Роман Красиков - Возвращение Легенды

– Что же тебе помешало на этот раз?

Мама взяла сумку из рук дочери.

– Ты чем-то взволнована? – спросила она, заметив, как у Мари мелко дрожат пальцы, – Что стряслось?

– Там солдаты на дороге! Много! И монахи, все в черном, будто на похоронах.

– Англичане? – забеспокоилась Мадлен.

Последние бои отгремели в окрестностях Сент-Коллена, их крохотной деревушки на берегу Сены, уже более года назад. Поговаривают, что королю Карлу удалось оттеснить английские армии к самому морю. Но, кто знает, сколько ещё вражьих солдат бродит в окрестных лесах, промышляющих разбоем и грабежами.

– Нет, точно не они, – замотала головой Мари, – Едут из Руана.

Не успела она договорить, раздался колокольный звон, созывавший жителей деревни к лобному месту перед церковью. Мадлен тревожно взглянула на дочь, и они обе вышли на улицу. Там уже собиралась толпа. Люди стекались к центру деревни серыми покорными ручейками. Мадлен повязала голову платком, тщательно убрав под него свои волосы и проследила, чтобы у Мари ни один из её роскошных локонов также не был виден из-под чепца. Тем, кто хоть чем-то отличается от остальных людей, всегда жилось нелегко, а в последнее время и вовсе стало невыносимо.

Народ обозлён из-за растянувшейся на целое столетие войны, которая унесла более миллиона жизней. Поля, большей частью, стоят невозделанные – некому работать. Урожаи из года в год оставались скудными, приходилось перебиваться от осени до осени. По всей стране бушевал голод и эпидемии. А тут ещё и лето в этом году выдалось засушливым. Ни дождинки не пролилось за два месяца. Люди ворчали и винили в своих невзгодах королевскую власть. На защиту королю вставали церковники, мгновенно списав все беды людские на ведьм, колдунов и прочих еретиков. А, кто более остальных подходят на роль пособников дьявола? Конечно же, те, кто чем-то выделяется на фоне серого большинства.

Рыжий цвет волос был не сильно распространен во Франции. Разве что, здесь, в Нормандии, на родине Вильгельма Завоевателя, можно было встретить людей похожих на коренное население Корнуолла и Уэльса. Этот факт не мог не привлечь внимание церковной власти, ревностно жаждущей разыскать и изничтожить любое воплощение врага рода человеческого в нашем мире. Каждому известно, что там, в ненавистной Англии, живут самые настоящие язычники, которые по сей день поклоняются своим жутким идолам и водят дружбу с богомерзкими фейри. Следовательно, английское влияние распространилось и на Нормандию, которая долгие годы находилась под властью англичан. Каких-то два года прошло после того, как отсюда был изгнан последний солдат с тремя леопардами не плащах. Архиепископ и король уже давно косо посматривают в сторону своей северной провинции, где никак не удаётся до конца искоренить старые обычаи и верования, унаследованные местными жителями от их островных предков. Поэтому, Мадлен, с раннего детства приучала дочь прятать свою красоту и необычность от чужих злобных и завистливых взглядов. Платье подлиннее, чепец поплотнее. О них с Мари и без того на всю округу идёт нехорошая молва. Меньше увидят, меньше будет повода для пустой болтовни.

Повозка, о которой говорила Мари, стояла возле небольшой деревянной церквушки. Монахов не было видно. Угрюмые солдаты выстроились чуть в стороне от входа в церковь, не сводя взгляда с быстро растущей толпы. Как только на деревенской площади собралось достаточно народу, из церкви вышли три монаха-доминиканца. Чёрная ряса, поверх пелерины, ослепляющей своей непорочной белизной, возымела эффект. Толпа притихла. Все взгляды были прикованы к святым братьям. «Dominicanes», «псы Господни». Ересь и преступление против закона божьего они чуяли не хуже, чем королевские гончие затаившуюся в норе раненную лисицу. Где бы ни появились нищенствующие братья, они повсюду находили и безжалостным образом искореняли врагов церкви. Огонь и молитва. Очищение и покаяние, были их оружием.

Инквизиторы окинули взглядом прихожан. Те, на ком взгляд задерживался дольше положенного, старались поскорее опустить глаза и скрыться за спинами своих товарищей. Преподобный Рабье, священник Сент-Коллена, смущенно откашливаясь и вытирая со лба крупные капли пота, вышел вперед.

– Все в сборе? – обратился к нему один из монахов, тот, что казался среди них главным. Мари узнала в нём того сгорбленного старика, ехавшего на повозке. Золотой крест он убрал под рясу.

Рабье кивнул и часто замигал маленькими глазками, будто спросонья от яркого света.

– Тогда начинайте, отче!

Инквизитор протянул священнику, свёрнутый в трубочку лист пергамента. Рабье, развернув его, снова откашлялся и принялся громко, нараспев, так, чтобы его было слышно всем и каждому, зачитывать документ.

– Мы, Гийом Д’Этутвиль, архиепископ Руанский, от лица всей Святой Католической Церкви, с превеликой скорбью взираем на то, как наши подданные, рабы божии, населяющие низовья Сены, склоняются к ереси. С каждым днём мы получаем всё больше и больше донесений о случаях грехопадения и дьяволопоклонничества, имеющих место быть в окрестностях Руана. Это не может не огорчать наше Святейшество, так, как нам известно, что люди, живущие в сих местах, всегда слыли истинными почитателями Христа и Девы Марии. Посему, мы склонны винить в этом не искоренённую до конца из этих славных земель английскую скверну, перед которой, в своё время, не смогла устоять даже непорочная Дева Орлеанская. В порыве безудержной любви к своей епархии и властью, данной нам Богом, Папой Римским и Архиепископом Нормандским, мы учреждаем в этой области инквизиционные суды.

Рабье остановился на миг перевести дыхание, после чего продолжал:

– Во все селения герцогства Нормандского будут присланы наши глубокоуважаемые братья из Ордена Святого Доминика, искушённые, как никто иной, в поиске и искоренении ереси. Долг каждого истинного христианина всячески помогать братьям в их нелёгком и славном деле, а если, кому доподлинно известно о творящихся в их селении непотребствах и богопротивных деяниях, сообщать об этом незамедлительно! За каждого пойманного с вашей помощью еретика, человеку, поспособствовавшему поимке, будет даровано прощение ото всех грехов, кроме самых тяжких, а также вознаграждение в количестве трёх золотых экю! Аминь!

Когда священник закончил читать и вернул грамоту монахам, над площадью повисла тяжёлая тишина. С деревенского кладбища доносилось злобное карканье ворон, не поделивших горбушку хлеба. Никто не проронил ни звука. Тогда вперёд выступил главный монах и откинул на спину капюшон. Он был стар и казался немощным, но это лишь на первый взгляд. Движения его были чёткие и осторожные, как у рыси, затаившейся для прыжка. А стоило взглянуть ему в глаза, колючие, словно февральский ветер, и страх сковывал члены, не давая пошевелить даже пальцем. На чисто выбритой голове доминиканца, несмотря на преклонный возраст, не было ни единой морщинки. При ходьбе старик опирался на тяжёлый посох. «Странно, к чему это притворство?» – подумала Мари, заметив кончик меча в дорогих ножнах, выглядывающий из-под рясы. Доминиканцы известны, как нищенствующий орден, их братья никогда не носят оружия, тем более инкрустированного дорогой резьбой.