Наталья Свидрицкая - Хроники Нордланда. Цветы зла

– Я прежде об этом не задумывался. – Зябко повёл плечом Гэбриэл. – А теперь как-то стрёмно. Кто ни увидит, ужасается. Словно я урод какой-то.

– Урод тот, кто сделал это с тобой. – С ненавистью и угрозой сказал Гарет. – И я даже знаю, кто это. На вот, рубашку ночную, и ложись, не мёрзни.

– А ты? – Испугался Гэбриэл. Он здесь стеснялся всех и каждого, и боялся, что без брата просто не будет знать, что делать и как себя держать.

– Я схожу, узнаю, привели ли уже твою кобылку, и распоряжусь кое о чём. Я не хочу, чтобы нашему отцу рассказали, что ты нашёлся, раньше меня. Поэтому нужно отправить гонца в Хефлинуэлл, предупредить Тиберия, чтобы ни в коем случае не допустил до отца эту новость.

– Почему?..

– Я потом объясню. – Гарет откинул одеяло, убрал грелку. – Ложись, она тёплая. – Он всё ещё переживал, и голос его стал усталым и глухим, от бурлящего воодушевления следа не осталось. Гэбриэл утонул в тщательно взбитой перине, с непривычки почувствовав себя даже некомфортно, но ничего сказать не посмел. Гарет укрыл его и ушёл, а Гэбриэл какое-то время лежал неподвижно, глядя на огонь, с лёгким гулом пожирающий большие поленья. Камин был по последней моде инкрустирован глазированной плиткой, ещё очень редкой и очень дорогой, и покрыт резьбой; над камином висела голова лося с гигантскими рогами – трофей какого-то прежнего владельца. Гэбриэл хотел дождаться брата, но глаза слипались сами собой. Он так устал!.. С мыслью, что всё равно ни за что не уснёт, Гэбриэл крепко уснул.

Гарет убедился, что лошадь Гэбриэла привели и поставили в конюшню, отправил Матиаса в Блумсберри за «Единорогом», и дальше, с письмом к Тиберию, приказав во что бы то ни стало обогнать любого сплетника, и вернулся в спальню. Гэбриэл спал, и Гарет не стал его будить, хотя ему хотелось говорить, спрашивать, узнавать. Сидел в кресле у камина и смотрел на спящего брата, по лицу которого прыгали отсветы от огня. Рука Гэбриэла лежала поверх одеяла, тяжело придавив его, вторая спряталась под подушкой. Гарет сидел и тихо радовался тому, что его долгие поиски увенчались таким неожиданным успехом. Всё теперь будет правильно. Он перестанет жить наполовину, кончится его осознанное одиночество… Герцог сидел и мечтал о том, как будет знакомить брата с замком, расскажет ему всё, что хотел рассказать столько лет, будет охотиться с ним, купаться, научит его обращаться с оружием, подарит ему коня – он даже уже знал, какого. Не так давно в Хефлинуэлл пригнали молодых лошадей с Олджернона, среди которых был просто фантастический жеребец, мечта, а не конь, даже среди прочих великолепных олджернонов Хлорингов. Если брат любит лошадей так же, как сам Гарет – а теперь герцог в этом даже не сомневался, – он будет счастлив. И Гарету приятно было мечтать о том, как счастлив будет Гэбриэл.

Проснулся Гэбриэл от того, что за окном расшумелись ласточки. Потянулся, широко зевнул, и тут же услышал:

– Доброе утро, соня! – напротив него стоял Гарет, уже полностью одетый, весело усмехался чему-то. Гэбриэл быстро привык к его постоянной усмешке, и полюбил её. – Давай, поднимайся, «Единорог» уже в гавани, поплывём домой.

– А мы не дома? – Сонно спросил Гэбриэл. – Мне тут понравилось…

– Ты в Хефлинуэлле не был. – Гарет засмеялся. – Госпожа Вэйл ночь не спала, испекла тебе ещё один пирог, в дорогу.

Гэбриэл покраснел:

– Я вчера объелся, кажется…

– Да уж. Я догадываюсь, что это из самых лучших побуждений, но хочу тебя обрадовать: в следующий раз вовсе не нужно будет так напрягаться. То, что не доедим мы с тобой, доедают наши слуги.

