Ольга Володарская - О чем молчит ветер

— Притормози, — попросила она.

Он не сразу понял почему. Потом увидел мужчину. Он шел, озираясь по сторонам, от старенького, но приличного «Вольво».

— Кажется, этот человек приехал ко мне, — сказала Оля.

— Но ты тут не живешь.

— Он моего теперешнего адреса не знает. Только прежний.

— Кто это?

— Мой бывший.

— Муж? — удивился Леша.

— Официально мы не были расписаны. Но жили вместе.

С этими словами Ольга выбралась из салона и пошла навстречу мужчине. А Леша принялся его рассматривать.

Взрослый, внешне интересный. Но немного женственный: пышная прическа, круглое лицо, мягкие губки, плавная походка. Обычно мужики чешут, будто в атаку идут, а этот плыл. По мнению Алексея, этот гусак категорически не подходил Оле.

— Леня, привет, — поздоровалась она с ним.

— О, классно, что я тебя застал! — Леня бросился к ней, и его попа заходила туда-сюда. Да он не гусак, а уточка! — Я не был уверен, что ты все еще живешь тут. Да и номера квартиры не помню.

— Я давно обитаю в другом месте. Просто навещала маму.

— Как она?

— Хорошо. А ты?

— А я нет, — он понурил голову. Щечки свисли. Теперь Леня походил на обиженного бульдога. — С отцом проблемы.

— По-моему, они всегда были…

— Нет, ты не понимаешь! Не у нас с ним… У него! Огромные.

— В чем они заключаются?

Леонид дошел до лавки и тяжело на нее опустился. Леша, глядя на него сейчас, перестал ревновать и иронизировать по поводу внешности мужчины. Он как будто рассыпался. И плавность из движений ушла. Брякнулся на скамью, сгорбился, разбросал ноги, повесил руки…

— Оленька, отца могут посадить за убийство! — выдохнул он и заплакал.

Раевский не смог остаться в стороне. Выбрался из салона и направился к Леониду и утешающей его Оле.

— Полиция приходила, — всхлипывал Леонид. — Нет, высадилась десантом! Эксперта какого-то крутого притащила. Был обыск. Ордер на арест пока не выписан, но это дело времени…

— Постой, я ничего не понимаю, — прервала его Ольга. — Кого, по мнению органов, Павел убил?

— Киру Эскину!

— Ничего себе, — пробормотала она.

— Отец — преступник, это не укладывается в моей голове.

— Его всего лишь подозревают. Вина не доказана. А ты уже повесил на родного отца ярлык?

— Полиции неизвестны все факты. Только поэтому он еще на свободе.

— Что вообще у них есть на Павла?

— Он дрался с Кирой, это факт. На ее теле следы, нанесенные им. На его так же. ДНК еще не проводили, но отец уже признался. На месте преступления его отпечатки, кровь.

— Павел дрался с ней на водонапорной башне?

— По его словам, нет, дома. Но там нет следов. Их даже суперэксперт не нашел, а он привез с собой кучу мудреной техники. Отец говорит, это потому, что он уборку провел. Он на самом деле мыл дом, причем сам, без помощи уборщицы, потому что у нас канализация пошла верхом. А знаешь почему?

— Нет.

— Он бросил в унитаз телефон и смыл. Я нашел его, когда прочищал.

— Не совсем понимаю, какое это имеет отношение к произошедшему…

— Телефон не его, не мой. Чей-то. Судя по розовому цвету, принадлежал он женщине. Выходит, Кирин?

— Куда ты дел его?

— Выбросил в реку. Не знаю, почему отец сам так не поступил. Смывать телефон в унитаз глупо.

— Запаниковал, — пожала плечами Оля. Она была очень спокойна. Держалась, чтобы еще больше не нервировать БЫВШЕГО? Наверняка не в первый раз он при ней истерил, напрашиваясь на утешение. — Я пусть плохо, но знаю твоего отца. Он очень ранимый. И, уж прости, слабый. Узнав о смерти Киры, которая была у него накануне и нападала на него, обнаружив ее телефон, он до смерти перепугался и смыл сотовый в унитаз. А потом начал отмывать дом, удаляя все следы ее пребывания.

— Но он был в башне, Оленька! О чем свидетельствуют отпечатки и следы его крови. Они там дрались. И он столкнул ее. Как я надеюсь, случайно.

— Не пошел бы он с ней на башню. Зачем ему?

— Он пошел, — прошептал Леонид. — Когда я явился домой, отца не было. Он вернулся через двадцать минут. На щеке кровь. Сам весь грязный. Я спросил, что с ним. Сказал, упал, гуляя по берегу. Он закрылся в ванной, я посмотрел на его ботинки, а между каблуком и подошвой застрял красный камешек. Точнее, осколок кирпича. Из такого в Приреченске построены только старый завод и башня. Но до завода не дойдешь пешком, а башня в двадцати минутах… Если берегом. Речная грязь, кстати, тоже была на подошве.

— О чем вы говорили, когда отец вышел из душа?

— Он нагавкал на меня. Велел идти спать. Никогда не кричал, а тут, как собака, облаял. Когда я проснулся утром, то не обнаружил его ботинки. И кардиган, в котором он был вечером. Папа избавился от этих вещей.

— Ты не рассказал об этом полиции?

— Конечно нет. Более того, я хотел обеспечить отцу алиби.

— Дать ложные показания?

— Получается, что так. Но боюсь, что посыплюсь на детекторе лжи, и тогда наврежу папе. Да и себя под статью подведу.

— А чего вы от Ольги хотите? — вступил в разговор Раевский.

— Вы кто? — Печерский-младший будто только заметил его.

— А вы?

— Я давний знакомый и добрый друг Оленьки.

— С первым не поспорю, — вздохнула она. Алексей видел, что у нее чешется язык. Так и хочет осадить, но сдерживается. Потому что лежачих не бьют. — Но я тоже не понимаю, почему ты приехал ко мне. Я тебе, конечно, сочувствую, но ничем помочь не могу.

— Еще как можешь! — горячо возразил он. — Поддержи меня сейчас, и я отстану раз и навсегда.

— Каким образом?

— Съезди со мной в «Лиру». Посиди со мной, как когда-то. В твоем присутствии я чувствую себя сильным и уверенным. Ты придаешь мне сил. А они мне нужны сейчас. Нужно поговорить с отцом. Убедить его в том, что он не прав.

— В чем?

— Ведет себя как идиот. Юлит, заметает следы, впадает в истерику, вместо того чтобы действовать. Ему нужен адвокат. От моих услуг он отказался…

— А вы адвокат? — не смог смолчать Алексей.

— Да, у меня высшее юридическое образование.

— Ты занимался гражданским правом, — напомнила Оля. — Консультировал обывателей, но в суде не выступал.

— Нет, было дело, по молодости. Но я, что греха таить, форму потерял. Поэтому на своей кандидатуре настаивать не стал.

— Павлу нужна помощь профессионала.

— Видишь, ты все понимаешь! Как и я. Давай вправим ему мозги?

Алексей видел, Оля колеблется. Ей и связываться неохота, и послать бывшего она не может. Да что там… Раевскому было его жаль! Не воспитали мужика мужиком, и как ему теперь жить? Во всем поддержка нужна, причем женская. Алексей ничего не знал о Леониде, но не сомневался, что тот был маменькиным сынком.

— Оль, мы можем и попозже в ресторан поехать. — сказал он ей.

— Да?

— Конечно. Если хочешь отправиться с Леонидом в «Лиру», я не против.