Вадим Сухачевский - Из архивов тайного суда

Да неужто же?!

– Вы что ж, теперь социалисты, товарищи монархи ? – не удержался я. – Ах, да! в духе времени!..

– Ну… в какой-то мере… – отозвался Лука. – Да и к тому же…

А Фома продолжил:

– К тому же, крыса он поганая, этот ваш Аспид! Вон сколько за свой разбой хапнул, с нами и не подумал поделиться. В то время, как наши бедные подданные…

– …в слезах и муках… – не преминул всплакнуть Лука, – …за каждую копеечку, за каждый медный грошик…

– Так что, – подытожил более крепкий Фома, – если там по части допросить с пристрастием , так мы, ты ж знаешь, умеем.

О, мне ли было не знать!..

От их услуг я, однако, твердо отказался. Уж увольте, граждане упыри-социалисты, управлюсь как-нибудь сам, без ваших даровых услуг!

– Ладно, – махнул рукой Лука, – раз гордый такой… Только имей в виду: скоро – Пантелеевка…

– М-да, Пантелеевка… – подтвердил Фома.

– Ну и что? – спросил я. Это название мне ровно ничего не говорило.

– Сам увидишь чтò. И на этот случай…

– Вот, служилый, держи, – сказал Фома. – Тоже даром, совсем даром… – С этими словами он сунул мне в руку какой-то небольшой мешок.

Из мешка воняло угольной гарью. Я заглянул в него и увидел, что там лежат две грязные куртки-спецовки, какие носят железнодорожные машинисты и кочегары, две пары таких же грязных штанов, два путейских картуза, а, уже полностью обвыкнувшись в темноте, отметил, что монаршии одеяния нынче состоят из таких же самых спецовок.

– Тебе и генералу твоему, – пояснил Лука. – А то, знаешь ли… Пантелеевка… Вспомнишь там нашу доброту!

Решительно ничего не понимая, я, дабы не вступать в препирательства (поскольку грядущее дело подхлестывало меня), взял у них мешок, раскланялся и двинулся сквозь вагон. В спину мне слышались прощания со стороны граждан монархов и их уродцев-сотоварищей, звучавшие на языцах «всего мира голодных и рабов». Затем монархи хлопнули в ладоши, и уже в тамбуре я услыхал, как хор бодро затянул в духе времени : «Вихри враждебные веют над нами…»

По тяжести в карманах я отметил, что оба пистолета уже снова там. М-да, умело!..

« …Знамя великой борьбы всех народов

За лучший мир, за святую свободу…» –

неслось мне в спину.

Так, в сопровождении революционной «Варшавянки» я, готовя себя к предстоящему, и вступил в наш салон-вагон.

8-я глава

Допрос. – Их высокопревосходительство изволят ходи т ь. – Фиаско.

Четверо солдат, уже одетые по всей форме, держа винтовки, сидели в своей каюте, брюнет же и блондин, в каюте напротив, опять давали храповицкого, а их наганы покоились на столике. Господин толстовец лежал на своей верхней полке, отвернувшись лицом к стене, и, по-моему, тоже все-таки уже спал, хотя запах копченой колбасы по-прежнему густо присутствовал в каюте. Я растолкал его:

– Вставайте, господин Балуев, я нашел для вас подходящее место.

– А?.. Что?.. – Он спустился на пол и спросонья ничего не понимал.

– Давеча вы изволили проситься в другую каюту, не так ли? Так вот, я ее для вас нашел. Вещи можете пока не брать, только туфли наденьте, в коридоре грязно. Ну, не стойте, ступайте же!

– А?.. Да, да… – забормотал он. – Уже не обязательно было… Впрочем…

Через полминуты я втолкнул его в каюту, где сидели солдаты.

– Но тут уже и так четыре персоны! – возмутился было он, но я сказал:

– Ничего, верхние полки свободны, так что полезайте, полезайте.

Он что-то еще нудил, чем-то возмущался, но я поспешил захлопнуть дверь и затем, бросив на пол свой мешок, растолкал храпевших брюнета и блондина.

Они с трудом приподняли головы:

– Что, уже?..

– Приехали?..

– Вы, во всяком случае, приехали, господа, – жестко сказал я. – Так стало быть, ротмистр де Бертье и прапорщик Волынцев, не так ли?

Они лишь заморгали в ответ. Я сделал вполне театральную паузу, затем не спеша достал из кармана телеграмму и сказал:

– А вот начальство Одесского Охранного отделения телеграфирует… Догадываетесь, о чем?

Да, судя по их виду, кажется, уже догадывались – глаза у обоих по-хитровански забегали.

– Телеграфирует… – Затем я отчеканил: – …что таких офицеров у их в Отделении нет.

Оба в этот миг поглядели на свои наганы, что меня лишь развеселило: «Ну-ну, давайте-ка, господа!..»

Брюнет буркнул:

– Ладно, прищучили… Ну пошутили мы с ним малость малость, что с того?

– Иначе ж в Питер не проедешь, – добавил блондин, – вот и пришлось приврать… Что, ссаживать будешь? Ты что, кондухтор?

– О. нет-нет, – весьма зловеще улыбнулся я, – уж ссаживать вас пока не стану, вы мне пока на кое-какие вопросы ответите. – И все так же жестко спросил: – Из каких будете, господа залетные? Из карманников, из медвежатников, или из какой другой «масти»?

– Ты что, судебный следователь, что ли? – спросил блондин.

– Считай, что так.

– Вот в управу свою сперва доставь, тогда и допрашивай… – Он осклабился: – Коль доставишь… – и рука его стала медленно скользить к нагану.

Я ответил:

– До управы – это вам бы еще живыми доехать… Что сомнительно.

Теперь осклабился брюнет:

– А что, теперь уже – пеньковый галстух за безбилетный проезд? Это ты, коль доедешь, в управе своей грозись, а тут неча.

– Во-во, – поддакнул блондин, – не грозись, мы, чай, пуганые… А то сразу, понимаешь, пеньковый галстух…

– Будет вам и пеньковый, – пообещал я. – А покуда вы мне скажете, в каком вагоне следует… – И произнес грозным голосом: – …ваш Черный Аспид!

Оба они мгновенно вспрянули и разом схватились за наганы.

В следующий миг они уже ныли, придерживая вывихнутые руки:

– Здоровый, да?..

– Не старые времена, чтоб вот так вот, с членовредительством…

В ответ на это оба получили от меня по хорошему тычку, отчего блондин молча выплюнул на пол один зуб, а брюнет, держась за разбитый нос, прогнусавил:

– Ежели ты судебный, то не имеешь рукосуйствовать, чай, не при крепостном праве! Ты сперва до «Крестов» доставь, а не то…

– Вам бы обоим сейчас о другом думать, – перебил я его.

– О чем?

– О том, как живыми остаться.

Блондин смотрел с недоверием:

– Прибьешь?

– Если без меня найдется желающий…

Я наскоро объяснил им, что Аспид на каждое дело берет себе в помощь двух вот таких дурней, причем обязательно одного – блондина, другого – брюнета, и всякий раз после дела с непременностью убивает обоих.

– Ведь он вам деньги посулил за какое-то дело в Петербурге, не так ли, господа недоумки? – спросил я.

Они смотрели на меня вопросительно. Я продолжал:

– Так вот, будет вам, дурням, вместо денег, костлявая с косой.

Переглянулись.

– Не, не смогёт, не та птица, – проговорил блондин.

– Кишка тонка, – согласился с ним брюнет.