– Мне надо в Гранствилл. – Сказал Гэбриэл. – Обязательно надо в Гранствилл.

– Туда мы путь и держим. Там наш дом. А зачем тебе в Гранствилл?

– Меня там должны ждать. Друзья.

– Ты мне ещё должен всё рассказать. Где ты был, как сбежал. Вообще всё. Но это не сейчас, а дома. А пока что вот, надень это. – Гарет дал ему тёмную рубашку, простроченную серебряной нитью, и чёрный, тоже простроченный серебром, жилет. – Больше ничего не нашёл. Дома у тебя полно одежды, я приказал шить по одной мерке два комплекта, один себе, один – тебе. Цвета Хлорингов – чёрный, белый и золотой, кроме того, у нас есть личные цвета. Мои цвета – индиго и золото, твои – маренго и серебро.

– Ма… Чего?..

– Маренго. Тёмно-серый, как твои глаза. Твоя одежда вся, как и моя, выдержана в твоих цветах. Очень, скажу я тебе, эффектно смотрится. А это ещё зачем? – Удивился он, глядя, как бережно Гэбриэл сворачивает вязаную фуфайку и рубашку. – Брось их в камин, всё равно для графа и Хлоринга это не подобающие тряпки.

– Мне их одна очень хорошая женщина сшила и связала. – Возразил Гэбриэл, чуть потемнев лицом. – Я не могу вот так взять, и подарок её в огонь швырнуть, это неправильно. Прежде у меня вообще ничего не было, и это первая моя нормальная одежда.

– Ну… оставь. – Пожал Гарет плечами. – Ты прямо как отец. Он тоже очень сильно привязан к сентиментальным уси-пуси всяческим… Для тренировок сойдёт, я думаю. Оделся?

– Мне бы это… – Гэбриэл понизил голос:

– В сортир.

– Вообще-то под твоей постелью есть ночной горшок. Но раз уж ты встал, пойдём, покажу сортир.

Сортир оказался за неприметной дверью, и представлял из себя весьма комфортный деревянный стульчак; тут же были салфетки для гигиенических целей, и даже чья-то потрёпанная книга. Стены были из голого кирпича, с узкой дыркой вместо окошка под самым потолком, и из дыры в стульчаке ощутимо тянуло холодом и не самыми приятными запахами. Зато были рукомойник, где Гэбриэл смог сполоснуть руки, и чистое полотенце.

– Жалко, – сказал он, выходя, – что нет ни бассейна, ни бани.

– Дома есть баня. – Пообещал Гарет. – И не одна. Поехали, пока рано и народу мало. Не хочу ажиотажа раньше времени. – Они спустились во двор, где слуги уже вывели и седлали лошадей.

– Это твоя Красавица? – Сразу же заметил незнакомую лошадь Гарет. Подошёл, погладил, посмотрел зубы – кобылка дёрнулась, перебирая ногами, задирая голову и выкатывая белки.

– Я поражён. – Похвалил Гарет, успокаивая лошадь ласковыми поглаживаниями и похлопываниями. – Хоть и не чистокровка, но и не какой-нибудь деревенский одр, можешь подарить армигеру.

– Я оставлю себе. – Гэбриэл ревниво следил за каждым движением слуги, седлавшего его лошадь. – Это мой трофей, я её в бою добыл.

– Красавчик! На этой кобылке явно не рядовой кнехт ездил. Но рыцарь и дворянин на кобыле ездить не может. Тебе нужен хороший жеребец. – Гарет потрепал по шее своего Грома. – А это мой красавец, чистокровный олджернон, по прямой происходит от Георга, коня Генриха Великого. Как тебе?

Гэбриэл только кивнул. Такого коня он не только не видел никогда, но и вообразить себе не мог в самых сладких грёзах. Высокий, мощный, но длинноногий и стройный, с широкой грудью, невероятно красивой головой, холёный, горячий, он бил копытом о камни, которыми был вымощен двор, изгибал шею и косил налитым кровью глазом, фыркая и встряхивая гривой. Гэбриэл погладил свою Красавицу, чувствуя даже какую-то ревность. Ну, и пусть она не чистокровная. Он тоже! И тоже уступает своему брату по всем статьям. Но разве это важно?..