Вадим Сухачевский - Из архивов тайного суда

– Подъем!..

Солдаты сразу повскакали с мест и выстроились в одних подштанниках:

– Так точно, ваш-высок-благородь!..

Офицеры же Охранки, повели себя отнюдь не по-военному – прежде, чем скинуть ноги на пол, долго протирали глаза, что-то бурчали себе под нос.

«Толстовец», лежавший на верхней полке, тоже хотел было с нее слезть, но я сказал:

– К вам, господин Балуев, это не относится, можете спать. Вы же, господа военные, должны неусыпно быть на посту, всегда при оружии в руках. Любого постороннего немедля задерживать до моего возвращения.

– Так точно, ваш-высок-благородь!

Солдатỳшки – бравы ребятỳшки похватали винтовки и взвели затворы. Офицеры, блондин и брюнет, оставались сидеть, но тоже взяли в руки свои наганы и взвели курки. На этих я, однако, рассчитывал куда меньше, поскольку глаза у обоих были соловые, и из их каюты изрядно несло сивухой.

Я уже было отпирал дверь в тамбур универсальным железнодорожным ключом, также у меня имевшимся, но тут меня настиг толстовец Балуев, все-таки вскочивший и дошлепавший до меня босиком, в одном дезабилье, и зашептал:

– Позвольте, господин штабс-капитан…

– В чем дело, господин Балуев?

– Гм… Великая просьба… Не могли бы вы переселить меня в другую каюту?

– Что, соседи обижают? – спросил я.

– Да не то чтобы… но… водку изволили пить до самой ночи…

– Что ж, – ответил я, – водку пьянствовать – не слишком с их стороны достохвально, однако воспретить я им никак не могу, мы сними – по разным ведомствам.

– Да водка бы – ладно еще; так они ж ее копченой колбасой закусывали…

– Колбасой – это вполне обычное дело, – ответствовал я, пряча злорадство в голосе (признаться, не люблю всякого рода святош). – Они, очевидно, не толстовцы; не морковкой же им водку закусывать.

– Но вся каюта, пардон, провоняла их колбасой, а у меня, знаете ли, на это мясное амбре…

– Вы же знаете, других мест в вагоне нет.

– А не могли бы вы меня – туда?.. – он кивнул в сторону генеральских покоев. – Я бы – хоть в кресле, хоть на стуле…

Ну, уж тут бы я при сложившихся обстоятельствах отказал, наверно, даже самому графу Толстому.

– Сие решительно никак невозможно, – сколь сумел твердо сказал я. – Придется вам потерпеть, господин Балуев, в стране вон революция.

– Да, да, понимаю… – печально вздохнул он, прошлепал обратно и, кряхтя, взобрался на свою полку.

И тут лишь я вспомнил, кто путешествует в соседнем вагоне… Нет, господа, увольте!..

Я поспешно вновь запер дверь, вошел в ватерклозет для прислуги, там открыл окно и перебрался из него на крышу вагона…

7-я глава

(с некоторыми отступлениями от основного сюжета)

О моем первом сошествии в ад. – Почти в «яблочко»! – «Вы жертвою пали…» и «Вихри враждебные…». – «Пришло наше время» (беседа в передвижной преисподней о судьбе российской революции).

Что заставило меня проделывать сии акробатические этюды? Что ж, отвлекусь на некоторые пояснения…

Про мои истерзанные каленым железом бока я уже упоминал, но у читающего эти строки, возможно, возник вопрос: как это я, при своих-то навыках, допустил над собою подобное надругательство?

А вот как!

Я уже говорил, что в некоторых, редчайших случаях Тайный Суд обращается за помощью к монархам преисподней. Разумеется, речь идет вовсе не о вынесении и не об исполнении приговоров, на это у моей организации имеются свои люди, и один из них пишет эти строки; но порой дела Суда касаются столь защищенных особ, что без ухищрений подобраться к ним бывает крайне затруднительно. Нет, однако, таких щелей на Земле, которые были бы не ведомы этим уродцам-монархам.

О, разумеется, Тайный Суд щедро расплачивается с ними, даром уродцы ничего не делают, причем плату они берут только, так сказать, вечными ценностями , то есть исключительно золотом и драгоценными камнями, а то на бумажных деньгах, как я слыхал, они уже однажды сильно погорели – то было больше ста лет назад, во времена Великой французской революции. А тогда, три года назад, перед моей первой с ними встречей, у нас в России тоже только ленивый не говорил о грядущей неизбежной революции, посему ни о каком другом виде получаемой платы монархи, ясное дело, не пожелали бы и слушать.

Как раз в ту пору их подземные величества, Лука и Фома, оказали Тайному Суду большую услугу (содержание которой не стану здесь раскрывать, ибо речь идет о приговоре, вынесенном персоне высоты просто-таки головокружительной), и деньги у Тайного Суда всегда имелись в достатке, но вот беда! из-за случившегося тогда европейского crise financière 29 29 Финансового кризиса (фр.) Московское отделение Лондонского банка, где всегда хранились деньги Суда, не смог сразу обменять Андрею Исидоровичу на золото столь изрядную сумму, и там, в банке, его просили обождать недели две.

К любым отсрочкам монархи относились весьма подозрительно, так что следовало идти на переговоры. Андрей Исидорович хотел было сам спуститься для этого в их Аид, но остальные члены Суда категорически сему воспротивились ввиду крайней опасности предприятия; в конце концов, решено было отправить меня. Я видел, что Андрей Исидорович отпускает меня с нелегким сердцем, просил проявлять максимальную осторожность… Мне это казалось тогда едва ли даже не забавным. Мне, человеку, который может постоять за себя и пред дюжиной самых отчаянных головорезов, – чего мне страшиться каких-то оборванцев, пускай даже и в монаршем звании?!..

О, та встреча навсегда избавила меня от повторения подобного легкомыслия!..

Уж не знаю, куда доставили меня, с завязанными глазами и, по уговору, безоружного, подручные монархов, такие же, как их патроны, уродцы преизрядные, но когда с моих глаз сняли повязку, я увидел просторную тронную залу, залитую электрическим светом. Монархи, почему-то облаченные в римские тоги (правда, далеко не первой свежести), увенчанные лавровыми венцами, восседали на одном двухместном троне, а вокруг стояла их свита, самые грязные оборванцы и всяческие отвратительные кикиморы; сами же «их величества» жевали квашеную капусту, поочередно зачерпывая ее из стоявшей между ними бадьи, и смрад от этой бадьи шел – хоть святых выноси!

По слухам (а поди проверь!), монархи обязаны были владеть языками всех мест, где существуют помойки и нищие, голодные и грязные, то есть вообще всех стран и всех закутков нашего подлунного мира, поэтому, переговорив между собой на каком-то тарабарском наречии, они наконец поочередно обратились ко мне:

– Nous vous souhaitons la bienvenue, petit homme 30 30 Мы приветствуем тебя, маленький человек (фр.) , – произнес король нищих Лука, обладатель неописуемо огромного горба.

– Ja, wir sind bereit, Ihnen zuzuhören 31 31 Да, мы готовы тебя выслушать (нем.) , – кивнул император помоек Фома, потрясая гадкими коричневыми наростами на своем лице – подобные наросты я прежде видел только на теле у носорога в зоологическом саду. – What is the reason you came here? 32 32 Какова причина твоего появления здесь? (Англ.)