Дарья Калинина - Драйв, хайп и кайф

Разумеется, в своем блоге Елизафета Федоровна таких скучных рекомендаций не давала. А давала она кучу разнообразных методик, при выполнении которых опять же требовался все тот же самоконтроль, режим и дисциплина, но зато звучали и выглядели они куда привлекательнее. Например, то самое настойчиво требуемое пробуждение на рассвете называлось «ловить солнечный ветер». Для этого нужно было выйти на улицу, балкон, лоджию, конечно, при условии, что они выходили на восток. И там следовало стоять десять минут, подняв руки к небу и «вдыхая» в себя «солнечный ветер» и впуская вместе с ним потоки животворящей жизненной энергии.

Да, не всякий мог встать в такую рань. Не говоря уж о том, что и стоять требовалось нагишом. В виде послабления разрешалось надевать лишь самые легкие одежды и обязательно из натуральной ткани, в идеале домотканой. «Дышать солнцем» нужно было в любое время года и в любую погоду. Исключение составляли проливной дождь или снежный буран, когда никакого солнца на небосводе и в помине не было. Облачность, моросящий дождик оправданием не считались. Ветер, даже самый пронизывающий и ледяной, оправданием для уклонения от процедуры тоже не считался.

Постояв на утреннем холодке десять минут, человек основательно пробуждался. И, таким образом, первое требование Елизафеты Федоровны, вставать с солнышком, было соблюдено. Ну, а дальше у нее были свои хитрости, чтобы заставить человека жить строго по часам, питаться умеренно, включить в свой рацион разгрузочные дни, больше расслабляться, меньше волноваться. Одним словом, вести жизнь ответственного санаторно-курортного отдыхающего старой советской закалки, когда человек сознавал, что он на отдых не развлекаться приехал, а поправлять свое здоровье, чтобы затем с новыми силами взяться за строительство светлого социалистического будущего.

В общем, Елизафета Федоровна была личностью незаурядной, коли уж умудрялась в наш развращенный век заставить своих последователей жить по режиму. И еще она была богата. И одинока. Несмотря на свою привлекательность и большое количество поклонников, Елизафета Федоровна сходить замуж как-то так и не удосужилась. То ли сама не захотела связываться с домашним бытом, то ли не смогла выбрать из числа многих достойных претендентов. Но так или иначе, а замуж Елизафета Федоровна так и не вышла, детьми не обзавелась и всегда и повсеместно называла Марину, маму Саши, не только своей племянницей, но и наследницей.

– Мариночка, ты да Сашка – вот и все, кто у меня есть. Ларка – старая перечница. Глеб – старый мухомор. Какие из них наследники?

Ларка и Глеб – это были самые старые и проверенные друзья Елизафеты Федоровны. Глеб одно время даже ходил у нее в женихах, но, получив решительный отказ, переключился на лучшую подругу тетушки Феты – Лару. Та ответила мужчине взаимностью, и новая пара состоялась. Елизафету Федоровну такая переменчивость ее поклонника ничуть не огорчила, она сразу сказала, что Глебу с Ларой будет куда лучше, чем с ней.

Жили эти двое по соседству с Елизафетой Федоровной в том же городе. Детей у Глеба с Ларой тоже не случилось. Отвлекаться им было, кроме как друг на друга, не на кого, и они много времени проводили втроем. Из всех троих именно Елизафета Федоровна вела самый активный образ жизни, она много ездила, многим интересовалась. Именно она была локомотивом, а Глеб и Лара двигались за ней прицепными вагончиками.

Обычно случается так, что пожилые люди начинают требовать от своих молодых сородичей внимания и заботы. Но Елизафета Федоровна и тут проявила оригинальность: никакого внимания от своей племянницы она не требовала. Наоборот, это Марине приходилось вылавливать тетушку, чтобы просто спросить, как у той дела. А дел у Елизафеты Федоровны было всегда слишком много, а времени слишком мало.

– Как подумаю, что мне уже семьдесят пять, страшно становится. Сколько же мне еще осталось? Двадцать? Двадцать пять? В лучшем случае тридцать или тридцать пять. Дольше не протяну, я чувствую.

У Саши всегда глаза лезли на лоб, когда он слышал, как бабуля спокойно рассуждает о том, что дожить до девяносто пяти или до ста – это для нее еще не предел.

Впрочем, здоровье у Елизафеты Федоровны было отменное. Просто богатырское здоровье.

– Вас хоть в армию отправляй!

Так ей регулярно говорили врачи, проводящие осмотр. Ни анализы, ни результаты КТ не позволяли предположить в Елизафете Федоровне хотя бы малейшей хвори.

– Суворов, Кутузов и Барклай де Толли в одном лице, – хвасталась сама старушка, почему-то упорно смешивая этих трех полководцев, хотя отменным здоровьем из них троих отличался лишь Суворов, да и тот в детстве был довольно хилым.

И, сворачивая разговор с любимой племянницей, тетушка говорила:

– Нечего моим здоровьем интересоваться. Оно со мной и никуда не денется. А теперь, Мариночка, прости, но я должна бежать. Позже созвонимся. Я сама тебе позвоню. Но чуточку попозже.

Но никогда это самое «попозже» не наступало. И Марине или Саше приходилось самим вылавливать неуловимую Елизафету Федоровну, чтобы просто услышать ее голос. И вот внезапно в один день и как-то очень уж непонятно все изменилось. Саша прекрасно помнил, как это случилось. Но нельзя сказать, чтобы эти воспоминания были ему приятны.

В то утро тетушка позвонила им сама. Ключевое слово тут было САМА! Потому что до этого Елизафета Федоровна на памяти Саши сама им никогда не звонила. Разве что заранее поздравить с праздником, на который она собиралась отбывать куда-нибудь далеко или должна была быть так страшно занята, что боялась не суметь поздравить родню.

Но сейчас никаких праздников на горизонте не наблюдалось. А тетушка позвонила. И самое странное, что голос ее звучал устало и как-то даже уныло.

– Как у меня дела? – вздохнула она в ответ на вопрос племянницы. – Да знаешь, как-то неважнецки у меня дела.

Это признание чуть было не заставило Марину упасть в обморок.

– Тетя! – воскликнула она. – Вы ли это? Что случилось?

И тетушка вторично поразила ее:

– Не могла бы ты ко мне приехать? – тихо попросила она. – И если можешь, прихвати с собой Сашку, пожалуйста. – И помолчав немного, добавила: – Даже, я тут подумала, обязательно его прихвати. Да, так будет лучше всего.

– Тетя, говори сразу! Ты больна?

– Я здорова. Пока еще здорова и пока еще жива. Но вы все-таки оба поторопитесь. Мне кажется, что это может быть ненадолго.

Нужно ли говорить, что Саша с матерью примчались к Елизафете Федоровне в тот же день. Сразу после ее звонка они не стали даже завтракать, а сели в машину и меньше чем через час были уже дома у старушки.

Елизафета Федоровна встретила их непривычно бледной и неухоженной. Обычно к приходу гостей, да вообще всякий раз перед выходом в люди она накладывала макияж. Да, он никогда не был ярким. Но тем не менее он был, потому что Елизафете Федоровне было не все равно, как она выглядит. А сейчас ей было как будто бы не доэтого.