Юлия Пономарева - Избранная

– О, сестрица вернулась, – оторвавшись от мобильника, произнес он с ухмылкой на лице. – С подвига что ль приползла? То-то тебя на финише не было, батя чуть не взорвался от злости, – и он заржал.

Мне стало до боли обидно. Чаша моего терпения лопнула и я, всегда проглатывающая его издевы, на этот раз не сдержалась и выдала:

– Тристан, ты хоть раз можешь меня поддержать или тебе доставляет отдельное удовольствие вечно меня унижать! – меня начало трясти. – Ты, всё-таки, брат мне или нет?! Я, между прочим, давно бы могла выдать тебя отцу с твоей травкой, но я этого не сделала до сих пор, так как, несмотря ни на что, люблю тебя, идиот! – слова вылетали из меня без остановки, как пулеметная дробь. – Думаешь, мне в кайф носить эти розовые крылья? Думаешь, я этого хотела? Да, к твоему сведению, на меня итак помои выливают из-за того, что я дочка главы клана, а слышать все эти язвительные шуточки от тебя вдвойне обиднее! – я уже ревела взахлеб. – Хоть бы раз просто, по-братски, заступился бы за меня, ан нет, тебе важнее лапать всех этих девиц, постоянно терроризирующих твою сестру! – я сжала кулаки от злости. – Если ты думаешь, что похож на отца, то глубоко ошибаешься, Тристан. Внешность – это не все. Внешность обманчива. Как бы я хотела хоть одним глазком взглянуть на твою душу! Может быть и нашла бы где-то в глубине у тебя частичку доброты и доблести, хотя очень в этом сомневаюсь! – с этими словами я со всей силы долбанула кулаком по комоду, от чего ваза, все же, упала на пол и разбилась.

Тристан смотрел на меня, широко открыв рот, и молчал. Я плюнула на осколки и поднялась по лестнице, с грохотом закрыв за собой дверь в комнату. Оказавшись внутри, я плюхнулась на кровать и уставилась в потолок. Больше плакать в этот вечер я не могла. В душе я ощущала зияющую дыру. Будто кто-то решил найти нефть во мне и выкачал до капли все мое топливо. Мне кажется, что вся боль, что была внутри меня, вышла с этими монологом и слезами. Я просто таращилась на крышу, не в силах пошевелится. Не знаю, сколько прошло времени, но вскоре я услышала, как хлопнула входная дверь, и внизу раздались громкий бас отца и нежный говор матери. Было ясно, что они спорят.

«Вот, теперь я еще и стала камнем преткновения между предками» – печально подумала я и, наконец, встала и подошла к зеркалу.

Да уж, видок тот еще: глаза распухшие и красные от слез, под носом действительно засохшая грязь, волосы мокрые и висят как сосульки, вся одежда перепачкана, и, в целом, вид поношенной сандалии. И я еще надеялась на то, что обворожила Нэша?

Вздохнув, я размяла шею и только сейчас заметила, что на мне нет кулона. Не знаю зачем, но я снова и снова трогала место, где он должен быть, дабы убедится, что его действительно там нет. Видимо, я обронила его на той мерцающей поляне, когда со скоростью света раздевалась, чтобы вдоволь наплаваться с этим голым красавчиком. В панике, я начала ощупывать карманы штанов, прекрасно осознавая, что его там тоже нет, но продолжала обыскивать сама себя, ведь для нас потерять кулон совершеннолетия – непростительная ошибка. Без него тебя и за крылофила-то не считают. Нет кулона – нет права ни на что: будь то полеты, присутствие на мероприятиях или просто прогулка в саду. Если твое имя есть на камне правды, будь добр, всегда носи кулон на виду, иначе тебя ждет домашний арест до того момента, как тебе не наденут новый, а это возможно только раз в год на очередной церемонии посвящения. И что самое страшное, в отличие от обрезания крыльев, такие случаи на моей памяти имелись.

Поняв, что кулона действительно у меня нет, сколько бы я себя не отыскивала, я в ужасе застыла и не могла пошевелится. Снизу все еще доносилась брань предков. Я представила, какая участь ожидает меня в ближайший год, и мне стало невыносимо дурно. К горлу подступала тошнота. Я прислонилась спиной к стене и, обмахивая лицо руками, стекла на пол. Так я и сидела, судорожно заглатывая воздух, как рыба на суше. И тут мне показалось, что я слышу, как в окно кто-то стучит.

«Ну вот, теперь у меня, вдобавок, еще и глюки появились», – резюмировала я, но через пару минут уже отчетливо улавливала настойчивый скребущийся звук. Я повернулась к окну. Свет в комнате мешал разглядеть происходящее за стеклом. Тогда я закрыла бутон лилии и смогла увидеть источник этого скрежета. К моему изумлению, в окно на меня смотрел Нэш, махая кулоном, вероятно моим, прямо перед собой. Не знаю, что я почувствовала первее – облегчение от того, что я видела свою потерю, или удивление, что кулон оказался в руках Нэша, но, в любом случае, я, не медля, подошла к окну и отворила его настежь. Поток свежего ночного воздуха помог мне прийти в себя и успокоиться, и вот уже этот красавчик, обнаженный по пояс, стоит в моей комнате в полной темноте и находится ко мне так близко, что я чувствую запах его мускусной кожи.

Он первым нарушил молчание:

– Слушай, Избранная, ты чего сбежала-то, сверкая пятками? Я еле за тобой угнался, – и он аккуратно стал одевать кулон мне на шею, от чего его губы оказались приблизительно в сантиметре от моих, и я чуть не поцеловала их, но вовремя опомнилась. – Так спешила, что обронила дорогую вещицу, а она, знаешь ли, весьма эксклюзивная, – застегнув цепочку и положив руки мне на плечи, Нэш продолжил:

– Хорошо хоть все знают, где находится дом главы клана, иначе долго бы мне пришлось тебя искать, а ты, в свою очередь, точно влипла бы снова в неприятности, и шкуру сдирать твой отец стал бы именно с тебя, – и он, приблизив свое лицо так, что я почуяла его дыхание, начал вытирать у меня под носом грязь, очищая меня от сегодняшнего позора.

Так мы и стояли – две тени в полумраке в нескольких сантиметрах друг от друга. И по закону подлости, именно в этот момент дверь моей комнаты распахнулась, и на пороге выросла фигура моего отца. С перепугу, я не могла вымолвить ни слова, лишь хлопала выпученными от страха глазами. В отличие от меня, Нэш среагировал мгновенно:

– Доброй ночи, мистер Тьерри, готов поспорить, вы сейчас хотите размазать меня по стенке, но не стоит марать ваши руки, я сам сделаю за вас всю грязную работу, – и он так быстро исчез в проеме окна, что папа не успел вылить на него весь свой кипящий гнев. Отец просто, молча, стоял и сверлил глазами то место, где только что находился мой спаситель, но металлический блеск в его глазах и сжатые губы говорили о многом.

– А ну, марш вниз! – наконец, свирепо проговорил он.

Я продолжала стоять как истукан.

– Аннет! – рев отца вывел меня из ступора.

Я спустилась за ним в гостиную и села на единственный свободный стул за обеденным столом. Папа расположился прямо напротив меня. По левую руку от него находилась мама, а справа гордо восседал брат.