Наталья Никольская - Последняя жертва

— А как же девятнадцатое апреля?

— Значит, труп был обнаружен не сразу, это можно проверить в прокуратуре.

— Если даже это и так, — Вершинина закурила, — что нам это дает?

— У преступника есть своя система.

— Да, есть, — согласилась Вершинина, — и, разгадав ее, мы сможем быстрее отыскать этого маньяка.

— Как вы думаете, что означает это яблоко и надпись «TАРСУС» внутри?

— В этом знаке зашифрованы его фамилия и адрес, — усмехнулась Вершинина, — кстати, ты знаешь, — она вспомнила вчерашний разговор в ресторане, — это предположение может быть недалеко от истины.

— Вы скажете тоже, — скептически произнес Алискер, — может быть, там есть и год его рождения?

— Может быть… — задумчиво произнесла Валандра.

— А вы знаете, Валентина Андреевна, это словечко Тарсус чем-то мне знакомо. Скорее всего, это что-то латинское или греческое. Нет, все-таки латинское.

Мамедов взял одно фото с вырезанным знаком и начал его рассматривать.

— Это может быть все что угодно: имя собственное, географическое название или просто обозначение предмета, — задумчиво произнесла Вершинина.

— А места убийств никак не связаны одно с другим?

— Три убийства в центральных районах, два на окраинах, — ответила Валандра, взглянув на оборотную сторону фотографий.

— Нужно еще попробовать посмотреть по карте, — загорелся Мамедов, — я видел какой-то фильм, там маньяк из мест, где он убивал свои жертвы, составлял крест или что-то в этом роде.

— Карты у нас нет, — Вершинина сняла трубку внутреннего телефона, — алло, Шурик, скажи Сергею, пусть доедет до ближайшего киоска «Роспечати», купит карту Тарасова и принесет мне.

Она положила трубку и потянулась за сигаретой. Алискер тоже закурил.

— А что вы думаете по поводу брата Маргариты? По-вашему, он мог убить?

— Не знаю, — Вершинина сделала неопределенный жест, держа сигарету в руке, — нужно поговорить с его девушкой, Оксаной.

— Если он убил, то может предупредить ее.

— Скорее всего, он не имеет к убийству сестры никакого отношения — кишка тонка.

— Зачем же встречаться с Оксаной?

— Для успокоения совести, как говорят…

Дверь кабинета приоткрылась, и в проеме появился Болдырев.

— Можно?

— Заходи, — Вершинина поманила его пальцем, — принес?

— Вот, — он положил на стол перед Вершининой голубой прямоугольник сложенной карты и повернулся, чтобы уйти.

— Погоди, — остановила его Валандра, — сейчас отвезешь домой этого инвалида-работоголика.

— Так нечестно! — возопил Мамедов, — мы еще не смотрели карту.

— Хорошо, — смилостивилась Валандра, — только после — сразу домой.

Она освободила стол, отодвинув в сторону фотографии, и расстелила на нем карту. Алискер подошел, вынул из блокнота ручку и начал отмечать жирными точками места, в которых произошли убийства. Болдырев, хоть и не понимал сути происходящего, с интересом наблюдал за его действиями.

— Твоя память, Алискер, похоже, не сильно пострадала, — улыбнулась Вершинина, намекая на недавнее сотрясение.

— Не жалуюсь, — Мамедов закончил свою работу и выпрямился, чтобы лучше видеть общую картину, — это вы меня хотите на пенсию отправить.

В это время вошел Толкушкин. Поздоровавшись со всеми, он приблизился к столу. Таким образом, в кабинете образовалось что-то вроде военного совета.

— Есть что-нибудь? — Вершинина обратилась к Толкушкину.

— Кое-что, — таинственно произнес он.

— Ладно, погоди немного, сейчас этого полководца домой спровадим и поговорим.

— Вы пока начинайте, — пошел на хитрость Мамедов, — а я здесь над картой немного поколдую.

— Нечего здесь колдовать, — раскусила его Вершинина, — я и так вижу — никакой системы.

— Попробуем соединить их прямыми линиями, — не унимался Мамедов, — где-то у нас здесь была линейка.

Он начал шарить на столе под картой и, не найдя чертежного инструмента, принялся искать его на полке.

— Вот она! — обрадованно провозгласил он, держа линейку над головой.

Но Вершинина уже сложила карту.

— Все, — она строго посмотрела на него, — на сегодня тебе достаточно.

— Ладно, — вздохнув, он положил линейку на стол и посмотрел на Болдырева, — поехали.

— Поехали, инвалид.

Болдырев с Мамедовым вышли. Когда за Алискером закрылась дверь, Вершинина опустилась в кресло, взглядом приглашая Толкушкина сделать то же самое. Едва он устроился и хотел было открыть рот, как дверь снова отворилась, и в кабинет заглянул Мамедов.

— Завтра я все равно приду.

Валандра собиралась уже рявкнуть на него как следует, но он исчез.

— Ну что там у тебя, Валера? — она облегченно вздохнула и приготовилась слушать.

— Удалось кое-что выяснить…

— Не тяни резину, Валера.

— Я разговаривал с девчонками из второй смены в том кафе, где вы вчера обедали, показывал им фотографию Трауберг. Одна из них узнала ее.

— Так, так, интересно…

— Трауберг частенько бывала в этом кафе, не на террасе, а внутри, — пояснил Толкушкин, — девушка была свидетелем, как пару раз к Трауберг подсаживались особы мужеского пола, — пошутил Валера.

— Серьезней давай, — Валандра строго посмотрела на него, — что за мужчины, как они выглядели?

— Один — блондин, крепкий, коренастый, солидный на вид, лет тридцати-тридцати пяти, другой — бойкий, темноволосый, все время смеялся. Девушка сказала, что он часто в их кафе захаживает.

— Более подробного описания нет?

— Ну, она говорит, что он выше среднего, худощавый, довольно мускулистый, симпатичный, остряк, правильные черты лица, и взгляд такой, она сказала, веселый и лукавый. Одет обычно в джинсу.

Валандра на минуту задумалась. Ее отрешенный вид вызвал у Толкушкина беспокойство.

— Валентина Андреевна, вы слушаете меня?

— Слушаю, слушаю, Валера.

— Что-то не так?

— Просто сопоставляю факты… Брат Маргариты дважды заставал ее в обществе мужчин, чей внешний вид совпадает с твоими описаниями.

— Но самое интересное то, что двадцать девятого, то есть в день убийства, тот худой опять появился в кафе. Девушка хорошо это помнит. Он… подождите, — Толкушкин открыл блокнот, который держал в руке и, найдя нужную страницу, прочел, — наш паренек заказал пиццу, пиво, а потом еще и мороженое.

Валандра усмехнулась.

— А что смешного? — обиженно спросил Толкушкин.

— Вид у тебя слишком серьезный и деловой, все взял на карандаш!

— Так вы же сами к серьезности призывали…

— Призывала… Значит, двадцать девятого этот темноволосый парень был в кафе, что дальше?

— Примерно через полчаса, как он уселся за стол, к нему подошла… Кто бы вы думали?

— Маргарита Трауберг?

— Именно, — с торжествующим видом сказал Толкушкин, — они поздоровались, она села за его столик, он заказал ей…, — Толкушкин опять опустил глаза в блокнот, — шашлык и красное вино.