Херберт Бергер - Злые пьесы

Он: Я тоже не хочу. Но если он не оставит нас в покое, значит, получит на свою голову такой судебный процесс, что костей не соберет. Твое здоровье! ( Листает книгу. ) Тут вообще есть замечательные вещи. Вот, например: злонамеренный оговор. Что он обо мне сказал этой Драйзенбах, когда узнал, что я заявил на него за незаконно построенную сауну? Ты помнишь, что он сказал?

Она: Это бесполезно, она ни за что не пойдет в суд свидетельницей.

Он: Но ведь он обозвал меня злобной старой обезьяной? Обозвал или нет?

Она: Да, но…

Он: Во, подходит, точь-в-точь! ( Зачитывает. ) «Неприязненные или презрительные, заведомо ложные, злонамеренные и облеченные в неподобающую форму отзывы о другом лице, адресованные третьему лицу» — третье лицо в данном случае как раз эта Драйзенбах — караются лишением свободы до шести месяцев или штрафом в размере среднегодового заработка. Потом еще, вот, статья 115, оскорбление…

Она: Все это без толку, если у тебя нет свидетелей.

Он: Но если я ее назову и ее привлекут как свидетельницу, вызовут в суд, куда она денется — заговорит, как миленькая.

Она: Она же сама сказала, если мы ее в это втянем, она все, все будет отрицать. Она боится этого Энцингера.

Он: Я с ней поговорю. Никто не должен бояться Энцингера. Потому что я его уничтожу, стоит мне только захотеть! ( Кричит. ) Потому что Энцингер — это мелкая пакостная жопа! ( Кричит все громче. ) Жопа! Жопа!

Она: Франц-Карл! Тебя же слышно на всю округу!

Он: Ну и что! Все и так знают! Энцингер — жопа! Фу, ну вот и полегчало. Пошли, Эрна!

Она: Франц-Карл, ты совсем рехнулся!

Он: Пошли-пошли!

Онхватает Ееи тащит в дом. Музыка усиливается, наплывают торжественные финальные аккорды.

Занавес

Та же обстановка. Онасидит за столом с рукоделием, слышит, что пришел Он, поспешно встает и идет ему навстречу. Онс перекошенным от боли лицом, прижимая руку к желудку, садится.

Она: Я так и знала. Тебе нельзя так волноваться.

Он: Они хотят меня уничтожить, просто доконать…

Она: Сейчас принесу тебе твои таблетки.

Онауходит в дом, возвращается с таблетками и стаканом воды. Онпринимает лекарство.

Он: Мы подаем апелляцию.

Она: Значит, мы опять проиграли?

Он: Мы подаем апелляцию. В конце концов, должна же хоть где-то быть справедливость?!

Она: Сколько это стоит?

Он: Откуда я знаю, сколько этот идиот судья нам насчитал. Этого я уже толком не слушал, все равно мы этого так не оставим. Ни в коем случае.

Она: Надо было мне с тобой пойти.

Он: Нет-нет, ты бы слишком волновалась. Ты пойми, этот судья — это не судья, это карикатура. Я сейчас же напишу министру, да нет, самому президенту напишу, потому что это ни в какие ворота не лезет.

Она: А почему, собственно, мы проиграли?

Он: Шумайер, эта стерва, показала, что она видела, как я разбрасывал гвозди на площадке, где он ставит машину.

Она: А я тебе говорила, она день и ночь от окна не отходит, день и ночь.

Он: Зато как он меня обругал и как он сук абрикоса на меня сбросил — этого она не видела и не слышала.

Она: Она боится Энцингера.

Он: Да не боится она его, просто они с ним спелись.

Она: При его вкусе меня бы это даже нисколько не удивило, но прошу тебя, никому этого не говори, иначе обвинение в клевете нам обеспечено. Будь сдержанней.

Он: А Энцингер не должен быть сдержанней?! Ему все можно?! Можно меня «жопой» обзывать, а стоит мне подать на него в суд — его оправдывают! А мне — только за то, что я сделал точь-в-точь то же самое — выкладывай тысячу шиллингов судебных издержек! Он швыряет в меня ( Показывает. ) в-о-т такой сук это, между прочим, угроза физическому здоровью, нападение с применением физического насилия, покушение на убийство, — и что же? Ничего! Он все отрицает, свидетелей у меня нет — и я опять раскошеливайся! Н-е-т, так не пойдет! У нас правовое государство! На сей раз я этого так не оставлю, если надо, до комиссии по правам человека в Страсбурге дойду!

Она: Прошу тебя, Франц-Карл, не сходи сума.

Он: Я все выдержу. И я не допущу, чтобы какой-то там ноль без палочки надо мной измывался.

Она: Ты и не должен допускать. Но сейчас надо выждать, покуда снова не выпадет благоприятная возможность. Уж что-нибудь всегда найдется. Ведь вот тогда, с сауной, замечательно все получилось, ты же сам видел.

Он: Все равно мы подадим апелляцию. Потому как эта Шумайер — она теперь тоже у меня на крючке. Из-за ложных показаний.

Она: Но Франц-Карл, как ты хочешь это доказывать? В конце концов, она ведь действительно тебя…

Он: Я найму другого адвоката. Такого, который способен поставить под сомнение показания свидетелей. Этот доктор Монд, он просто бездарность. Пустое место. Он даже не додумался спросить эту Шумайер, носит она очки или нет, не настоял на следственном эксперименте, чтобы установить, можно ли вообще из ее окна разглядеть то, что она разглядела. Нет, он все проглотил, все стерпел. ( Онвскакивает, сжимает кулаки, его буквально трясет. ) Но я не стану все терпеть! Кто угодно, только не я! Только не я!

Она: Франц-Карл!

Он: Только не я! Только не я! ( Внезапно мчится в сад. Удаляясь. ) Ах ты дрянь! Сволочь поганая! Сейчас ты у меня получишь!

Слышен дикий кошачий вопль. Через некоторое время Онвозвращается.

Он: Еще одна напасть — Шумайерша и ее кошка.

Она: Франц-Карл, прошу тебя, нельзя тебе так волноваться.

Он: Когда-нибудь я эту тварь пришибу.

Она: Давай лучше кофе выпьем, хорошо?

Он: Я эту кошку просто застрелю. Больше она у меня в саду на клумбы гадить не будет!

Она: Кофе с марципанами, Франц-Карл?

Он: Да я и сейчас ее почти прикончил. Ты слышала, как она заорала?

Она: Так я несу кофе, хорошо?

Онауходит в дом, Онсадится, уставившись прямо перед собой. Онавозвращается с подносом, накрывает на стол. Внезапно раздается крик иволги.

Он: Слышишь? ( Вскакивает, тяжело дыша, дрожит всем телом. )

Она: Что?

Он: Кто-то крикнул.

Она: Да нет. Это иволга была.

Он: Какая там иволга?!

Она: Уж мне ли иволгу не знать.

Снова крик иволги. Онснова вскакивает, дрожит всем телом.