Наталья Свидрицкая - Хроники Нордланда. Цветы зла

– Да?.. И зачем? Что ты с ним будешь делать?

– Больше не лезь впереди меня и не порти мне игру. Я знаю, что делаю, и справлюсь сама. В Элодисский лес больше не суйся. Эта проклятая эльфийская ведьма сильна, даже я её не одолею.

– Сучку Лару же одолела!

– Сучка Лара была не Перворожденной. Она была лишь дочерью и внучкой Перворожденных. И она боялась за своего выблядка… Выманить бы эту тварь из леса, но она никогда не покидает лес! За пределами Элодиса я бы рискнула… Повторяю, если хочешь победить, учись ждать.

– Чёрта с два я буду ждать. – Фыркнул Аякс. Дрожащая девочка принесла Барр только что нашинкованную и политую уксусом капусту, и ведьма с наслаждением, с чувством, с расстановкой, покуражилась над бедняжкой, не отпуская её от себя и буравя своими ужасными глазами, пока не довела её до слёз. Аякс, в этом деле солидарный с Барр полностью, добавлял ужаса бедной девочке, тоже буравя её своими оловянными глазёнками и плотоядно усмехаясь. Девочка боялась их до истерики. Она, в отличие от отца, никакой святоши не видела; она видела именно то, что и было перед нею: страшную злобную ведьму и людоеда из страшной сказки. Отпустив плачущую девочку, Барр наслала на неё порчу и, довольная собой, вновь взглянула на Аякса.

– Ты понял меня?.. Не лезь в Элодисский Лес. Эта ведьма Мириэль не по твоим зубам. Оставь её мне. Я возьму выродка, тогда и тебе хватит, и мне, и Хозяину останется.

– Кому хозяин, тому хозяин. – Презрительно бросил Аякс, ковыряясь в зубах – он заказал себе полусырой бараний окорок. Барр чуть заметно скривилась:

– Ты что, равняешь себя с ним?.. Даже не мечтай когда-либо сравняться с ним хоть в чём-то!

– Ну-ну. – Ещё веселее фыркнул Аякс. – Ну, вот что. Я подожду, так и быть. Не полезу вперёд тебя, хоть мне плевать, хоть ведьма эльфийская, хоть дракон, хоть сам архангел Михаил, мне всё едино. Я никого не боюсь! Даже тебя, хоть ты и та ещё тварь. – Он сжал перед её лицом огромный кулачище, весь покрытый рыжей шерстью. – Помни это. Надо будет, я и тебя порешу, не сомневайся.

Барр с презрением посмотрела на кулак, чуть сощурила глаза:

– Попробуй хотя бы эльфийку или эльдар мне добыть. И чем скорее ты это сделаешь, тем скорее мы заполучим Хлоринга.

– Не справишься, я справлюсь сам. – Аякс поднялся и швырнул полуобглоданную кость на пол. – Без тебя. – И пошёл к выходу, огромный, косолапый, страшный. А Барр с постным лицом принялась за свою капусту.

Появление герцога Элодисского на улицах города с братом стало такой сенсацией, что весь Гранствилл содрогнулся. Люди бежали к Ригстаунским воротам, чтобы своими глазами увидеть эту сенсацию, и рассказывать потом тем, кто не успел. Откуда он взялся, где был? – эти вопросы прямо-таки роились в воздухе. Гарет подгонял коня, не давая задерживать их, и вскоре они очутились на ригстаунской дороге, повернув налево у садов Твидла, вдоль огромной тополиной рощи промчались к мосту через Ригину, когда-то построенному эльфами.

У Гэбриэла были такие смятение и каша во всём его существе: и в уме, и в голове, и даже в теле, – что когда брат по дороге говорил ему про город, про дорогу, про какой-то хутор и даже про мост, про вид со скалы, по которой они поднимались к замку, он вроде и слушал Гарета, и в то же время ничегошеньки не запомнил и не увидел. Ему было страшно; он боялся того момента, когда придётся отвечать на вопрос: где он был всё это время?.. В голове его всё время вертелся вопрос: и где же он был?.. Гэбриэлу казалось, что если он расскажет брату правду, это навеки разделит их. Брат станет презирать его точно так же, как он сам себя презирает за всё, что делал в Садах Мечты, пока верил Хэ. И как же ему было страшно!.. Лишиться уважения и любви брата теперь, когда они вместе, казалось Гэбриэлу страшнее всего на свете. Страшно сказать, но в эти мгновения он забыл даже про Алису!

