Валерий Еремеев - Одной смерти мало

Леонид Васильевич стал совсем мрачный, хотя, проблема, в принципе, была решаемая. Достаточно было позвонить капитану Руденко из РОВД. Правда в этом случае, он будет капитану обязан, а быть обязанным Коньков не любил. С другой стороны у жильцов дома он пользовался авторитетом человека надежного и готового всегда прийти на помощь и не хотел портить себе репутацию, тем более, что сам о себе держался аналогичного мнения. К тому же Леонид Васильевич иногда заходил к Ольге Филипповне если не на котлеты, то на пельмени или на деруны со сметаной. Овдовев три года назад и выдав замуж двух дочерей, разъехавшихся по разным городам, Коньков жил один, и совершенно не умея готовить, питался либо в общепитовских заведениях, либо консервами. И только у Ольги Филипповны он мог отвести душу, поев действительно вкусной домашней пищи, которую так любил. Да и кто не любит.

Расспросив соседку, Леонид Васильевич пошел в соседний двор, где находились контейнеры с мусором. На обратном пути, избавившись от пакета, он набрал по мобильному Руденко.

– Чего тебе? – не очень любезно и с полным ртом спросил капитан. Леонид Васильевич тоже решил не церемониться.

– Час назад на твоей территории, в маршрутке у пожилой женщины вытащили кошелек. Кошелек старый, коричневого света. Внутри кроме денег, две маленькие детские фотографии. Его надо вернуть со всем содержимым.

Руденко ответил длинной тирадой, из которой следовало допущение, что Коньков ковыряет в носу от скуки, если уж тревожит коллег по всякой ерунде, а также недоумение в связи с видимым отсутствием связи между ним, капитаном Руденко и украденным кошельком.

– Не звезди, – возразил Коньков коротко.

Руденко малость подумал.

– Ну, раз ты так категорично ставишь вопрос, то конечно… Попробую. В конце концов, мы оба с тобой знаем, что нераскрытых преступлений не бывает. Бывают плохо мотивированные сыщики. Поэтому, оттанцуешь. Заявление, надеюсь, она не писала?

– Нет.

Совершив благое дело, Леонид Васильевич направился к большой круглой беседке, где обычно в это время его поджидал другой его сосед – Максим Петрович Казак с шахматной доской. И Коньков и Казак очень любили играть в шахматы. Коньков, потому что почти всегда выигрывал, а Казак за то, что во время игры партнер рассказывал массу занимательных историй. Максим Петрович понимал, что истории эти Леонид Васильевич рассказывает специально, чтобы отвлечь его внимание и в очередной раз выиграть, но мирился с этим, потому что слушать Конькова было в самом деле интересно. Казак даже советовал приятелю написать книгу, но Леонид Васильевич только отмахивался, говоря, что писанины ему и на работе хватает.

Не увидев в беседке ни Максима Петровича, ни шахмат, Коньков вспомнил, что выходной был только у него – отгул за отбытое накануне дежурство. Для других это был обычный будний день. Постояв немного в растерянности, он стал думать, что делать дальше. Вариантов была масса, но выбрать какой-то один помешал сигнал мобильного.

На другом конце находился начальник управления уголовного розыска Бурчинский Валерий Андреевич.

– Ты где? – спросил Бурчинский.

– В Караганде.

– Я так и думал. Через тридцать минут ты у меня.

– У меня сегодня отгул. Забыли?

– Через двадцать девять минут и пятьдесят пять секунд.

– Я устроил генеральную уборку. Все что можно вымыть – вымыто, что можно вычистить – вычищено, что можно постирать – постирано. Вся одежда мокрая. Будут проблемы с дресс-кодом.

– Двадцать девять минут и сорок пять секунд, – ответил на это Бурчинский и повесил трубку.

Коньков приехал раньше. Через двадцать три минуты он уже прошел через вертушку дежурной части, столкнувшись в начале коридора с тремя розовощекими, коротко стриженными подростками. Леонид Васильевич подумал о том, что в располагавшейся в соседнем здании детской комнате милиции опять случилось ЧП вроде пожара или затопления и к ним временно перенесли несколько кабинетов. Когда-то давно такое действительно было. Не обращая ни на кого внимания, он пошел прямо в кабинет главного.

Начальник управления уголовного розыска недовольно скользнул глазами по надетой на Конькове красной майке с черными буквами FBI, задержался на сделанных из старых, обрезанных джинсов шортах, на небольшом ноже, висящем на поясе, без которого Коньков никогда не выходил из дому, и совсем уж остановился на кожаных босоножках подчиненного из которых радостно поблескивали отполированными ухоженными ногтями голые пальцы, вид которых был несколько подпорчен тем, что большие пальцы на обеих ногах были заклеены пластырем.

– Мог бы сразу в трусах прийти, я бы и не удивился. Нет, шорты зачем-то одел, – сказал он.

Комментировать замечание Коньков счел непродуктивным и спросил в свою очередь:

– Что случилось?

– В одной из квартир, кстати, неподалеку отсюда, обнаружен труп мужчины. По ходу, огнестрел. Труп обнаружила женщина, нанятая специально, чтобы раз в неделю делать в квартире уборку. Убитый ее наниматель. Поедешь, посмотришь, что там к чему.

– То есть, в квартире он был один? Других домашних не было?

– Не знаю. Похоже на то.

– Отлично. Есть предложение. Квартиру опечатываем и я отправляюсь домой отдыхать дальше. А завтра как проснусь, так сразу же и займусь этим трупом. Куда он денется? Идет?

– Нет. Прокуратура уже там, младшие братья из районного отдела. Да и еще… Тут к нам стажеров с юрфака направили, одного я прикрепил к тебе опером. Он сейчас у тебя в отделе. Возьмешь с собой. Мальчик сообразительный. И с характером. Я с ним разговаривал. Я было хотел его к Полянецкому направить, но он настоятельно попросился именно в оперативный. Теперь исчезни с моих глаз.

– Я вас тоже очень люблю, Валерий Андреевич, – ответил Леонид Васильевич, прикрывая за собой двери.

Рабочее помещение майор Коньков делил с двумя сотрудниками отдела – Маргаритой Руденко и Виктором Пивоваром. Бурчинский несколько раз предлагал перейти в отдельный кабинет, который ему, в самом деле полагался, как руководителю отдела, но Коньков все отнекивался, ссылаясь на то, что руководитель он с приставкой «и.о.». На самом деле, одиночества Леониду Васильевичу хватало и дома.

Войдя к себе, Коньков даже не смог поздороваться с коллегами, настолько его поразило увиденное: за его рабочим столом, в развязной позе, сидел один из тех, кого он встретил в коридоре и принял за малолетнего преступника. Но это было еще полбеды. Все его вещи, до этого лежавшие на столе, были собраны и уложены в стоящую у стены картонную коробку. Вместо них на столе стоял чужой ноутбук, папка из дорогой черной кожи и два мобильных телефона.

– Исчезни, сопляк, – негромко, но грозно сказал Коньков.