Марина Серова - Очаг страха

— Нет, но есть некоторые зацепки…

Майор потер переносицу и прищурился на солнце.

— Загляну вечером, — произнес он, — если у вас нет планов залечь в засаду. Часов в восемь, устроит?

Нет, давайте будем честными. В данном случае майор мне нужен больше, чем я ему, но он еще не в курсе того, что известно мне. Вот и поделюсь. До восьми я успею съездить в больницу и поговорить с врачом.

— Мне удалось кое-что узнать, — призналась я, — но с учетом местной специфики…

— Взаимовыгодный обмен? Понимаю, — не стал ломаться Пашков. — Но я обязан сразу предупредить, Таня, о том, что никто из нас не должен нарушать чужие границы. Мы же взрослые люди.

— Вы о том, что я обнаглею и стану рулить процессом? — А теперь мне надо было закатить глаза. — Не надейтесь. Обойдетесь без меня. Я сюда приехала за собственным интересом. Случай Зои Константиновны, скажем так, надуло попутным ветром, что не отменяет его важности, а также связи с причиной моего визита. Но я здесь по другому поводу. В общем, мой номер телефона я аккуратно указала при заполнении протокола. Не благодарите.

— Я позвоню, — помедлив, ответил Пашков.

— Спасибо, буду ждать.

Закрыв за ним дверь, я не то чтобы обрадовалась, но облегченно выдохнула. Наконец-то одна.

Настала моя очередь осматривать комнату Зои Константиновны. Ту самую, в которую меня занесло по ошибке. Ту самую, в которой я нашла сегодня ее раненой. Я была уверена, что полицейские осмотрели все, что можно, со всех сторон и под любым углом, но, оказываясь в подобных ситуациях, я всегда надеялась на то, что они что-то оставят и для меня.

Как я и ожидала, в комнате не было никаких следов борьбы. Сопротивления тому, кто на нее напал, Зоя Константиновна, скорее всего, не оказывала. Журнальный столик стоит ровно, занавески не сорваны, не смяты. Фотография на комоде не опрокинута. И нигде никаких видимых следов биологического материала. Я исследовала сантиметр за сантиметром и ничего не находила. Ничего, что могло бы вызвать хоть какие-то вопросы. На улице под окном Зои Константиновны тоже ничего обнаружить не удалось. Оставалось развести руками и ждать вечера, а там, глядишь, и каких-то новостей от майора Пашкова. А вот будут ли они — вопрос интересный.

В доме, куда я вернулась, было тепло и вкусно пахло. Только вот мой сюрприз был совсем некстати.

Проверив все окна и замки, я вышла на улицу. Надеюсь, Клава меня пока не забыла.

Дорогу до дома Клавы я запомнила хорошо. Она жила совсем недалеко, да и маршрут был простым: прямо, а потом направо.

Я спешила, хотелось перехватить Клаву еще до того, как она узнает о несчастье, случившемся с Зоей Константиновной. Я понятия не имела, насколько быстро здесь разносятся слухи, но я была уверена, что Клава должна хотя бы приблизительно знать, что могло предшествовать покушению.

По пути мне почти никто не встретился. Все же удивительно, ведь совсем рядом, на главной улице, кипела жизнь, люди сидели в кафе, что-то покупали в магазинах, встречались, разговаривали, выгуливали детей. А на улице, по которой я шла, царил ну просто докембрийский период. Я житель городской, мне многое было тут в новинку, поэтому все встречное разглядывалось в мельчайших подробностях. Домиков с гнилыми заборами, заколоченными окнами, сидящими набекрень ржаво-красными крышами, обсаженных по периметру кривыми плодово-выгодными деревцами, кстати, по пути попадалось ровно столько, сколько и вполне себе ухоженных строений этажа в два-три с чистыми двориками и опрятными огородами. Но нигде я не увидела ни души. Хотя за какими-то окошками белели явно свежевыглаженные занавески, а возле крыльца могла лежать, например, огромная резиновая тапка современного производства или трепетать на веревке выстиранное белье. Попадались и такие экспонаты: дом более-менее в порядке, заборчик хоть и худой, но аккуратно выкрашен в стильный бордо, тропинка от калитки до двери чисто подметена, какие-то кусты подвязаны. То есть казалось, что за жилищем следили. Но вся эта неживая чистота угнетала — запустение присутствовало незримо, хоть убей. Ни горшков с цветами на подоконниках, ни пустых трехлитровых банок вдоль стены, ни ржавой бочки у водостока. Складывалось такое ощущение, что я видела ненастоящие дома. Открой дверь — стены сложатся, как игральные карты.

Подругу Зои Константиновны я увидела издалека и сразу же ее окликнула. Чуть было не сев в ту самую глубокую лужу, которая разделяла ее дом и дом Степновых, я осторожно подобралась к ней поближе. В этот раз Клава была одета не в знакомый мне свекольный халат, а в легкую куртку и джинсы и выглядела в этом прикиде гораздо моложе. Она как раз стояла лицом к калитке и набрасывала на нее веревочку, эдакий «навес», показывающий любому мимо проходящему, что хозяин куда-то ушел, но непременно вернется. Вот и сейчас было не очень понятно, вернулась ли Клава домой или, наоборот, уходит.

— Вы куда-то собираетесь? — спросила я. — Или откуда-то пришли?

— А тебе-то что? Куда несешься? — хмуро бросила мне Клава.

— Я за вами.

В руках у нее была большая хозяйственная сумка, которую она легко перебросила через забор на свою территорию. В сумке что-то звонко друг о друга стукнулось.

— А я вот в гостиницу, — отодвинула меня с дороги плечом Клава. Вид у нее был такой, словно она готова была ударить меня лбом в голову. Так делают вышибалы в ночных клубах, когда подвыпивший клиент лезет в драку. Такой прием быстро успокаивает. Я пристроилась на безопасном от Клавы расстоянии и быстро поймала ее скорый шаг.

— Я только что оттуда, — как бы между прочим сообщила я. — Из гостиницы. Там беда случилась.

— В курсе, — отрубила Клава.

Понятно, уже донесли. Она так быстро шла, что я еле успевала за ней.

— Что там произошло? — спросила наконец женщина, не сбавляя скорости и не глядя на меня. — Мне знакомая позвонила, она там рядом живет. Видела, говорит, «Скорую», а потом добрые люди рассказали, что Зойку в больницу повезли.

— И о чем же еще поведали добрые люди? — поинтересовалась я.

— Версий много, — уклонилась от ответа Клава. — Это ты мне расскажи.

— Думаю, что именно моя версия будет самой правдоподобной. Потому что именно я нашла Зою Константиновну.

Пришлось подробно описать Клаве ситуацию. Начала я с момента посещения «лавки Рашида», а закончила своим уходом из гостиницы.

— Плохие дела творятся, — задумчиво проговорила Клава. — Не могу представить, что Зойка кому-то могла насолить. Она же корова. Большая и нудная. Никому и зла не пожелает, всем верит, всю жизнь страдает. Мстить не умеет, ругаться — тоже. Строго что-то скажет, и все. Это для нее верх пилотажа. А после того, как сына потеряла, и вовсе отяжелела. Искры нет в ней никакой.