Джеймс Грейди - Тень Кондора

– Но ведь это все равно ничего не меняет, верно? – спросил он. – Я иду с вами, потому что так надо: мне нужно во всем разобраться, а единственный способ это сделать – пойти с вами.

– В чем вы хотите разобраться? – удивился Кевин.

– Сам не знаю, – признался Малькольм. – Правда, не знаю.

Когда самолет, на котором летели Кевин с Малькольмом, начал снижаться для посадки в Вашингтоне, на московских улицах показались первые пешеходы. Одним из тех, кто торопливо шагал по пустынным тротуарам, был Николай Рыжов, этакое воплощение медведеподобного русского крестьянина. Крестьянское происхождение проявлялось и в его походке вразвалочку, и в телосложении: даже в свои шестьдесят три он сохранил крепость мускулов. Впрочем, одет он был побогаче других, да и работал вовсе не в селе. Он занимал весьма ответственный пост в Комитете государственной безопасности СССР, сокращенно КГБ. Хотя организация эта считалась гражданской, большинство ее сотрудников носили воинские звания. Вступая в должность руководителя отдела, Рыжов выбрал себе чин полковника, хотя этот подтянутый седеющий мужчина вполне мог бы стать и генералом. Утренний холод, похоже, его не тревожил. Зато телохранители, проверявшие дорогу впереди, прикрывавшие его с боков и со спины, зябко поеживались, поругивая про себя шефа за пристрастие прогуливаться по дороге на работу.

КГБ – одна из двух основных спецслужб Советского Союза, занимающаяся шпионажем. Вторая, уступающая ей по численности, – ГРУ, военная разведка. КГБ ведет свою биографию с 1881 года, когда царское правительство России создало Департамент государственной охраны, или просто охранку, служившую тайной полицией и внешней разведкой. Менее чем через два года после своего создания шпионское ведомство русского царя послало своих агентов в Соединенные Штаты для слежки за Владимиром Легаевым, сотрудником охранки, бежавшим из матушки-России, чтобы стать профессором в американском колледже. Не забывала охранка и присматривать за потенциальными нарушителями государственного порядка внутри страны. Так, например, в досье охранки, датированном 1 мая 1904 года, отмечено, что второй и третий пальцы на левой ноге человека, называющего себя Иосифом Сталиным, срослись, соединившись перепонкой, как у водоплавающей птицы.

Тайная полиция и служба разведки, сменившие охранку после революции, действовали примерно в том же ключе, что и предшественница, однако названия и аббревиатуры их неоднократно менялись. Так, уже 20 декабря 1917 года была создана ЧК, или Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Многие русские до сих пор называют агентов КГБ чекистами. В 1938 году некто Лаврентий Павлович Берия возглавил Народный комиссариат внутренних дел, или НКВД, и удерживал это руководство вплоть до конца 1953 года, пока точку в его правлении не поставила пуля. Западные разведки до сих пор не могут точно определить дату этого события. Гражданская разведывательная служба в рамках КГБ была создана через год после смерти Берии, 13 марта 1954 года. Подобно всем своим предшественникам, КГБ размещался в большом здании на Лубянке – наполовину тюрьме, наполовину бюрократическом учреждении.

Рыжов любил приходить на работу рано. Он мог сам определять свое рабочее расписание, и ему нравилось пользоваться этой свободой. Большинство его предшественников тоже ею пользовались, но лишь до определенного момента, а потом то, где, когда и даже как гулять, диктовали им тюремные надзиратели. Рыжов любил свежий, чистый, почти как в деревне, утренний воздух. Пройдет всего два или три часа, и этот воздух наполнится вонью фабричных дымов, автомобильных выхлопов и прочими неприятными ароматами. Ну, не настолько неприятными, как где-нибудь в Лос-Анджелесе или других западных городах, в которых ему довелось побывать, но все же достаточно противными.

Впрочем, в тот день Рыжову было не до ставших привычными воспоминаний.

В отличие от Малькольма, Рыжов отчетливо понимал, что ему хочется. Он хотел знать, что его проект развивается по плану; хотел, чтобы в этом не возникало ни тени «сомнительности», как советские бюрократы предпочитали называть то, что находится почти за гранью возможного. Однако Рыжов знал, что все развивается не совсем по плану и что именно ему придется сделать так, чтобы все продолжалось как надо.

Черный автомобиль плавно остановился у расположенного напротив дома на Лубянке универмага, где продавались игрушки, в шести метрах от Рыжова. Водитель выскочил и распахнул дверь, приглашая Рыжова садиться, но тот отрицательно мотнул головой и сделал сидевшему в салоне человеку знак, чтобы тот вышел на тротуар.

Невысокий, начинавший полнеть мужчина средних лет по фамилии Серов, который, поеживаясь, выбрался из машины, имел – как и сам Рыжов – звание полковника, однако в действительности значительно уступал ему по статусу. Рыжов руководил отделом, Серов – подразделением этого отдела. Бесспорно, важным подразделением, формально ответственным за любимый проект Рыжова, и все же только подразделением. В обычных для КГБ операциях подразделение Серова обладало некоторой степенью независимости, но только не в случае этой операции под кодовым названием «Гамаюн». Серов руководил ею лишь на бумаге, подчиняясь приказам либо агента по фамилии Крумин, формально находившегося у него в подчинении, либо самого Рыжова, который обыкновенно не снисходил до личного руководства полевыми операциями. Серов терпеть не мог работать между Круминым и Рыжовым. Он знал, что те связаны довольно сложными отношениями и оба отводят ему в операции роль простого инструмента. Случись что, обвинят в этом и накажут не агента Крумина и не руководителя отдела Рыжова. Накажут полковника Владимира Серова.

«Я словно между молотом и наковальней, – хотелось бы ему пожаловаться жене. – Нет, правда, между молотом и наковальней. Они заставляют меня делать все, что им пожелается, а если этого не получат, если что-то пойдет не так, меня скомкают и выбросят на помойку, как… как… как ржавый металлолом, вот».

Однако Серов не разговаривал с женой о работе. О своих тревогах он не рассказывал вообще никому. Мало ли кто услышит.

– Доброе утро, товарищ полковник, – пробормотал Серов. – Как дела сегодня?

Серов старался не отставать от своего рослого спутника. Впрочем, тот шагал не слишком быстро; окружавшие их на некотором отдалении телохранители и медленно следовавший сзади автомобиль превращали их продвижение в подобие небольшой траурной процессии. Те редкие прохожие, что встречались на пути, старательно отводили глаза в сторону.

– Дела неважно, – холодно произнес Рыжов, даже не ответив на приветствие. – Совсем неважно.