Семен Злотников - Прекрасное лекарство от тоски

Александр (удерживает). Душит тоска…

Валерия.Перестань!

Александр.Она меня душит!

Валерия.Спасайся!

Александр.А ты?

Валерия.Не хочу!.. Не хочу, не хочу, не хочу — все!.. Умоляю, оставь меня — все!.. Все! Все!..

Александр (отпускает, растерян). Что значит — все?..

Валерия.Значит — все!.. И не мучить тебя, и самой уже больше не мучиться — все!.. (Уходит.)

Александр (догоняет, упрямо цепляется). Что такое, не мучиться, как это, я не пущу… (Смеется.) Не пущу, не надейся, действительно, не отпущу… Даже думать забудь, Лера, я не пущу… Просто я не пущу, понимаешь, и все, не пущу…

Валерия (молит). Мне же больно…

Александр.А мне?.. В конце концов, жили, и думали, и мечтали… И все было близко между нами и по-настоящему… И вместе мы радовались, и вместе плакали, и вместе жалели — себя, нашу тайну, нашу любовь… Ты сможешь уйти?..

Валерия.Я устала…

Александр (встряхивает ее). Но мы еще любим друг друга, мы любим?.. Да, Лера, да?.. (Встряхивает.) Что, разве не так?.. (Встряхивает.) Или — разве не так?.. Лера! Лера!..

Бьют часы. Она молчит. У него опускаются руки. Стоит, отвернувшись. Тишина.

Валерия.Не знаю, на сколько еще меня хватит: драться за тебя, прикидываться дурой, готовой на все, надеяться, что опомнишься, откроешь глаза и меня, наконец, заметишь, подумаешь обо мне… Ты спасаешь меня, я спасаю тебя… Оба спасаемся и оба тонем… Куда бы ни шла, чего бы ни делала — одна неотвязная мысль: это делаю в последний раз, а это я вижу в последний раз… И реву от всего, что вижу: на дереве лист, уцелевший после зимы, ребенка в окне, каракули на песке, птицу в небе…

Он поворачивается к ней. За окном светает.

Утром шла через парк в магазин, увидела ворону, чего-то засмотрелась…Ей достался сухарь, который не могла съесть… Она затащила его в лужу и принялась кругами возить по воде, чтобы размяк… Потом осторожно-осторожно перетащила на траву и стала клевать…

Александр (бережно-бережно привлекает ее к себе). Ну-ну… Ну… Лера…

Валерия (совсем не сопротивляется). Ворона клевала сухарь и не мучилась, и не гадала, что будет завтра, потом…

Александр.Все будет хорошо…

Валерия.Я стояла, глядела и завидовала обыкновенной вороне…

Александр.Я понимаю… Я тебя очень люблю… Понимаю…

Валерия.Почему не бывает легко?.. Почему мы так мучаемся?.. Почему все так сложно?..

Александр (ласково-ласково прижимает к себе). …И ворону люблю, и сухарь, и лужу, и траву, и мою ненормальную дочь…

Валерия.…Иногда представляю, попала бы, вдруг, на луну, на солнце, на звезды, где бы меня спросили: а какая она, ваша жизнь?..

Александр (ласкает ее и целует). …Не бросай меня, Лера, пожалуйста… Пожалуйста…

Валерия.…Я, наверно, сказала бы им, что не знаю, какая она, и не понимаю, и не умею…

Александр.…Я пропаду без тебя, это правда… Если бросишь — не дай Б-г — сразу и пропаду…

Валерия (откликается на ласку и тоже с ним ласкова и нежна). Миленький мой, зачем я тебе нужна?.. Ничего же у меня не получается — помочь, утешить, отговорить, спасти…

Александр.А я зачем нужен?.. Я только ревную, мучаю, мешаю…

Валерия.…Видишь, даже такую малость — составить тебе компанию — тоже не умею…

Александр. …Больше не буду пугать, обижать, мучить… Ну, правда же, Лера, ну, честное слово — не буду… Не буду, не буду, не буду, не буду…

Валерия (улыбается). Ты, Саша, ребенок…

Александр (смеется, обнимает, ласкает). Вот-вот, ты отшлепай меня, поругай… Поставь в темный угол, голодом помори, пить не давай…

Валерия (обнимает и ласкает). Помереть…

Александр (кивает). Помереть, согласен… А, кстати, могу помереть — если захочешь…

Валерия (счастливая). А жить?..

Александр.Ну, и жить… Если есть для кого помереть — можно жить…

Валерия (счастливая, смеется и плачет). Ох, я поверю, ты знаешь… Я же, старая дура, поверю…

Александр.И верь…

Валерия.Я поверю…

Александр.Ты мне не приснилась, а?..

Валерия.Я поверю… Саша, поверю… Сашенька… Я же поверю…

Он крепко держит ее руками за талию, она же, откинувшись и закрыв глаза, как в нирване, плавно покачивается из стороны в сторону, со счастливым лицом, едва слышно шепчет: «поверю, поверю…» Далее происходит удивительное: они танцуют… Или, сказать, совершают некие па — по виду, действительно, странные… Александр меняется на глазах, Валерия меняется на глазах… Настоящий танец — как и настоящую любовь — описать невозможно… Музыки так и не было. Тем не менее, танец — был. Будто очнувшись, она на него странно смотрит.

Валерия.Сашенька… Что это было?..

Он улыбается.

Что ты такое придумал?.. Когда ты придумал?.. Это — бывает?.. Саша…

Он снимает со стены портрет с мексиканским платьем. Отдает, загадочно улыбается.

Что?.. Что такое?.. Ты хочешь… (Смеется.) Сто лет, я в него не влезу… Саша, опомнись, ты что… Б-же мой, Саша…

Александр.Пожалуйста, Лера… Пожалуйста…

Валерия (смеется и плачет). Но, Сашенька… Саша… Саша…

Александр.Поверь это будет прекрасно… Поверь еще раз… Ну, пожалуйста… Лера, поверь…

Валерия (медленно уходит с портретом в руках, повторяя любимое имя). Саша… Сашенька… Саша… Саша… (Скрывается.)

Александр включает весь свет, какой есть. Он, кажется, счастлив и, как все счастливые люди, дышит полной грудью. Снимает со стены раму с мексиканским костюмом, бережно переносит на стол; неторопливо расстегивает обе кобуры, извлекает оба нагана; похожих на настоящие; а, впрочем, возможно, что бутафорские; но, может быть, и настоящие… Улыбается, поигрывает ими, неожиданно прицеливается — в разные стороны… Наконец, аккуратно раскладывает орудия на столе; озирается.

Александр.Лера! Все хорошо?

Голос Валерии.Да! Да!..

Александр (улыбается). Хорошо… Хорошо, хорошо… Хорошо…

Направляется к тумбе с музыкальным центром, включает прекрасную музыку; пока очень тихо; из ящичка достает небольшой сверток, бережно разворачивает его, открывает коробку, извлекает блестящий патрон, внимательно разглядывает, улыбается; возвращается к столу, заряжает патронами барабаны обоих наганов, пощелкивает затворами, бормочет, как бы про себя.

Мы в полном порядке… Нервы — канаты… Все делаем правильно, все хорошо…