Семен Злотников - Иван и Сара

Сара. Что, Марчелло?

Иван. Мне, пожалуй, прекрасно!

Сара. Пожалуй, мне тоже!

Иван. А вам — удивительно?

Сара. Мне удивительно!

Иван. А может, представьте, вот так продолжаться, продолжаться, продолжаться?

Сара. Конечно!

Иван. Продолжаться и не кончаться, продолжаться и не разрушаться — от времени, от скуки, от испытаний житейских?

Сара. Конечно!

Иван. У вас прекрасный оптимизм!.. Вы мне нравитесь — очень! — за оптимизм!.. Вы мне вообще очень нравитесь, а еще — за оптимизм!.. Оптимизм, Софи, в жизни — я это понял недавно — самое главное! Давайте еще целоваться, так приятно! Сара. Стоп! Стоп, я сказала, стоп! Я подумала, мне интересно: ЗАГС по воскресеньям работает? Вообще-то должен работать — народ весь не работает, самое время жениться…

Иван (растерянно) . Жениться?

Сара (весело) . Жениться! Обыкновенно жениться — как все люди! А вы пришли — для чего?

Иван. Ну, я думал…

Сара. Что?

Иван. Я не знаю…

Сара. Не знаете — тогда… (Пальцем на дверь.)

Иван (быстро) . Я не знаю, работает загс или не работает!

Сара. А зачем кричать? Сейчас позвоним и узнаем. (Направляется к телефону; слушает, дует в микрофон.) Алло… Алло… (Вдруг, растерянно.) Не работает.

Иван. Анна висит там на проводе!

Сара. Подожди, Бога ради… (Тянет провод — розетка у нее в руках.)

Иван. В чем дело, дойдем уже до финала.

Сара. Ты все-таки его отключил!

Иван. Доиграем, осталось всего ничего!

Сара (пытается подключить телефон) . Господи, я же просила!

Иван (останавливает ее) . Доиграем!

Сара (упрямо тянется к розетке) . Ваня, тебя просить… Ты же видишь, что мне неспокойно.

Иван. Осталось — всего финал первого акта!

Сара. Включай!

Иван. Поехали, текст!

Сара. Хорошо, я сама, я только включу.

Иван. Ну, еще нам буквально осталось…

Сара (все-таки прорывается к розетке) . Алеша с утра не звонил… Он пробивается — ты отключился!

Иван. Он никогда не звонит и ты знаешь!..

Сара. Я очень просила — он мне обещал! Буквально мы утром сегодня с ним, мы буквально!..

Иван. Я тоже просил — и тоже он мне обещал, и тоже буквально!..

Сара. Ты на него не сердись, Ваня, мальчик… На него не сердись, на меня не сердись… Ты же знаешь меня: не подведу… Мы раз пятьсот или тысячу играли — и я никогда… Уж я не испорчу, поверь, ты же знаешь… Увидишь, увидишь, вот только… (Подключает аппарат — тут же звонок, мгновенно поднимает трубку.) Алло!.. Алло-алло! Алло!.. Кто говорит? Я не слышу!.. Что Алексей?.. Говорите скорее — что Алексей?.. Я не слышу, пожалуйста, громче, кто говорит?.. (Слезы текут по лицу.) Кто говорит, почему вы так тихо говорите, пожалуйста, громче!.. Ох, вы кричите, я же ничего не понимаю… Господи, как же вы кричите… Не надо, пожалуйста, так… Нет же, Господи, я прошу… Не надо, нет, Господи, нет…

Гаснет свет.

Время спустя. Та же комната. Иван, руки скрестив на груди, с демоническим видом стоит на столе.