А между тем дорога, ровная, вымощенная местной известняковой плиткой, делая плавные изгибы по скале, подняла их на Золотую Горку, самую высокую точку в округе, с которой и в самом деле, открывался такой захватывающий дух вид, что даже Гэбриэл очнулся и огляделся, остановив лошадь подле брата, предложившего ему оглядеться. Отсюда видны были и Гранствилл, весь, словно на ладони, и Ригина, и Омки, и сады Твидла, и монастыри урсулинок и францисканцев, и соседняя Белая Горка, и бескрайние дали великого леса. Вдали виднелись даже шпили и красные крыши Блумсберри, находившегося отсюда почти в дне пути, а на севере, за лесом – призрачные очертания какого-то неведомого города, тоже стоявшего высоко на скале. Окрестности Гранствилла, где уже больше ста лет не было никаких войн или катаклизмов страшнее града или неурочных заморозков, поражали своей ухоженностью и добротностью; поля были ровные, словно по линеечке, пышно цвели сады, бело-розовой пеной кипели обширные владения Твидла, мужа кормилицы герцога, в деревнях хорошо видны были побеленные колокольни и церкви, крытые дорогой эльфийской синей черепицей, и дома зажиточных крестьян, под красными крышами. Насколько Гэбриэл помнил – а помнил он, вообще-то, не очень отчётливо, – владения Драйвера были поплоше.

– В Европе мне часто снилось, что я вернулся домой и смотрю с Золотой Горки. – Признался Гарет. – Так скучал по этому всему!.. Если, не дай Бог, придётся стать королём и жить в Элиоте, я ж с тоски сдохну! Там куда как унылее виды, и гор нет, и леса тоже нет, так, перелесочки убогие… это наш замок, младший. – Он как-то сразу прилепил Гэбриэлу это прозвище. Гарет вообще называл по имени или титулу только чужих и безразличных ему людей; если кто-то удостаивался от него прозвища, даже насмешливого, это означало, что он выделяет этого человека, и тот не безразличен ему. Марчелло, пока не понял эту особенность своего патрона, какое-то время сильно, хоть и молча, обижался на прозвище «Изя», данное ему не потому, что его звали Израилем, а потому, что он был на самом деле крещёным евреем, скрывающимся от инквизиции. Называл его герцог так, правда, только тогда, когда их никто не мог услышать, и вдобавок, когда они говорили по-итальянски. И лишь когда Марчелло понял, что прозвищами герцог награждает лишь избранных, и это не насмешка, а знак доверия, стал считать это едва ли не честью.

Гэбриэл, неохотно оторвавшись от созерцания прекрасного зрелища, взглянул на замок, и сглотнул. Тут уже никаких сомнений не было: Редстоун, по сравнению с Хефлинуэллом, был убогой хижиной, не смотря даже на все перестройки и улучшения! Один барбакан над гостеприимно опущенным мостом чего стоил! За время, пока Гарет отсутствовал и искал брата, Глэдис сумела-таки навести порядок: ворота были не только добротными и крепкими, но и чистыми, словно новыми, – их теперь мыли раз в неделю, – и знамёна Хлорингов с гербами рода, вышитыми золотом по чёрно-белому полю, казались чистыми и новыми. В центре был родовой герб: корона, орёл и меч, по краям гербы его высочества – белый единорог и золотая корона на голубом фоне, и Гарета – золотые грифон и меч на фоне цвета индиго. Увидев герб, Гэбриэл вновь ощутил уже знакомые мурашки: сколько раз он видел его во сне! Кони вошли в прохладную тень, и подковы гулко прогремели в замкнутом пространстве. Очутившись во дворе, Гэбриэл вновь приоткрыл рот, настолько его поразило то, что он увидел.