Марина Серова - Месть русалки

— И судейство, как я понимаю, тоже остается за Надеждой Викторовной? — продолжала я свои осторожные расспросы.

Любовь Александровна кивнула, собираясь что-то ответить, но тут наш разговор оказался прерван.

— Простите, — неожиданно обратился к Сержаковой тот самый Гуреев, который вышел из бассейна и направлялся к нашей лавочке. — Мне надо отработать прыжки с вышки, позволите?

— Да, конечно, — кивнула Любовь Александровна. — Только помните, по правилам я должна присутствовать и все проконтролировать. Возражений нет?

— Нет-нет, конечно, я помню, — кивнул злополучный Гуреев, который вздумал прыгать в самый неподходящий момент.

Я ведь как раз подбиралась к тому, чтобы вывести Сержакову на откровенное признание! И тут — этот несчастный спортсмен. Не мог прыгать в другое время!

— Женя, вы собирались пить кофе! — напомнила мне Любовь Александровна. — Можете, конечно, посмотреть на прыжки в воду, если интересно, а можете спуститься в столовую. Мне надо находиться возле вышки — техника безопасности.

Увы, момент был упущен. Поборов разочарованный вздох, я кивнула:

— Да, точно. Совсем забыла. Кофе.

Разговорчивая гардеробщица, завидев меня, буквально расцвела от радости. Интересно, она так всем улыбается? Надо же, какая дружелюбная женщина, редко когда встретишь подобного человека… Изобразив в ответ счастье от новой встречи, я вежливо спросила:

— Ольга Николаевна, вы не заняты? У меня тут перерыв незапланированный, вот решила поболтать с вами, если у вас, конечно, есть время!

— Конечно, конечно, Женечка, проходи! — Ольга Николаевна предложила мне присесть на стул. — Чаю хотите?

— Нет-нет, благодарю! — поспешила отказаться я. — У меня тут небольшая проблема возникла… Ольга Николаевна, скажите, а вы случайно не дежурили в бассейне в прошлую среду?

— Неделю назад, получается… — задумалась гардеробщица. — Так, надо посмотреть календарь, я для удобства свои дни отмечаю. Чтобы путаница не возникла, так-то не запомнишь… — Она вытащила карманный календарик, где в кружок были обведены рабочие смены женщины. — А, точно, я дежурила! А почему спрашиваешь?

— Да вот Любовь Александровна попросила меня посмотреть какое-то расписание, кто из тренеров работал в ту среду, — выдала я придуманную по дороге легенду. — Ей для отчетности надо, там же кто-то кого-то заменяет, ну и дни плавающие. А где это расписание — ума не приложу. Хотела было Любовь Александровну спросить, но она занята учениками. Вот чтобы не беспокоить инструктора, подумала, может, вы знаете?

— Да, конечно, знаю! — с готовностью кивнула Ольга Николаевна. — Я ту среду очень хорошо помню. Ирина Васильева работала, ей уйти раньше надо было, а у нее в воде несколько человек самостоятельно плавали. Она дождалась, когда они в раздевалку пойдут, а меня просила только кабинеты закрыть, душевые и раздевалки, когда освободятся. Вообще не разрешается тренерам уходить раньше, тем более когда народ еще в душе. Но она меня слезно просила проконтролировать, чтобы все кабинеты закрыты были, я и согласилась. Подумала, люди взрослые, прыгать с бортиков не будут, почему бы мне и не выручить Иришку. Она ушла, я поднялась наверх, проверила, закрыты ли все кабинеты. Потом в сауну зашла, свет выключить, выхожу, чтобы раздевалки закрывать, и смотрю — на лавочке презент для Надежды Викторовны. Так и написано — Надежде Викторовне Чекулаевой. Коробка дорогих конфет, поди, от благодарных учеников. Наверное, в тренерскую зайти не получилось, закрыто ведь. Я решила, что кто-то из учеников Надежды хотел ей коробку подарить, но забыл и пришел сегодня в бассейн к другому тренеру, чтобы конфеты передать. Наверное, Ирина ушла, и человек никого не нашел, вот и оставил конфеты с запиской. Ну, я, как полагается, отнесла коробку в тренерскую Надежды Викторовны, закрыла дверь и пошла раздевалки проверять. Там уже никого не было, ни в мужской, ни в женской. Наверное, знали, что Надежда Викторовна будет в четверг работать, вот и оставили.

— А вам не показалось все это странным? — покосилась я на Ольгу Николаевну. — Не проще ли было в четверг лично передать подарок тренеру? Как я понимаю, не подписано, от кого?

— Нет, не подписано, — покачала головой гардеробщица. — Да, правда, я и не подумала. Лучше бы в руки передать, чем так оставлять. К тому же Надежда Викторовна бы не отказалась от конфет, она сладкое любит. Может, тот человек просто не мог прийти в четверг, вот и оставил подарок? А может, дни перепутал, кто знает. Может, это дедуля какой-нибудь, у которого внучка в бассейне занимается, велел ребенку отдать конфеты, а дни перепутал… Ну, или вроде того, кто знает. Я как-то не думала, поставила коробку и пошла двери закрывать.

— А может, это Ирина Андреевна подарок Надежде Викторовне оставила? — предположила я.

Было ясно, что гардеробщица, несмотря на то что прекрасно осведомлена обо всем происходящем в бассейне, не знает продолжения истории с конфетами. Она бы первая рассказала мне о том, что сладости оказались отравлены, однако Надежда, видимо, постаралась замять историю. Или… или Ольга Николаевна сама причастна к делу Чекулаевой? Вроде такая добрая, общительная, а на самом деле пытается отправить Надежду на тот свет? Но ей-то зачем это нужно?..

— Нет, точно не она, — уверенно покачала головой гардеробщица. — Во-первых, Ирина сама открыла тренерскую и положила бы конфеты на стол к Надежде Викторовне. И, даже если бы она не успела этого сделать, дала бы коробку мне с просьбой отнести ее в тренерскую. Но я помню точно, что, когда Ирина Андреевна уходила, никакой коробки на лавке не было. Я же в сауну заходила, тогда коробку, видимо, и оставили. Подумали, никого нет, и все. А что вдруг тебя эти конфеты так заинтересовали-то?

— Да нет, просто так спрашиваю. — Я изобразила равнодушный вид. — Раз разговор зашел, интересно стало…

— Я сама про эти конфеты и думать забыла, — сообщила Ольга Николаевна. — Просто ты спросила, кто работал, а я вспомнила, что Ирине уйти нужно было. Так-то я разве услежу, кто в какие дни выходил и кого из тренеров заменял… А из-за конфет вот запомнилось…

— А Надежда Викторовна-то поняла, от кого подарок? — поинтересовалась я.

— Да откуда ж я знаю? — развела руками гардеробщица. — Наверное, поняла, может, потом ей даритель сказал, что оставил для нее коробку. Да я и не спрашивала…

— Значит, подарок от благодарного ученика… — проговорила я задумчиво. Да, дело принимает иной оборот… Я-то думала, что Надежду пытаются извести коллеги, но Любови Александровны в ту среду в бассейне не было, а у Васильевой, получается, алиби. Если бы Ольга Николаевна положила на стол Чекулаевой коробку с отравленными конфетами, разве стала бы она об этом так спокойно рассказывать мне?