Иван (низко гудит) . Я — Вечный Дух, Вечный Жид, Вечный Скиталец, Вечная Тень Господа! Я добр и я страшен, я нежен — я груб, я полон — я пуст, я проклятие… (Забывает текст.) Мм, я проклятие, проклятие… Чертова жара, я проклятие… Плавятся мозги — я, наверно, в аду… Я пуст, я проклятие, я пуст, я проклятие…

Бьет себя по лбу, слезает, наливает водки в стакан — выпивает; крякает, жмурится, хватается за огурец — впрочем, тут же отшвыривает; закуривает, жадно затягивается, находит тетрадь, листает; ищет очки, талдычит: «я проклятие, я проклятие…» Поперхнулся, закашлялся, гасит сигарету в тарелке, кидается к телефону.

Шалом, пожалуйста, Соню!.. Мне Соню, мне Соню, я Соню прошу!.. Да, да, пожалуйста, Соню! Да, ради Бога, прошу!.. (Бормочет.) Я пуст, я проклятие… Кажется, все говорю, как положено — все равно надо поизмываться: какая Сонья да зачем тебе Сонья?.. (Вдруг, кричит.) Сонечка, солнышко, это я, Иван Алексеевич! Извини, что мешаю работать, только звоню спросить: как ты себя чувствуешь?.. Что, хорошо чувствуешь, хорошо?.. Ничего не болит, а?.. Точно, скажи, ничего не болит — точно, да?.. А, Сонечка, детка, скажи… скажи, если знаешь: пульс у тебя нормальный?.. Была у врача, проверяла, да?.. Что врач сказал — пульс хороший?.. Соня, смотри, это хорошо!.. Я говорю: в твоем положении это очень хорошо, если пульс нормальный!.. Хорошо-хорошо, Соня, хорошо!.. Понимаю, детка, работа, я сам весь по уши в работе, делаю монолог… Мм, вдруг, подумал, нормальный пульс — отражение состояния… какого-то там, короче, состояния… Ты это… в общем, ты главное — не волнуйся, хорошо?.. Все образуется, детка, увидишь… Ну, пока, я еще позвоню… Да, пока, пока… (Задумчиво бормочет.) Я — Вечный Дух, Вечный Жид, Вечный Скиталец… я сам себе вырвал язык — но я кричу из последних сил, ибо я и есть глас вопиющего в пустыне…

Долго молчит; внезапно с силой бьет себя по лбу. Поза. Пробует голос — как настраивает инструмент.

Мэ-мэ… мэ-мэ-мэ… Мэ… Хмэ!.. Как-то однажды, проездом из рыжего Марокко в серо-буро-ленивую Калькутту, где-то на старом базаре в белом Иерусалиме я, по случаю, приобрел у старого араба странного попугая по кличке Жопанахал. Люблю попугаев за то, что живут — и живут при том долго. Жопанахал, похоже, жил вечно: знал Будду, Орфея, Платона, Гомера, Царя Соломона, Калигулу, Данта, Наполеона, Эйнштейна, Иосифа Сталина-Джугашвили, Монику Левински! Птица хранила на кончике клюва столько историй о стольких несчастьях — сплошные кровь, ужас, кошмар, ложь, тоска, предательство, боль, смерть… (Забывает текст, закрывает глаза, напряженно постукивает кулаком по лбу, бормочет.) Предательство, боль, смерть, предательство боль, смерть… (Бьет себя по лбу сильнее.) Предательство! Боль! Смерть!.. (Подбирает тетрадку, читает — как гвозди забивает.)

Моисей из пустыни не вышел;

Давид не построил храм;

Кришну забили стрелами;

Христа Иисуса — гвоздями;

Сократ выпил яду;

Сенека вскрыл вены;

Как хряка, кололи ножами великого Цезаря; он, говорят, удивился, даже сказал: «Ого, а я-то не ожидал…»

А все, между прочим, не ожидали!..

Колумб заблуждался;

Плакал Петрарка;

Монтень умер умным;

Джордано — спалили;

Шекспир — не Шекспир, говорят, а мошенник и вор, или — оборотень, или — шутник;

Бетховен оглох;

Чарльз Дарвин искал и нашел;

Пушкин убит до сих пор;