Джон Холлинс - Золото дураков

Он прервал свою диатрибу звучной отрыжкой, затем уставился в ночь.

– Да, он такой, – подтвердил Билл.

Женщина Чуда кивнула, соглашаясь со всем. Она до сих пор стояла в пропитанном водой плаще. До сих пор дрожала.

– Так кто вы? – спросила Летти, подбирая еще пару факелов.

Между Чудой и выходом из пещеры встал Балур, прикидывающийся расслабленным, а на самом деле напрягшийся и готовый ко всему.

– Она же сказала, – сказал Билл.

Летти удивилась тому, что он умудрился дожить до своих лет. Может, она не первый добрый незнакомец, спасающий несчастного чудака от тяжелой кончины, накликанной избытком простодушия?

– Я тавматобиолог, – сообщила Чуда, очевидно соображающая быстрее Билла, – если вы имеете в виду профессию. У меня постоянная позиция в Тамантийском университете.

Тамантия. Юг и запад. Летти не позволяла губам растянуться в улыбке, но все равно улыбнулась.

– Раз уж говоришь, так давай человеческими словами, – прошипел Фиркин, сидящий у входа.

– Святые боги, я в сути соглашаюсь с безумцем! – изрек Балур.

– Уйди из моих мозгов, монстрочеловек, – предупредил Фиркин, переставший глазеть в ночь. – Оставь их в покое.

Балур косо глянул на старика. Летти знала: ящер к такому тону не привык. Потому возможны нехорошие последствия. Но краткая биография Чуды сейчас представлялась куда интересней, чем жизнь и смерть Фиркина.

– Тамантия? Это же в нескольких сотнях лиг отсюда, – сказала Летти, снова оценивая женщину.

Никто не может проехать несколько сот лиг, не зная парочку-другую способов обеспечить личную безопасность.

– Насколько я могу оценить, в трехстах шестьдесяти девяти, – согласилась Чуда. – Но долина Кондорра – единственное место на континенте, где есть драконы, так что я должна была приехать сюда.

Билл шагнул прочь от нее. А на его лице появилось… хм, отвращение? Эта гримаса совсем ему не идет.

– Драконы? – выговорил он, и в его голосе явственно послышалась злоба. – Вы хотели… вы проехали столько, чтобы увидеть этих помешанных на золоте тварей?

Летти подумала, что это даже не отвращение – а ненависть. Сельский рохля, куча соломы – а внутри отточенный меч. Может, не Чуду стоило оценить заново?

Что вообще она, Летти, знает о Кондорре? Долиной правит нестройный союз драконов-купцов. Они управляют несколькими успешнейшими торговыми путями континента. На драконьи караваны нападают либо совсем уж отчаявшиеся, либо те, кто твердо уверен, что их не отыщут и не подвесят за кишки на ближайшем дереве.

Чуду, кажется, тоже озадачила внезапная перемена в Билле.

– Простите, мне казалось, я упомянула, что я тавматобиолог, – вежливо сказала Чуда.

Билл равнодушно глядел на нее.

– Думаю, – изрекла Летти голосом твердым, как дуэльная рапира, – что это слово нуждается в пояснениях.

Неожиданно Чуда посмотрела, словно побитый щенок.

– Тавматобиология? Вы не знаете? Никто из вас не слышал об этом поле исследований?

– Я знаю, что такое поле, – с обидой выговорил Фиркин. – Я в нем давеча нужду справлял, таки да.

– Вы работаете на драконов? – спросил Билл, и на его лице Летти ясно прочла и свои подозрения.

– На них? Нет же! – Чуда затрясла головой, сбитая с толку вопросами. – Я изучаю драконов!

Все в пещере замерли, пытаясь переварить услышанное. Костер весело потрескивал, стало ощутимо теплее.

– Изучаете? – спросил Билл, похоже еще не решивший, стоит ли менять ненависть на изумление.

– Да, – честно ответила Чуда. – Тавматобиология – это изучение магической флоры и фауны.

Она осмотрелась, ощутила себя увереннее и добавила слегка разочарованно:

– То бишь волшебных растений и животных.

– Вы суть изучающая траву? – спросил Балур, искренне презиравший всех, кто копается в земле.

– Ну да. Ботаника – очень полезная область знаний. Я имею в виду: если бы вы поговорили с присутствующим здесь Биллом, он поведал бы вам массу интересного про севооборот и какие поля лучше для каких культур. Такая информация неоценима. Я уже не говорю про лекарей, использующих травы для своих снадобий. И красильщиков, которым нужны определенные ягоды для краски. Все они – эксперты в своей области ботаники. Так уж вышло, что моя специальность – магические растения. Хотя мой главный интерес – тавматофауна. Вернее – мегатавматофауна.

Было очень тихо, но Летти все же различила подспудный рык Балура. Он не любил многосложных слов. Ему казалось, что его водят вокруг пальца из-за иностранности и грамматического дефицита.

– Это значит, очень большие магические существа? – рискнула Летти.

– Да.

Летти показалось, что это «да» прозвучало отчасти снисходительно.

Магические существа. Летти подумала о трехстах шестидесяти девяти лигах, которые проехала Чуда.

– Значит, – заключила Летти, позволяя кинжалу вновь скользнуть в ладонь, – вы маг?

Теперь все встало на места. Чуда неуклюжа, потому что ей не нужна ловкость. Она медлительна, потому что ей не нужно проворство. Ее оружие быстро, как мысль, стремительно, как прошептанное слово. Чуда может выпотрошить всех заживо усилием разума.

Единственная надежда – быстро и незаметно брошенный кинжал.

– Ох! – проговорила Чуда, будто споткнувшись на ровном месте. – Нет, совсем нет. Ни в каком виде, форме либо типе. Сейчас – нет, во всяком случае. Вообще.

Летти не позволила руке расслабиться ни на мгновение.

– Магом по своей воле быть не перестанешь, – сказала она.

Это все равно что по своей воле не дышать воздухом и не есть ртом. Ты либо маг, либо нет. Иногда Лол, или Суй, или Звяк, или Впаха, или кто-нибудь еще из капризной божественной банды тянулся вниз божественным пальцем и совал его в раздутый живот будущей мамы. Ребенок оказывался меченым на всю жизнь. Магия не пятно грязи, ее не смоешь.

– Я перевоспиталась, – неловко выговорила Чуда. – Я отошла от использования магических искусств и теперь лишь изучаю магию в живых существах.

Балур взвалил молот на плечо.

– То есть вы суть разговариваете, что можете делать магию, но выбираете не делать? – поинтересовался ящер.

Сказать, что в его голосе прозвучало сомнение – все равно что заметить, описывая Суя, гермафродита, бога/богиню любви, плодородия и свободных нравов в целом, будто он/она чересчур прямолинеен/прямолинейна с девушками.

Чуда выпрямилась, расправила плечи, выставила подбородок. Наверное, решила изобразить уверенность и гордость собой. К сожалению, вышла очередная иллюстрация к общему мнению о крайней спесивости магической братии.

– Именно это я и выбрала, – сурово изрекла Чуда. – Я захотела остаться собой, хозяйкой своей судьбы.

Триста шестьдесят девять лиг. В одиночку. И без единого заклинания? Трудновато поверить. Впрочем, можно допустить, что Чуда искренне желала не пользоваться магией. Вопрос в том, насколько ей это удавалось? И как определить, не сорвется ли она вот-вот?