Сергей Бортников - Отомстить и умереть (сборник)

«Блин, что это за знаки? То ли иероглифы, то ли буквы явно не славянского происхождения… Кто сможет помочь их прочитать, кто? Преподаватели университета? Представители нацменьшинств? А, черт!.. Куролесову позвонить забыл…»

– Алло, Тошик, это я.

– Хорошо, милая, все будет так, как хочешь ты…

И пошли короткие гудки.

Значит, что-то случилось… Егоршин не сомневался – кто-то пришел за записью!

Антон Петрович позвонил через четверть часа с другого номера и пояснил, что «занял» телефон у одного из своих подчиненных. Василий мысленно похвалил его за сообразительность.

– У нас тут такие дела, такие… – без устали тарахтел доктор.

– Говори четко, не захлебываясь.

– Как только ты ушел – позвонил Петр Петрович. Сам знаешь – мы давно знакомы…

– Ну…

– Не перебивай! Сказал, что расследует одно уголовное дело, и попросил помощи…

– Запись!

– Да… Я, естественно, согласился. Он прислал какого-то парня…

– Тот предъявил удостоверение?

– Нет.

– А почему?

– Зачем? Сказал: «Я от Петра Петровича»…

– Думаешь, этого достаточно?

– Конечно…

– Эх, Тошик, Тошик, сколько можно тебя учить? Завтра тот же Рахит пришлет официальный запрос: «Прошу выдать запись разговоров за такой-то день» – а у вас ничего нет!

– Издеваешься?

– Помянешь мое слово, когда получишь выговор за халатность.

– Ну, это мы еще посмотрим!..

И взбешенный Куролесов выключил мобильник.

Иван никогда не пользовался звонком – по старинке просто стучал в двери «семеркой» из азбуки Морзе, подчеркивая свою принадлежность к миру «радиопомешаных»; на этот раз условный сигнал прозвучал как-то угрожающе-зловеще и навеял дурные аналогии: мол, пришли по твою душу из седьмого управления…

Однако на пороге был все же он. Последняя родная кровинка на белом свете. Брат, коллега-опер, единомышленник…

– Ну, как там – на земле Уральской?

– Лишь бы не хуже… Люська, Настасья привет тебе передавали, а Колька, как всегда… – он поставил на стол пакет с сушеной рыбой и литровую банку маринованных боровичков (двоюродный брат был большим мастаком по их приготовлению). – Прошлогодние. В этом году еще не начинались.

– Спасибо! А майские что же, не уродили?

– Так… Было немного. Но они на консервацию не годятся – червя много.

– Ясно… Присаживайся. Сейчас перекусим – и разъедемся кто куда!

– Я конечно же в больницу?

– Какой ты понятливый… Если в палате уже поставили охрану – выгоняй без лишних слов. Надо будет написать официальный отказ – вызывай меня. Понял?

– Так точно!

– Ни есть, ни пить, в туалет не выходить. Сам знаешь, если Анюта не выживет или останется инвалидом, – я наломаю дров…

– Знаю… Грибочки открывать?

– А то как же!

Пока Ваня возился на кухне с ключом, пришел Шелягов. Принес в огромном пакете добрый десяток бутылок пива «Три толстяка» и по одной начал выкладывать на стол, напевая старую, невесть кем придуманную песенку:

– Я здесь! – из кухни откликнулся Иван. – Высоцкий?

– Приписывают ему…

– А наш батя утверждал, что эту песню исполнял его любимчик – Рыбников, – присоединился к дискуссии Василий и затянул:

– «Ну, где ж ты друг, наш третий друг из картины “Три богатыря?” – подхватили остальные.

– Да, были времена… – вздохнул Иван. – Дорога – бесплатно, форма – даром. Коммунизм!

– Точно! – согласился Андрей. – А теперь поездом на Донбасс – сотка баксов и назад столько же. Особо не покатаешься!

– Что-то дороговато… Я и то меньше плачу.

– Это же не Урал – чужая страна! Две таможни… «Что еще вы перемещаете, кроме собственных тел?» Усраться – и не жить!

– Давно дома был?

– В мае…

– И как там – в незалежной неньке?

– Родаки еще так-сяк. Перебиваются с хлеба на воду. Большего на пенсию не позволишь… А братья спиваются без постоянной работы. Правда, иногда ходят на частную копанку за сто гривнюков в сутки. Но на такие деньги семью не прокормишь. А морду залить можно – по самую завязку… Только водка и карты остались в прежнюю цену. Вот они и квасят днем и ночью да в «тысячу» между собой режутся. Ну, ладно… Хватит о грустном! Ты как, Ваня, будешь – из бутылки али из стакана?

– С горла оно привычней!

– Василию я даже не предлагаю…

– И правильно… Вот закончу с этим делом – и оторвемся на полную катушку!

Пока Андрей с Иваном пили пиво с таранью, Василий составлял планы на вечер.

«Брат – в больницу, а мы с Шелей снова поедем в парк… Он – к Абрамяну, я – к Синицыну»…

Однако время шло, а его сообщники как будто никуда и не собирались.

И Василий не выдержал…

– Эй, ребята, вам не кажется, что пора закругляться?

– В каком смысле? – буркнул Шелягов.

– В прямом…

– Закругляться в прямом… Каламбур какой-то…

– Хватит ерничать. Дел не меряно! Забыл? Тебя ждет сторож…

– Не переживай – ему всю ночь дежурить. Как и твоему Синицыну.

– Вы как хотите, а я поехал…

– Остынь, братишка, – вмешался Иван. – Нам действительно некуда спешить.

– Особенно тебе! Там ребенок… без присмотра… между жизнью и смертью, а вы…

– Василий прав, – неожиданно согласился Андрей. – Анютку ни на миг нельзя оставлять одну, – он отозвал в сторону младшего Егоршина и прошептал ему в ухо: – В этом деле не все чисто… Пока его жертва в коме – преступник чувствует себя в полной безопасности, но как только девчонка придет в себя и начнет давать показания – кому-то может не поздоровиться!

– Ты на что намекаешь?

– Что этот урод сделает все, чтобы Анюта никогда не вышла из такого состояния!

Как только «десятка» Шелягова тронулась с места, за ней увязался «мицубиси-Ланцер» с затемненными стеклами, доселе таившийся в соседней арке.

– Тьфу, черт! – сплюнул капитан, бросая руль вправо.

Иномарка еле вписалась в поворот.

– К тебе добирались тандемом и от тебя – тем же способом, – сухо прокомментировал Андрей. – Совсем оборзели, сволочи! Раньше хоть менялись, а теперь – надули щеки и тупо едут следом…

– Значит, такое получили указание, – философски заметил Иван. – Только от кого?

– Нам этого знать не полагается…

– Все равно мы от своих планов не отступим, – невозмутимо изрек Василий, сидевший спереди и не спускавший глаз с зеркала заднего вида.

– Точно! – согласился Шелягов и резко нажал на тормоза – как раз напротив здания городской больницы, в которой лежала Анюта.