Ильхам Рагимов - Восточный ковер

– Добрый вечер, Рустам, – засияла одна из соседок. Разведенная толстушка, никаких эмоций у Рустама не вызывающая. Он же, видать, воспламенял в ее памяти ее первую, а может, не первую любовь.

– Здравствуй, Сима, – буркнул в ответ Рустам и поплелся в свою комнату.

– Грязное белье есть? У меня сегодня стирка.

– У меня все чисто.

Он закрыл за собой дверь и оказался снова в своей комнате, в которой по мере сил хотел создать уют и спокойствие. Кровать, письменный столик с ворохом картинок и фотографий, которые он периодически показывает студентам, несколько ковриков, устлавших пол и стены, которые спасали от сырости и большой хандры. Он устало сел на стул, стоящий у самой двери, успев до этого отбросить ненавистный плащ в сторону. Надо его порвать в клочья, если даже очень холодно.

– Вышивка бисером, – как-то невпопад произнес Керими, закрыв лицо руками.

– Рустам, Рустам, – послышался резкий стук в дверь.

– Что случилось? – с плохо скрываемым раздражением спросил Керими.

– Все же дайте рубашку, – в дверном проеме появилась голова воздыхательницы. – Я же вижу, как плохо вы стираете. Вы это не умеете. Вы тонкая натура, Рустам. Надо беречь эту натуру. Мне все равно вещи замачивать. Снимите рубашку.

Он ничего не сказал. Пришлось повиноваться, тем более стирать сейчас ему совсем не хотелось, впрочем, как и всегда.

– Так-то лучше, – обрадовалась соседка, словно ее одарили дорогим презентом.

– Спасибо, Сима.

Дверь закрылась. Он лег на кровать, упираясь пустым взглядом в потолок. Жизнь теряла смысл с каждым новым часом.

Примерно в половине десятого утра Керими вышел из превращенного в мусорную свалку подъезда и направился неторопливым шагом в свое учебное заведение, где предстояло прочесть несколько лекций «очникам» и студентам вечернего отделения. Солнце не забыло о своем существовании, и это радовало Рустама: можно было обойтись одним костюмом и тщательно выстиранной рубашкой. Сносный галстук, стойкие ботинки, коричневый портфель, нашпигованный рисунками и фотографиями всякой всячины от средних веков до наших дней. Что еще нужно для легкого вкуса почти неуловимой радости? Он шел минут пятнадцать и ни о чем не думал, потому что раздумья не вносили в его жизнь ярких красок. И не услышал, как рядом, совсем у тротуара, остановилась машина, и из нее вышел рослый мужчина в штатском. Суховатое лицо, проницательный взгляд. Такие неспроста встают у тебя перед носом. Керими заметил незнакомца, который быстрым шагом пересек тротуар и оказался лицом к лицу с лектором-искусствоведом. Рустаму стало немного не по себе. В памяти всплыли тревожные кадры из прошлого, когда в их отцовскую квартиру ворвались похожие люди. Они, правда, носили военную форму, но в том, что и этот незнакомец именно «в штатском», а не «гражданское лицо», Керими не сомневался. И только сейчас осознал: ведь эта машина следила за ним всю дорогу. Не то чтобы он ее не видел – просто не обращал внимания, а вот теперь, когда крепкий незнакомец оказался перед ним, вспомнил все.

– Вы Рустам Керими? – сразу же спросил незнакомец.

– Да. Чем обязан? – на лице Керими против воли отразилась тревога: голос предательски дрогнул.

Человек в штатском подошел ближе.

– Моя фамилия Привольнов, – перед глазами Рустама быстро мелькнуло удостоверение. – Яков Сергеевич Привольнов. Я из НКВД*. Нам нужно с вами переговорить по чрезвычайно важному делу.

– Я в чем-то провинился? – Рустам ощущал, как взмокла от пота рубашка. Он этого не любил. Придется терпеть. Он привык терпеть. Все-таки это мелочь.

– Пока нет, – сухо ответил Привольнов. – Но побеседовать все же придется. Будет лучше, если мы отойдем чуть в сторону и не будем привлекать лишнего внимания.

Они стояли в середине тротуара, недалеко от булочной. Мимо проходили люди. Большого внимания на Привольнова и Керими они не обращали, но тем не менее офицер госбезопасности решил пройтись до тенистого скверика со скамейками и отключенным фонтаном. Мимо прокатила небольшая, квадратная будка на подшипниках. Ее катил низкорослый, смуглый мужчина, покрикивая с хрипотцой по сторонам: «Исти пиражки, исти пиражки»**. Будка на подшипниках работала круглый год. Летом он продавал в ней мороженое, напичкав внутрь сухого льда. Керими часто его видел, но так ни разу ничего у него не купил. Сейчас ему вообще было не до пирожков и мороженого. Он никак не мог понять, о каких чрезвычайно важных делах с ним могут говорить сотрудники госбезопасности. О вышивках? Керамике? Коврах? Если бы его сразу же посадили в машину и увезли в неизвестном направлении, это было бы понятно. Такое, увы, случалось со многими. Но «поговорить»?

– Вы, как нам известно, родились в Иране, Рустам Шафиевич? – начал Привольнов, усаживаясь на пустующей скамье синего цвета. – В городе Тебризе. Это Север Ирана, или Южный Азербайджан.

– Вы не ошиблись.

– Ваш отец, Шафи Керими, был довольно зажиточным купцом.

– Было и такое, – нехотя кивнул Керими. Зажиточный купец – это уже «социально опасный элемент», года три назад такого происхождения уже было достаточно для десяти лет без права переписки по 58-й статье.

– У вас много родственников в Иране?

– Немало, но с ними уже давно потеряна связь.

– Как давно вы не имели контактов со своими родственниками в Иране?

– С момента переезда в Советский Союз. Нам запрещалось писать письма и давать свой адрес кому-то ни было из Ирана.

– Кем запрещалось? – вопросы Привольнов задавал профессионально, словно строчил из пулемета.

– Мой отец делал все возможное, чтобы защитить себя и свою семью от нежелательного внимания со стороны недоброжелателей, каких было очень много как там, так и здесь.

– Какие из самых близких родственников остались в Иране?

– Моя сестра. Отец не взял ее, когда переезжал, оставив ее на попечении у своей сестры.

– Почему?

– Отец считал, что девочке необходимо женское воспитание. Моей матери не было уже тогда в живых, и он оставил дочь в доме родной сестры, моей тетушки Эсме. К тому же он не знал, что его ждет здесь, вдали от дома.

– Но вас же он взял с собой.

– Мужчина обязан испытывать трудности в жизни и уметь их преодолевать. Этому он меня учил с детства, поэтому и решился взять с собой, несмотря на мой юный возраст.

– Вы виделись после переезда в Советский Азербайджан со своей сестрой или тетей…гм…Эсме?

– К сожалению, я ничего не знаю об их судьбе, – Рустам нервно сжимал в руке ручку портфеля.

– Вам бы хотелось снова встретиться с ней? – Привольнов наблюдал за мальчишками, которые передразнивали продавца пирожками.

От неожиданности Рустам чуть растерялся, но быстро овладел собой.