Ильхам Рагимов - Восточный ковер

– Есть такая возможность?

– Вероятность вашей встречи существует, – без эмоций отвечал офицер в штатском. – Сестра ваша жива, здорова. У нее семья, четверо детей. Мы знаем ее адрес, и в случае благоприятно сложившихся обстоятельств вы снова можете ее увидеть.

– За какие заслуги? – насторожился Рустам, осознавая, что подарки за просто так в НКВД не дают.

– Об этом с вами поговорят позже, – пояснил Привольнов. – Могу только сообщить, что в данный момент нам необходимы люди, так или иначе связанные с Ираном, знающие фарси. Кстати, вы владеете фарси?

– Я знал его в совершенстве. Уже год, после смерти отца я не имел возможности практиковаться на нем и немного подзабыл. Отец старался, чтобы я не забывал языки, какими владел, повторяя, что может наступить час, когда языковые знания могут пригодиться.

– Ваш отец был дальновидным человеком. – Привольнов чуть прищурился, когда луч солнца отразился в окне жилого здания напротив. – Такой момент уже наступил. У вас будет еще достаточно времени, чтобы вспомнить все ваши навыки. К вам будет прикреплен инструктор, с которым вы будете ежедневно изучать фарси, включая специальные, технические, медицинские, политические термины. Помимо этого, вы пройдете специальный курс по владению оружием, хотя не думаю, что вам это может пригодиться. Тем не менее, порох надо всегда держать сухим. С вами будут работать инструкторы, которые научат вас ориентироваться в толпе и замечать недоброжелателей, которых тоже будет достаточно много. Я должен вас предупредить с самого начала, что работа, которую ведет наше правительство, направлена на то, чтобы не дать нашим врагам посягать на завоевания пролетарской революции, – вербовка без пафоса, как сад без цветов. – Мы сейчас находимся во вражеском окружении стран, где власть по-прежнему в руках реакционной буржуазии. Каждый хочет нам навредить, и мы в свою очередь не должны им этого позволить. Вы ведь знаете слова Владимира Ильича Ленина: «Каждая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться». Мы обязаны защищать себя. И иногда наносить упреждающие удары. Лучшая защита – это, как известно, нападение.

– То, о чем вы говорите, для меня новинка. Я могу не справиться, – Керими сделал слабую попытку «соскочить».

– Справитесь. Мы следим за вами уже три месяца. Если бы у нас были сомнения, мы бы вами не заинтересовались. У вас прекрасные данные для работы такого рода.

– Я преподаю искусство, а не военное дело. – Рустаму все казалось смертельно опасной авантюрой, в которую его вовлекали без его желания.

– Вот именно. Ваши глубокие познания в искусстве Востока нам очень сильно пригодятся. Вам сообщат, в какой сфере вы будете работать и за что будете нести ответственность.

– Вы не учитываете того, что я могу отказаться. – Рустам искоса посмотрел на собеседника. «Исти пиражки, исти пиражки». Продавец пытался избавиться от надоедливых юнцов, преследовавших его по пятам. Он уже привык к оскорблениям людей различного возраста, несовершеннолетние – не исключение. Главное, чтобы был «алвер»*, остальное можно сглотнуть. Наверное, иногда в жизни каждый ощущает себя на месте этого продавца, когда порой приходится сглотнуть оскорбления более сильных.

– А вот ломаться, как девка на выданье, не стоит, товарищ Керими, – Привольнов поднял правую руку, чтобы скрыть глаза от беспощадного солнца.

– Иначе? – тон Керими был ни робким, ни смелым, где-то посередине.

– Всегда можно найти другие методы, но лучше до них не доводить, – поморщился офицер ГБ. – Вот народ пошел странный. Ему создают все условия для достойной жизни, а он еще огрызается.

Дипломатия Привольнова сменилась характерным для специфики его работы напором.

– Я не отказываюсь, я только спросил…

– У меня не надо этого спрашивать, – злился Привольнов. – Я только информирую вас о том, что с вами будет вестись обстоятельная беседа. И хочу дать вам совет: вот тому человеку не надо показывать своих сомнений, а тем более говорить об отказе. Вы разведены со своей женой, у вас мало родственников здесь и совсем нет друзей, но у вас есть дети, товарищ Керими. Трое, если не ошибаюсь. Подумайте об их благополучии. Учитывая важность данного задания, при добросовестной работе вам и вашим детям будут созданы все необходимые для проживания условия. Советское правительство обеспечит вас льготами, которыми смогут воспользоваться и ваши дети. Есть за что бороться.

– Или все, или ничего? – грустно заулыбался Керими. – Скудный выбор, но очень действенный.

– Разрешите перефразировать. – Привольнов поправил ворот своей рубашки. – Или все, или конец. А право выбора есть всегда, главное, чтобы было из чего выбирать. Мне бы, признаться, не хотелось, чтобы вы разделили судьбу своего отца.

Минутная пауза показалась Керими бесконечной.

– У вас есть время, – продолжил офицер. – Три дня. В указанный срок, ровно в десять я буду ждать вас у вашего подъезда. Вы отправитесь на встречу с товарищем Емельяновым. Ваше личное дело он сейчас рассматривает.

– Нарком внутренних дел, – догадался Керими.

– Так точно. Ступайте домой и отдохните.

– Меня студенты ждут.

– Вас заменят. Мы предупредили руководство института о вашем переходе на новую, более ответственную работу. К концу месяца можете взять в бухгалтерии расчет. Всяческих вам благ.

Привольнов резко встал и направился в сторону припаркованного у обочины дороги автомобиля. Керими смотрел вслед удаляющейся фигуре офицера в штатском. Плечистый, огромного роста, уверенный в себе молодой человек. Рустам может обрести такую уверенность, если даже не обладает формами исполина. Он что-то хотел крикнуть вдогонку, пока силуэт Привольнова не исчез за ветвями плакучей ивы, но осознал, что спросить и сказать ему сейчас нечего. С ним оставались только его раздумья. Претерпеть столько лишений и обрести заново путь к самоуважению за то, что станет клевретом убийц его отца. Да, отец ушел из жизни добровольно, но ведь это они довели его до самоубийства. Он выпил яд, потому что не хотел гнить в подвалах НКВД, оставив предсмертную записку сыну с обычной просьбой простить и не судить его строго, потому что его будет ждать еще более строгий суд. У него не оставалось выбора, за него все решили. Даже лишили работы без его ведома. Теперь ему вообще не на что будет жить, если он не примет их условий. А еще дети. Трое. Два мальчика и дочь. Он редко их видит. Мать винит неудачника отца, хотя винить его она не вправе. Она выходила замуж за вполне обеспеченного человека, но судьбе было угодно, чтобы все в одночасье поменялось. Она была не из декабристок, которые ехали за мужьями в Сибирь. Теперь судьба снова затеяла с ним странную игру. Его будущий успех зависит от политической игры, в которую вовлечены сильные мира сего, и он в этом механизме должен играть не последнюю роль. Иначе вряд ли с ним так бы цацкались.