пациент, она юркнула за дверь.

— Погодите, но ведь сейчас моя… — Женщина, сидевшая у двери, приподнялась и снова опустилась на стул, так и не закончив свою фразу, поскольку Елизавета Константиновна, к которой она обращалась, уже скрылась за дверью.

— Простите, — обратилась я к женщине, — подскажите мне, пожалуйста, какой специалист здесь принимает?

— Онколог, — ответила та.

Увязав вчерашний звонок, после которого Лизавета ушла в себя, с ее сегодняшним визитом к онкологу, я пришла к выводу, что вчера она узнала результаты своих анализов, которые были самыми неутешительными. Пациенты стали возмущаться, что очередь не движется, потому что то и дело к доктору заходят блатные. Мужчина, который был третьим в очереди, даже собирался жаловаться главврачу, но тут из кабинета вышла Лизавета, поправила рукой парик и молча направилась к лестнице. Я снова последовала за ней. Когда мы сели в машину, она сказала:

— Женя, мне надо с тобой очень серьезно поговорить. Обещай мне, что никто не узнает об этом — ни моя родня, ни тем более наша прислуга!

— Елизавета Константиновна, а может, не стоит скрывать это от близких?

— Что «это»? — Андреева с удивлением воззрилась на меня. — Ты ведь даже не знаешь, о чем я собираюсь тебе рассказать.

— Вы сейчас были у онколога, — заметила я.

Лизавета расхохоталась, но быстро успокоилась.

— Это не то, о чем ты подумала. Я как-то забыла совсем, что Серафимович именно онколог. Он мой старинный приятель. А ты, значит, решила, что я неизлечимо больна? — Андреева горько усмехнулась. — Хотя даже не знаю, что на сегодняшний день лучше. При современном уровне развития медицины эта болезнь оставляет хоть какие-то шансы, а он может и не оставить…