Елена Богатырева - Когда она меня убьет [СИ]

Дневник был все тот же. Только теперь я не относился к нему как к исторической ценности, а брезгливо листал страницы, не обращая внимания на то, что кусочки бумаги липнут к пальцам, как крылья бабочки. Если все сложится как обычно, то даже хорошо, что они решили его сжечь. Будет что-то вроде ритуала, перечеркивания прошлого. Я бы сам сжег свое прошлое. В двух поколениях. Если бы там не было моей Евы. Я бы сам сжег…

Он прошел мимо меня и я поняла, что время нашего знакомства — близко. Но на этот раз все вышло слишком быстро и неожиданно. Да я, собственно, и представить себе не могла. У моей домработницы разыгрался приступ радикулита (запила, дрянь этакая, как обычно, все на спину валит) и я уже третий день самостоятельно пыталась приготовить себе хоть что-нибудь горячее. Одними салатами сыт не будешь. Должен был получиться овощной суп. Всего-то. Но не получился. Сгорел начисто. Кастрюля черная. Запах такой, что хоть из дома беги. И я бы сбежала, если бы не легкое недомогание, которое преследовало меня с самого утра, делая ленивой и невнимательной.

Я бросила кастрюлю с угольками в пакет для мусора и побежала вниз по лестнице (наш вечно неработающий лифт!), чтобы выбросить в мусоропровод. И, уже возвращаясь, услышала сверху смех. Сначала женский, и уже почти коснувшись ручки своей двери, — его. Его голос. Но слов поначалу я не разобрала, потому что сердце ухало как филин. Голос был такой родной, такой близкий.

Я схитрила. Хлопнула дверью, а сама осталась на лестничной клетке послушать. И ничего не услышала. Тишина. Только какая-то возня. Я спустилась бесшумно. Он поселился этажом ниже, прямо под моей квартирой. Но там никого не было. Тогда я поднялась на цыпочках на пролет выше и застыла. Да, это был он, он целовался с девчонкой из нашего подъезда. У меня едва не случилась истерика. Я медленно ретировалась домой и тихо затворила за собой дверь, а потом начала хохотать, как сумасшедшая. Нет, господа хорошие, мы так не договаривались. У нас же все в сценарии прописано. Сначала я, а потом, если у меня че не выйдет, — она. А тут что-то вы иное удумали. Да и быстро-то как. Никак — любовь с первого взгляда? Окрутила-охомутала, стервочка малолетняя? Дрожащими руками я вытащила из пачки сигарету. И только потом поняла — зачем. Я уже не могла находиться в квартире.

Мне нужно было — туда, на лестничную клетку. Мне нужно было все видеть, ну если не видеть, то хотя бы слышать и знать. А сигарета — прикрытие конкретное. Но с лестничной клетки я больше не уйду, пока не пойму что там у них к чему.

Я осторожно вышла и стала прислушиваться, держа сигарету на изготовке, как часовой — ружье. Снова слышалась возня, но теперь я улавливала в ней лишь звуки поцелуев, и каждый из них в мое сердце всаживал булавки, одну за другой. Медленно и больно. А потом она сказала: «Все, иди, а то ты до дома не доберешься. Смотри, ночь уже». «Ой, как не хочется. Не хочу от тебя уходить. Но всего три дня, ладно? Я клянусь за три дня управиться. Соберу все вещи и больше никогда тебя не покину. Придешь ко мне жить?»

Она смеялась и через некоторое время, которое булавки сотней входили в мое сердце, спросила: «Вот так сразу и жить? Мы только познакомились!»

«Нет, — сказал он, — я тебя давно знаю. Очень давно. Мне кажется, еще из прошлой жизни…»

Сигарета выпала из моих рук. Я никогда не думала… А что, если они — тоже? Тоже что-то помнят. Тогда это — заговор. Против меня. Я ненавидела их настолько сильно, что, если бы на мне сейчас был пояс шахидки, то не раздумывая, нажала бы на секретную кнопочку, чтобы все — к чертовой матери. Пускай я в следующей жизни не сохранила бы память, но я бы взорвала бы и себя, и их, и весь этот проклятый дом, в котором я собиралась быть наконец счастливой. Ай, как я их ненавидела! И если раньше вся моя ненависть предназначалась ей, ей одной, то сейчас он был с ней заодно, с ней в заговоре, а значит, и его мне тоже совсем не жаль. А может быть, просто уничтожить его, а в следующей жизни поискать себе кого-нибудь более достойного? Не могу, не могу, не могу! Я как привязана к этому идиоту…

— Что-то случилось у нее с языком, — обескуражено сказала Ева. — Тебе не кажется? У нее прежние записи не такие. Там она пыталась выдержать какой-то светский тон.

— А теперь показала свою истинную сущность. Если человек такой, то так он и говорит и пишет. Она сама себя разоблачила. И больше этого не стесняется.

— А у меня еще одно предположение, — высказался Кира. — В этой жизни у нее более низкая сущность, по сравнению с прошлыми. Я вообще читал… А я, надо сказать, много прочитал благодаря тебе о переселении душ, строго говоря, по этой их системе, она вообще уже во второй жизни должна была родиться баобабом каким-нибудь или там «гадюкой с длинным веком».

— Читал, говоришь, много? — спросил я его подозрительно. — А цитируешь общеизвестную песню Высоцкого. Кстати, нигде не прочел — существует ли какой-нибудь дуст от таких тараканов, как у нее?

— Нет, — сказал Кира. — Но душа у нее явно сильно потемнела и совсем измельчала.

— Что не помешает ей отправить меня на тот свет, к чему она так искренне стремится, — съязвил я.

Ева толкнула меня локтем в бок, предлагая вернуться к чтению.

Все три дня, что он собирался, я сидела в машине возле его дома и составляла план его уничтожения. Домой уезжала за полночь. Боялась проворонить. И больше всего меня раздражало, что он держал данное ей слово. Накупил уже на следующий день коробок и полиэтиленовых мешков, приволок все это к себе в квартиру как навьюченный осел и больше не выходил. Судя по тому, что свет у него горел во всех комнатах, сборы шли полным ходом. Но я дежурила не зря. Уже грузили вещи, и я понимала, что время, отпущенное мне на какую-нибудь хотя бы призрачную надежду, улетучивается с каждой секундой, с каждым ударом сердца. И тут он вдруг побежал куда-то. Я сначала не поняла, что случилось. Не мог же он бросить машину с грузчиками и скакать куда-то зайцем так, что пятки сверкают. Никак мадама наша позвонила, позвала. Я сжала руль с такой силой, что сломала ноготь. Ноготь, который стоил больше его аспирантской стипендии, уж точно. Господи! За что ты меня так? Почему — он? Почему не кто-нибудь другой? Почему не любой другой? Почему я должна биться и биться каждый раз, все время проигрывая одно и то же не нужное мне сражение? Да у меня на каждой фотосессии сотня поклонников, только пальцем помани…

То, что произошло дальше, я не планировала. Эмоциональный порыв, так сказать. Он шел от магазина с новой коробкой, а какая-то развалюха собиралась выруливать на проезжую часть, которую занимала моя скромная персона. Я тронулась с места, но от злости ни с того ни с сего крутанула руль, пугнув водителя, чтобы не лез куда не надо. И тот — силы небесные! — действительно испугался. И шарахнулся назад. Прямо на Романа. И Роман упал.