Марина Серова - Очаг страха

— Ну, давай.

Он перезвонил через полчаса.

— Рассказывай, — сказал Гарик хорошо поставленным голосом.

— Гарик, дело очень важное и очень нужное.

— Всегда готов, но, прости, я лег так поздно, что сейчас для меня очень рано.

— Дело очень важное, — повторила я. — Я бы сделала все сама, но я в другой локации… Реальность может очень измениться, если я уеду.

— Приехать за тобой? — оживился Гарик. — Дай полчаса на сборы.

— Не ко мне, — обломала я его. — Навести одну девушку. Красивую девушку, которая учится в выпускном классе.

— Ее навестить больше некому?

— Ее допросить надо.

— Да ты что, Тань, — Папазян явно растерялся. — Она же формально еще ребенок. Какой допрос, ты о чем?

— Я не предлагаю тебе бросать ее в камеру и отбивать ей почки. И подкатывать к ней тоже не советую. Нужна информация, а вот каким способом ты ее добудешь, я не знаю. Но он непременно должен быть законным. Поможешь?

Вести «с полей», которые мне накануне принесла Юлька, не выходили из головы. Мне хотелось еще раз попробовать поговорить с сестрой Сергея, но выбраться из Очажков было довольно проблематично, а вот как раз такой вариант, как телефонный разговор, я теперь вообще в расчет не брала. Было дело, я попробовала, не вышло. Но и кроме этой лирики, последние события требовали моего присутствия в Очажках. Но идею разговорить сорвавшегося со строгого поводка подростка я не оставляла. Для этого мне и нужен был Гарик.

— Ладно, заеду. Поговорю с ней, — нехотя согласился он, когда я полностью ввела его в курс дела и потратила на это всего несколько минут. — Только вот у тебя бы получилось это лучше. Я же с женщинами, если помнишь…

Ну вот, теперь Маша для него женщина, а не ребенок. Конечно, я помнила. Не то чтобы у Гарика были сложности в отношениях между полами, которые непременно приводят мужчину к пожизненному одиночеству. Скорее, в его ситуации не наблюдалось какого-то баланса, что ли. Или равновесия, не знаю, как объяснить. Гарик был готов сложить у ног любимой кучку из своего сердца, руки и коробочек с конфетами и воткнуть в эту кучку ароматические палочки, после чего посыпать все это дело тертым шоколадом — и все это он бы проделал, даже не выпив для храбрости. Но дело в том, что запал он только на одну тетку, которая пока что не находила ни смысла, ни радости в любовном угаре. Вот было бы счастье, вырвись Папазян из капкана безответных чувств, но он никого не хотел видеть на моем месте. А если подворачивалась возможность, то оно у него там либо не росло, либо он самоустранялся, храня верность мечте.

Я очень надеялась на то, что этот трудный период в его жизни когда-нибудь закончится. Правда, тут и оборотная сторона медали имеется: тогда я вряд ли смогу обращаться к нему за помощью в любое время суток. Или он сам не захочет, чтобы я обращалась.

— А ты включи мента, — посоветовала я. — Нет, серьезно. Она тебе будет строить глазки, а ты ей напомни, что у нее брат пропал. Припугни органами опеки. Последствиями дачи ложных показаний и отсутствием аттестата о среднем образовании. Мол, ты что, девка, на завод захотела? Она тебе: почему это вы мне такое говорите? А ты ей: от тебя за версту несет несерьезным отношением к жизни.

— На заводе сейчас не дураки работают, — ответил Гарик. — А если у нее уже был кто-то из наших? Ты говорила, что коллеги Сергея обращались в органы по поводу его исчезновения.

— Ну, если были, то надави на жалость. Мне кажется, Гарик, что, несмотря на все свои загоны и радость от полученной свободы, она все же никогда не жила одна. Там ведь была полная и благополучная семья, где она была не единственным ребенком. А когда родители скончались, то именно брат их ей и заменил. Наверняка перегибал палку, но ведь и защитником был, и советчиком. Врагом-то вроде не был.

— И обеспечивал ее, — добавил Гарик.

— И обеспечивал, совершенно верно. И шмотки покупал или деньги на них отстегивал. Тут без вариантов. Я видела ее всего один раз, и девочка была не в драную рубашонку одета. Там прикид отнюдь не копеечный. То есть со стороны могло выглядеть так: он был для нее слишком воспитатель, но прекрасно понимал, что запереть в четырех стенах ее не получится. Поэтому выбрал середину, но не удержал баланс. Он же сам не старик, прекрасно осознавал, что какие-то ограничения ни к чему хорошему не приведут. А они с сестрой теперь друг у друга одни в целом свете. Слушай, Папазян, я бы сама с ней даже по телефону поболтала о нашем, о девичьем, но подросток она умный и высокомерный. На контакт со мной уже дважды не пошла.

— Ну, я понял тебя.

— Спасибо. Мне обязательно нужно знать, куда он делся, когда обещал вернуться, по какой причине вообще оставил ее одну? Что говорил, когда звонил ей? Сколько раз звонил, каким тоном разговаривал? Было ли что-то подозрительное в его звонках? Например, он вдруг позвонил на рассвете — такое возможно, это в порядке вещей для него?

— Понял, понял, — успокоил меня Гарик.

Я продиктовала ему телефон Марии Бураковой.

— Звонить ей не нужно, я на крайний случай телефон даю. Она меня отшила по телефону, не думаю, что с тобой станет разговаривать. А еще узнай, пожалуйста, во что Сергей был одет перед отъездом. В частности, не было ли у него с собой желтой спортивной куртки от спортивного костюма?

— Что-нибудь придумаю.

— Спасибо, Гарик. Побегу.

И я бы побежала, потому что мне очень нужно было поговорить с майором Пашковым, а еще больше — с Клавой, но на экране телефона вновь высветилось папазяновское имя.

— Ты знаешь, — задумчиво сказал он, — но мне кажется, ты очень в Маше ошиблась. Я, конечно, всего не могу знать, но что ты там говорила про ее нежелание идти на контакт?

— Гарик, — уронила я челюсть, — мы попрощались две минуты назад. — Что… как ты успел… объяснишь?

— Не буду, — отмахнулся Гарик, — потому что Маше я просто позвонил.

— И представился знакомым частного детектива Татьяны Ивановой?! — чуть не взвыла я. — Чушь. Она меня, наверное, и не помнит.

— Да, Тань, позвонил. Да тихо ты, все она помнит. Сразу влепила мне: «А что, Татьяна теперь через посредников работает?» Она, я ж говорил, по внутренней сути своей еще ребенок, и если уж искать обходные пути, то они не должны нанести ребенку психологическую травму. Да и дети сейчас, знаешь, умненькие. Поэтому твоя красотка сразу посоветовала мне идти лесом.

— А ты и пошел… — пробормотала я.

— Пошел. И тебе бы педагогику какую, что ли, полистать.

— Полистаю, Гарик. Найду пропажу — и сразу же, прямо на месте и полистаю.

— Маша сказала, что будет разговаривать только с тобой.

«Вот те на, — пронеслось в голове. — Что-то ты, Танюх, часто стала ошибаться в людях».

— Так и сказала?

— Нет, я это только что придумал.