Дарья Калинина - Драйв, хайп и кайф

– Кто? Вы видели лицо напавшего?

– Откуда? Он напал на меня со спины. Просто схватил меня за шею и принялся душить. Тогда я пнула его локтем, потом лягнула одной ногой, потом другой. Надо сказать, что туфли на мне в тот вечер были на высоком каблуке. И этот каблук угодил злодею… куда-то. Он охнул, а потом выпустил меня и убежал. А я почти без сознания рухнула на ступеньки лестницы. Нашел меня таксист. Он же вызвал врачей.

– Какой таксист? Он же уехал.

– Уехал, а потом вернулся, потому что обнаружил, что я вместе с тысячной бумажкой сунула ему еще и пять тысяч. Одна купюра была завернута в другую. И я даже не вспомнила, когда расплачивалась, что там не одна, а две бумажки.

– Какой честный таксист.

– Он верующий. По выходным дням служит в монастыре тут неподалеку, в Ленинском. Так вот таксист приехал спросить, может ли обратить эти пять тысяч на дела милосердия и милостыню. Обещал, что облагодетельствованные этими деньгами люди будут молиться за меня.

– И вы разрешили?

– Я только что чуть было не рассталась с жизнью. Конечно, мне в тот момент показалось, что чьи-то молитвы очень бы мне пригодились. Я не только позволила ему взять эти деньги, но на следующий день дала еще.

– Вы и на следующий день с этим таксистом виделись?

– Он пришел ко мне в больницу, чтобы уточнить, не нужна ли мне помощь.

– Так он что-то или кого-то видел?

– К сожалению, нет. Никого он не видел, кроме какого-то мужчины, убегавшего прочь от дома в компании с невысокой женщиной, по приметам один в один похожей на тебя, Марина.

Саша с сочувствием взглянул на свою маму. Та была бледна. И ее руки то и дело нервно сжимались и разжимались.

– Тетя… я…

– Ничего, Мариночка, – необычайно тихо и ласково отозвалась тетя Фета. – Мы с тобой это преодолеем.

И она взяла племянницу за руку.

– Я должна была рассказать тебе все это еще раньше. После того первого случая.

– Почему же не сказали?

– Боялась.

– Чего? Что это может оказаться правдой?

– Мне было стыдно. Получалось, что я тебя в чем-то обвиняю. А ведь я никогда-никогда не верила в то, что это можешь быть ты. Для меня с самого начала было ясно, что это чья-то злая шутка. Кто-то хочет поссорить нас.

Саша незаметно наступил маме на ногу. Мол, что ты кривляешься? Тетка не в себе от происходящего вокруг нее. Нашла время обижаться. И на что? Тетю хотят убить. А если преступник переодевается в племянницу своей жертвы, то ему же хуже. У негодяя еще мог быть шанс уйти от ответственности за содеянное, если бы он не вздумал впутывать сюда Марину. Но если уж задета честь его матери, тут Саша поклялся, что костьми ляжет, но докажет всему свету, что его мама самая лучшая и никакая она не преступница!

– А в третий раз что с вами случилось? И когда?

И тетя бодро отрапортовала:

– Вчера! Меня собирались утопить.

Саша с мамой ахнули. И Елизафета Федоровна, которая за время разговора уже повеселела, зарумянилась и отчасти стала похожа не себя прежнюю, продолжила:

– Вы же знаете, что хотя бы три-четыре раза в неделю я плаваю.

Саша с мамой кивнули. Да, все знакомые Елизафеты Федоровны были в курсе ее образа жизни. И ее купание в любое время года ни для кого не являлось секретом. Когда залив освобождался от ледяного плена, Елизафета плескалась в нем. Но зимой каждый раз долбить ледяную корку было слишком утомительно даже для нее. Поэтому зимой Елизафета Федоровна купалась в городском пруду, распугивая оставшихся там на зимовку уток.

Но уже наступило лето, и в заливе у тетушки Феты имелся свой любимый пляж. Мелкий желтый песочек тут перемежался камнями. Вот с этих огромных валунов Елизафета Федоровна обычно и ныряла.

– Этот человек все рассчитал. Он спрятался среди камней и, когда я нырнула, подплыл ближе. Но меня так просто не возьмешь. Стоило мне оказаться в воде, я сразу поняла, что рядом есть кто-то еще. И мне стало страшно. Я как-то разом вспомнила и неудачный наезд, и то, как меня душили в подъезде. И шестым чувством поняла: сейчас меня будут снова убивать. Разумеется, мне этого не хотелось. Совсем не хотелось.

И Елизафета Федоровна поплыла от своего врага.

– Я неслась по воде так, как никогда в жизни не плавала. Наверное, я поставила мировой рекорд. Свой собственный я точно поставила. Добралась до мелководья, выскочила на мелководье и бегу. Оглядываюсь назад, а там уже никого. Смотрю вперед, где оставила свои вещи, а там стоит какая-то женщина. И снова, клянусь тебе, Марина, она показалась мне похожей на тебя. Стоит, значит, потом наклоняется, подбирает мои вещи и уходит.

– И что?

– И мне пришлось добираться до дома в одном купальнике. Наверное, люди, которых я встречала по пути, думали, что я рехнулась. Погода-то вчера была совсем не летняя. Ветер дул просто ледяной. А я в мокром купальнике. И волосы тоже мокрые. И босиком по лужам, то еще удовольствие. Я даже слегка простудилась, пока добралась до дома. В горле запершило. И я чихала.

Для Елизафеты Федоровны, которая никогда и ничем не болела, першение в горле и чих – это было чем-то сродни катастрофе.

– А как вы попали к себе домой? Ключей ведь у вас не было? Или преступник оставил их на песке?

– За ключами я по пути зашла к Ларе с Глебом. У них есть запасной комплект от моей квартиры.

– И как вы им объяснили свое появление в одном купальнике?

– Сказала, что пока я плавала, кто-то украл мои вещи. Они разохались. Особенно Лара, она такая нервная. Я даже хотела прописать ей сеанс расслабляющих процедур, но она наотрез отказалась пользоваться служебной скидкой, а без скидки ей наши цены не потянуть.

– А почему отказалась?

– Очень принципиальная, – вздохнула Елизафета Федоровна. – Лара всегда такой была. А с тех пор как наш центр начал приносить реальный доход, ее принципиальность и вовсе стала напоминать фанатичность. Она не желает принимать от меня ничего, кроме заработной платы.

– Ваша подруга работает на вас.

– Лара всю свою жизнь проработала бухгалтером. Она окончила экономический факультет университета еще в те годы, когда бухгалтер – это было что-то скучное и низкооплачиваемое. С началом рыночной экономики ситуация изменилась, и Лара быстро нашла себя. Работала то в одном малом предприятии, то в другом, то в третьем. Без работы ни дня не сидела. Иногда даже совмещала. Оно и понятно, работать ей приходилось за двоих. Глеба как в восемьдесят девятом сократили, так с тех пор он и не нашел себе другого места. Сначала работы не было. А когда все стабилизировалось, Глеб уже потерял квалификацию. Да и возраст… Нелегко ведь начинать на новом месте, когда тебе уже за пятьдесят.

– Он же химик?

– У него степень по молекулярной биологии.

– А чем занимается Глеб у вас?